Книга Александры Ленель-Лавастин «Забытый фашизм. Ионеско, Элиаде, Чоран» выпущена издательством «Прогресс» при поддержке Национального центра книги министерства культуры Франции. При чем здесь «забытый фашизм»? Самая популярная пьеса Ионеско «Носороги» — во-первых, антифашистская, во-вторых, ничуть не забыта, ставится по всему миру. Или автор книги имела в виду что-то другое?
Одна из причин, почему я решил ознакомить вас с этой книгой — биография Ионеско до его всемирной известности. И это, доложу я вам, приключенческий роман, местами переходящий в театр абсурда с элементами фрейдизма. Фашистская Румыния в начале войны. Молодой литератор с «левой» репутацией и такой родословной, которую нетрудно подвести под расовый декрет Антонеску, а это все, смерть — такой затравленный человек, дважды пытавшийся бежать из страны (351), да все неудачно, вдруг получает должность атташе в румынском диппредставительстве в Виши.
Он сам себя сравнил с заключенным, бежавшим из тюрьмы в форме охранника. Хороший образ, но не совсем понятно, почему беглец в дальнейшем получал повышения по службе в охране. Будут в его жизни и другие зигзаги удачи (и неудачи), не получившие внятного объяснения. Автор книги обставляет биографию драматурга вопросительными знаками, как трассу слалома флажками, но отмечает очевидное: «компромисс, к которому Ионеско прибег в целях выживания» (353).
Теперь — с кем компромисс? Румынский фашизм совсем не «забытый». По ходу интеграции Румынии в Европейское сообщество его, как положено, реабилитируют. А идеологически он был, как мы отмечали, ближе всего к черной сотне (даже названия знакомые: «Легион архангела Михаила» (109). От рационального немецкого отличался какой-то первобытной дикостью, и так до самого конца не смог консолидироваться — «Ночь длинных ножей» затянулась на годы. «Легионера-отступника Михаила Стелеску» нашли в больнице, «в палату ворвались 10 легионеров и разрядили в него свои револьверы (некоторые газеты упоминали о 120 выстрелах в упор). Затем разрубили тело на куски топором и стали плясать вокруг него…» (119). Можете себе представить, что они делали с коммунистами, евреями и «масонами».
Масон — это любой, кто не дал денег или уволил фашиста с должности. И что интересно: в качестве движущей силы такого замечательного движения Александра Ленель-Лавастин показывает нам не тупых лавочников, как у Стругацких в «Трудно быть богом», а богему, так называемое «Молодое поколение», всерьез претендовавшее на роль культурной элиты. И автор книги, вроде бы, претензии поддерживает, употребляя слова «выдающиеся», «наиболее талантливые» (36) и прочие, но из приведенных ею же фактов следует, что выдающимся в конкретном деле оказался из этой компании один «левый» Ионеско, в то время как большинство тупо слилось в коричневый отстойник. В чем актуальность этого опыта? Да посмотрите вокруг. У наших мальчиков — мажоров тоже в моде коричневые слюнявчики. Они теперь «постгуманисты», продвинутые по ту сторону добра и зла фильмами Лени Рифеншталь и книжонками какой-нибудь «Ультракультуры».
Так вот, если Ионеско пошел на компромисс, спасая себя и семью (не героично, но по-человечески понятно), то два его приятеля по «Молодому поколению» предстают активными и убежденными (не раскаявшимися до конца жизни) соучастниками коричневого «постгуманизма» в Румынии. Образ Ионеско — носороги, но не хочется обижать ни в чем не повинное животное сравнением вот с этими. Эмил Чоран. «Нет политика, который внушал бы мне большую симпатию и уважение, чем Гитлер… Его выступления проникнуты пафосом и пылом, который можно услышать только в речи пророка… Я восхищаюсь, когда вижу, как по улицам Берлина маршируют члены «Гитлерюгенд»… Как торжествен и одновременно воинствен их марш, словно война будет завтра... Меня захлестывает возмущение и отвращение при мысли о пропасти, отделяющей немецкую молодежь от румынской» (136 — 137). «Совершенно необходимо выбросить инородцев за черту смерти… Здоровье национального организма всегда определяется мерой его борьбы с евреями…» (159). Мирча Элиаде. «Может ли румынский народ… допустить, что его уничтожат нищета и сифилис, покорят евреи, разорвут в клочья чужаки…? (229) Пусть Румыния лучше превратится в немецкий протекторат, чем будет захвачена жидами (234)». Комментарий к известию о том, что легионеры пытали студента-коммуниста: «Так и надо поступать с предателями. Он, Мирча Элиаде, битьем не довольствовался бы. Он бы ему глаза вырвал» (194). «Посетив представление балетной труппы Йосса, Мирча сказал Комарнеску, что его возмутил «еврейский дух». (194). В балете! Реакция на Сталинград: «На наших глазах Европа брошена на растерзание азиатским ордам» (323)
Вот такими свидетельствами «самобытного ума» и таланта заполнены десятки страниц. И тут вопрос: а чем господа занимались в свободное от фашизма время? Каков их вклад в культуру, помимо статей «Почему я верю в победу Легионерского движения»? (193) Что дает основания ставить их рядом с одним из крупнейших драматургов ХХ века? Ответ автора книги: «пройдя непростой путь, стали неоспоримыми мэтрами каждый в своей области. Чоран приобрел славу как эстет Апокалипсиса и «Ларушфуко ХХ столетия» (13). То есть, «эстет Апокалипсиса» — это профессия такая. А второй «мэтр» — «несомненно, самый крупный историк религий нашей эпохи» (525). Да, его сочинения о верованиях разных народов демонстрируют эрудицию и начитанность на нескольких языках — но можно ли считать их научными? Чтобы не закапываться далеко в библиотеку, сошлюсь на саму же Ленель-Лавастин, где она пишет о методах «научной» работы своего героя. «Человек отделен от космоса, и существование его несчастливо. Осознав эту оторванность, человек далее не может преследовать никакой иной цели, кроме как «реинтеграции в целое»… Глубинный смысл любого религиозного действия рассматривается, поэтому, как попытка восстановить первоначальное космическое единство и включить в него самого человека. Метод, примененный Элиаде в послевоенные годы, творческую герменевтику, можно считать развитием этого архаического мироощущения, которое он ставил гораздо выше «пустого неба» современного мировоззрения» (302). Если это наука, тогда у нас любой жулик-экстресенс будет крупнейшим физиологом. Тоже ведь «реинтегрирует в целое». И сама же автор книги отмечает «поразительную взаимосвязь философско-политического творчества Элиаде до 1945 г. и его исследований в области истории религии (проблематика элит, жертвенности, антисемитизма, прославление архаики, подход к протоистории как к «колыбели расы» и пр.)» (27). Вроде бы, все сказано. И поклониться нужно французской исследовательнице за то, что не побоялась сказать. А политкорректные оговорки про «мэтров» и «мыслителей» — ладно уж, простим.
И все-таки остается проблема. Смотрите. Есть группа деятелей культуры ХХ века, отечественных и зарубежных, чьи заслуги преувеличиваются и превозносятся до полного разрыва с реальностью и здравым смыслом: отрыжка средневековой схоластики подается как новое слово в философии, человек, не оставивший ни одного полноценного художественного произведения — великий русский писатель, и т.д. Колода эта строго определенной масти. Для всех этих деятелей характерны ненависть к Просвещению, к рациональному научному знанию, оккультизм, «прославление архаики», антигуманизм и ксенофобия. Казалось бы, их должны поднимать на щит сторонники тоже очень определенных политических партий. Ан, нет. В рекламной кампании задействованы люди, которым победа их любимых «мыслителей» не сулила бы ничего хорошего.
Вот такой театр абсурда. Ионеско на него нет.
А. Ленель-Лавастин «Забытый фашизм. Ионеско, Элиаде, Чоран», Cioran, Eliade, Ionesco: L'oubli du Fascisme, «Прогресс-Традиция», М. 2007 год
