Когда Уилле Кэсер было восемь лет, её семья переехала из спокойной, упорядоченной Вирджинии, с её консервативными традициями, в Небраску, тогда ещё редко заселённую новыми эмигрантами – норвежцами, шведами, чехами, немцами, полными духа предпринимательства и готовности к рискованным затеям. Здесь будущая писательница проводила своё время, разъезжая на пони, навещая фермеров-иностранцев, которые осваивали целину в борьбе с засухами и ураганами, градом и степными пожарами. Так что не случайно моя коллега в Нью-Йорке Марина Ефимова назвала свой радиоочерк «Американская целина».
Диктор: «Здесь не на чем было остановиться глазу: ни дерева, ни ручья, ни забора, ни пригорка, ни поля ... Здесь не было ничего, кроме ровной земли. Это была даже не страна, а только материал, из которого делаются страны.»
Марина Ефимова: Таким было первое впечатление человека, попавшего в прерии Небраски зимой 1882 года. И именно туда приехала из обжитой и цветущей Вирджинии девятилетняя девочка Уилла Кэсэр, чей отец рискнул купить в Небраске ферму. В первую зиму и сама Уилла, и ее мать чувствовали ужасающее уныние в этой заледеневшей пустой степи, похожей, по выражению Кэсэр, на листовое железо. Но весной Уилла совершила поступок, который помогает понять и особенности характера, и особенности таланта будущей писательницы. Рассказывает куратор музея в Небраске Бетти Корт:
Бетти Корт: 10-летняя Уилла села на лошадь и объездила всю округу – так далеко, как только могла. Она познакомилась с соседями фермерами, из которых многие еще жили в землянках и пытались отвоевать у прерии по кусочку. И она посмотрела на прерию новыми глазами. Она увидела море красной травы, которое колыхалось волнами, как настоящее море во время прилива. «Трава клонилась под ветром то влево, то вправо с такой силой, - пишет Кэсэр, - словно где-то под ней галопом носились табуны бизонов»... Про небо над прерией она написала: «В других местах небо было куполом земли, а здесь земля была подножьем неба». И девочке показалось, что прерия ждет... ждет кого-то, кто полюбил бы ее – не страдал бы на ней, не покорял бы ее, а полюбил. Короткое путешествие Уиллы пробудило в ней любовь к этой земле, которая осталась с ней на всю жизнь».
Марина Ефимова: Этот поступок характерен для Уиллы и в литературном плане. Ее любимые персонажи – поселенцы Небраски - не дают своим горьким чувствам править жизнью, они берегут ростки надежды и радости, укрывают их от уныния и страха, как укрывают саженцы своих яблонь от мороза. Их ничто не убивает наповал, особенно женщин.
В конце 19-го века поселенцами Небраски были, в большинстве своем, свежие иммигранты: норвежцы, французы, австрийцы, чехи, русские. Все они описаны в романах Уиллы Кэсер, но интересно, что смертную тоску, трагическую сдачу позиций она приписывает, в основном, восточным европейцам: милый чех-скрипач Шимерда в романе «Моя Антония” кончает собой, оставив сиротами троих детей. Толстый Павел умирает, рассказав перед смертью жуткую историю из своей русской юности - о том, как за санями, в которых он вез к венцу друга и его невесту, погнались волки, и Павел, чтобы спасти свою жизнь, бросил волкам невесту друга. И самая пронзительная история – в рассказе 1898 года «Милосердие суда» - о молодом Сергее Поваличко, который убил жестокого фермера, раскроившего череп собаке Сергея, его единственному другу. Печальная ирония рассказа - в иммигрантской идее Америки. В детстве, на американской ферме, где рос сирота Сергей, русские работники рассказали ему, что 4 июля в речи на площади начальник из города заверил их, что американское государство State – в отличие от европейских, заботится о гражданах, как о собственных детях.
Диктор: «Суд над ним Сергей помнил плохо. Когда его привели в зал суда, он все надеялся, что появится State и заберет его к себе. И в тюрьме он ждал, что «Стэйт» придет, всем всё объяснит и освободит его. И даже перед смертью, связанный по рукам и ногам и прикованный к стене камеры, он с надеждой вглядывался в тьму перед ним, ожидая, что в последнюю минуту матерь State его спасёт».
Марина Ефимова: Смерти не останавливали жизнь поселенцев. Место погибших отцов занимали сыновья, а иногда даже дочери – как героиня романа «О Пионеры!» Александра Бергсон, оставшаяся в 16 лет главой семьи и обещавшая умиравшему отцу сохранить ферму. В фильме по роману воспроизведен ее разговор с соседским юношей Карлом Лундстрэмом.
Сцена из фильма:
- Иногда мне хочется, чтобы мы все умерли вместе с отцом, и прерия, наконец, зарастила бы нас всех травой.
- Зачем умирать? Послушай, Александра, знаешь, зачем я научился лазать на телеграфные столбы? Когда я там, наверху, я слышу гул проводов, они напоминают мне, что где-то есть люди, другая жизнь, поезда и пароходы, города... Неужели ты не хочешь удрать отсюда?
- Не знаю... Временами мне видится эта земля, покрытая зелеными полями, дорогами... Я вижу свежевыкрашенные дома, стада коров, сады... Может, я сумасшедшая?
- Может, только такие здесь и нужны?..
Марина Ефимова: Александра не только сохранила ферму. Она разгадала загадку прерии, и та рожала, и рожала для неё всё, что могла – не только кукурузу и лен, которые сеяли первые поселенцы, но и пшеницу, и модную альфальфу, и сочные корма... «Оттого, что Александра вкладывала в свои начинания такую большую долю своей личности, - пишет Кэсэр, - ее дела шли лучше, чем у других”.
Но сама Уилла Кэсэр была, конечно, ближе из своих персонажей не к Александре, а к Карлу Лундстрему, который слышал гул проводов над прерией и видел за ними весь мир. Вместе с семьей она бежала из прерии и выросла в городке Рэд Клоуд, где отец получил место страхового агента. Но прерия осталась с ней. «Небраска, - писала Кэсэр, - моё счастье и моё проклятье».
Как девочка из Небраски, из крошечного городка Рэд Клауд, стала писательницей, лауреатом Пулитцеровской премии, редактором одного из лучших литературных журналов своего времени, членом нью-йоркской интеллектуальной элиты и гордостью американской литературы? О ее романах «О Пионеры», «Моя Антония» и «Смерть приходит за архиепископом» восторженно писали Скотт Фитцджералд, Кэтрин Энн Портер, Ребекка Уэст... Критик-«убийца» Менкен считал ее большой писательницей, Синклер Льюис, получивший в 1930 году Нобелевскую премию, говорил, что премию нужно было бы дать Уилле Кэсэр. А через 30 лет ею зачитывался молодой драматург-минималист Дэвид Мамет. Как же девочка из глухой Небраски стала не только писательницей, но одним из самых образованных людей своего времени? Об этом литературовед Мэри Ли Линдеманн.
Мэри Ли Линдеманн: Отчасти сыграл роль исторический момент. Кэсэр была из первого поколения женщин, допущенных в университеты. Но преображение провинциальной девочки в интеллигентку произошло задолго до университета. И огромную роль в этом сыграли вот те самые поселенцы-иммигранты, среди которых она начинала свою жизнь. Дело в том, что в Небраску, как и на другие необжитые земли Америки, попадали из Европы самые неожиданные люди. К концу 19-го века в одном только городке Рэд Клауд собралось не меньше европейских интеллигентов, чем в университете штата Небраска. И Кэсэр с большой нежностью вспоминала об этих образованных европейцах, с которыми ее свела судьба.
Марина Ефимова: В рассказе «Старая миссис Харрис» она описала французов - мужа и жену Уинерс, их соседей по улице. У них в их доме была огромная библиотека. В жаркие вечера Уилла приходила в их затененную гостиную, ложилась на ковер и читала, читала, читала... Миссис Уинер научила Уиллу бегло читать по-французски... Немец - учитель музыки (с которого написан учитель в романе «Песня жаворонка»), понимая, что пианистки из Уиллы не выйдет, просто исполнял для девочки на рояле классическую музыку и рассказывая о великих музыкантах. Но самые яркие воспоминания оставил по себе «дядюшка Билли» - англичанин Уильям Даккер. О нем – в биографии Кэсэр:
Диктор: «Дядюшка Билли формально работал в магазине своего родственника, но на него там никто особенно не рассчитывал. Чаще всего он стоял, облокотившись о прилавок, и читал «Илиаду» или оды Анакреона. Дядюшку Билли так огорчала бедность школьной программы в Рэд Клауде, что начал приобщать и своих детей, и всех желающих (включая Уиллу Кэсэр) к древнегреческой и древнеримской литературе. Когда Уилла поступила в университет, она поняла, как выгодно контрастирует страстная любовь дядюшки Билли к эллинской поэзии с сухим ученым подходом к ней университетских профессионалов. И она продолжала заниматься с ним во время каникул. Его внезапная смерть в один из раскаленных летних дней, столь частых в Небраске, была первой тяжелой потерей в жизни Уиллы Кэсэр».
Марина Ефимова: Путь Уиллы Кэсэр к писательству был невероятно медленным. Сначала она была репортером газеты в Рэд Клауде, учительствовала (как говорила ее подруга – «неплохо, но без зажигательной искры»), потом переехала в Питтсбург и работала в дамском журнале «Home Monthly». Косность общества в Питтсбурге была резким контрастом со свободным, пионерским духом Рэд Клауда. Нравы пуританского и благопристойного провинциального общества были ужасно тяжелы для Уиллы Кэсэр. Она с раннего детства не переносила стандартов благопристойности. Ей было 5 лет, когда кто-то из случайных гостей запел привычно: «И кто ж эта хорошенькая маленькая девочка?». И Уилла, к ужасу родителей, сказала хрипло: «Я – опасный негр, вот кто я!»... Первый сборник рассказов, «Сад Троллей», вышел в Питтсбурге, в1905 году. И лучшим рассказом там был «Случай Пола», про неуместного в провинциальном городе подростка эстета, который кончает с собой – чтобы не дать себя обкорнать под общий ранжир. Сборник вышел, когда Уилле было 32 года. Она прозябала в Питтсбурге уже 10 лет и была до некоторой степени приживалкой в доме своей подруги Элизабет, дочери судьи Мак Кланга. И вот однажды...
Диктор: «В город приехал издатель Мак Клюр, владелец знаменитого нью-йоркского литературного журнала «McClure Magazine», и сообщил, что приехал специально для того, чтобы повидать автора сборника «Сад Троллей». Удивленный судья пригласил его на обед, где Мак Клюр блистал весь вечер, после чего несколько минут побеседовал с Уиллой Кэсэр. Наутро она получила от него записку с приглашением на работу на должность редактора журнала «McClure Magazine».
Марина Ефимова: И еще 8 лет было отдано журналистике, на этот раз нью-йоркской, высшего класса. Рассказывает Бетти Корт:
Бетти Корт: Уилла Кэсэр достигла огромных успехов в литературной журналистике. Например, ДО нее интервью у писателей, художников, ученых и политиков брали репортеры (часто некомпетентные). Кэсэр ввела практику бесед одних интересных людей с другими – на общезначимые темы. Это был революционный ход. Журнал под ее руководством достиг необычайно высокого художественного уровня и популярности среди интеллигенции. От такого успеха страшно было оторваться и уйти на вольные хлеба. К тому же ее литературный ментор, писательница Сэра Джоэтт, убедила ее в том, что она должна найти свой центр мира, и начать писать оттуда. Таким центром для Уиллы Кэсэр, бесспорно, была Небраска. Но Уилла знала, что романов о пионерах больше не пишут. Времена Фенимора Купера прошли. Так что этот выбор тоже был рискованным и смелым.
Марина Ефимова: И все-таки Уилла Кэсэр его сделала. В 40 лет. Ее первый роман о Небраске назывался не просто «Пионеры», а восклицанием из стихотворения Уолта Уитмена – «О Пионеры!», и это была работа, в которой она впервые обрела свой голос. Героиня романа юная Александра Бергсон, возвратясь в свои нищие прерии из поездки по богатой речной долине с цветущими фермами, говорит брату:
Сцена из фильма:
- Ты знаешь, вернувшись сюда, я, вдруг, впервые почувствовала, что это мой дом. Это больше не странная, чужая земля, а ДОМ... Наверное, история каждой страны рождается в сердце человека – мужчины или женщины.
Марина Ефимова: Первая мировая война, потрясшая весь мир, для Уиллы Кэсэр была роковым рубежом. «Мир разделился на новый и старый, - писала она, - и я осталась со старым». В предисловии к ее биографии литературовед Леон Эдель пишет:
«Победитель в войне был один, считала Уилла Кэсэр, - голый материализм. Она писала: «Старый Запад был освоен мечтателями, часто непрактичными до такой степени, что эта непрактичность уже становилась величественной. Это было братство, сильное в наступлении, но слабое в обороне. Они могли захватить, но не могли удержать». Но в 20-х годах, считала Кэсэр, наступило время не могучих созидателей, а их лакеев, менеджеров, юристов и вице-президентов. Они ничего не создают, лишь зорко следят, чтобы колеса вертелись. Они загребают огромные деньги, потом их растрачивают, и именно это признается «американским образом жизни»...»
Марина Ефимова: Возможно, именно это неприятие нового мира загнало Кэсэр в литературное одиночество – после невероятной популярности. В начале 20-х ее узнавали на улице, ей не давали проходу, через 15 лет ее уже никто не знал:
Мэри Ли Линдеманн: У нее всегда были восторженные поклонники среди критиков – до примерно середины 20-х годов. В 30-х, в годы депрессии, молодежь (в основном, критики марксистского направления), обвинила Кэсэр в эскапизме, в приукрашивании жизни фронтира, в романтизации пионеров (что совершенно не соответствует действительности), в ностальгии по тяжелому прошлому и в том, что она попросту устарела и не соответствует ни социальным, ни литературным требованиям времени. Это поколение критиков практически предало ее забвению.
Марина Ефимова: Неприятие ее работы новым поколением огорчало Кэсэр, но не удивляло ее: «Художник, - писала она, - должен быть среди людей, но не быть одним из них... он должен жить в миру, но быть не от мира сего». Кэсэр уехала в глушь, в Нью-Мексико, долго изучала там историю католического миссионерства на Юго-западе Америки, и написала об этом самый замечательный свой роман, свой последний шедевр – «Смерть приходит за архиепископом».
Мэри Ли Линдеманн: В 70-х-80-х годах с началом в литературоведении целого направления «женской прозы» Уиллу Кэсэр заново открыли, и новые исследования восстановили ее репутацию в академической среде. Сейчас ее изучают в гораздо большей степени, чем 30 лет назад.
Марина Ефимова: В Небраске создан музейный комплекс Уиллы Кэсэр, где даже оставлен довольно большой участок нетронутой прерии. Но нет лучшего способа представить себе европейских пионеров и миссионеров в диких степях и пустынях Нового Света, чем прочитав книги Уиллы Кэсэр - потому что, по замечательно точному выражению Ребекки Уэст, «ее слова обладают свойством немедленно превращаться в чувства читателя – во все шесть».
