5 июня Александру Солженицыну была присуждена Государственная премия Российской Федерации за выдающиеся достижения в области гуманитарной деятельности. Присуждение Государственной премии РФ Александру Солженицыну — это уникальный случай, так как для этого объединились два совета — Совет по науке и технологиям и Совет по культуре и искусству. С одной стороны, Солженицын выдающийся ученый, с другой — крупнейший писатель. Его историческое, гуманитарное значение огромно», — сказал директор Эрмитажа, глава Совета по культуре и искусству при президенте РФ Михаил Пиотровский. Президент Российской академии наук, глава Совета по науке и технологиям Юрий Осипов отметил, что «Александр Исаевич является одним из крупнейших историков и филологов. Он автор работ, без которых немыслима история XX века. Его работы хорошо известны в области лингвистики — он автор словаря редких слов».
В XIX веке были две книги, повлиявшие на жизнь миллионов людей, — «Хижина дяди Тома» Бичер-Стоу, которая сыграла колоссальную роль в отмене рабства в Америке, и «Что делать?» Чернышевского, из-за которой тысячи людей пошли в революцию.
А в ХХ веке такая книжка была всего одна — «Архипелаг ГУЛаг». После ее прочтения одни говорили: «Все, кранты, пора уезжать из этой страны». Другие: «Здесь больше нельзя жить, эту страну надо переделать». Третьи: «Здесь жить страшно и опасно, давайте не будем высовываться и переждем».
То есть: миллионы людей, прочитав «ГУЛаг», изменили свою жизнь — при том, что после Сталина и Гитлера все идеологии затрещали по швам. И вдруг появляется такая книга. Вот торжество литературы, равное которому трудно найти во всей истории мировой словесности.
Александр Солженицын — в первую очередь, именно писатель. Больше того, я уверен, что к своей поздней роли публициста-пророка он пришел именно через литературные поиски. Он ведь очень долго пробовал разные стили и жанры — об этом забыли. Стоит перечесть его ранние вещи — «Один день Ивана Денисовича», «Захар-Калита», «Случай на станции Кречетовка», «Матренин двор», «Для пользы дела» — чтобы увидеть, как по-разному они написаны: в разном жанре, стиле, манере. Вот когда Солженицын нащупал стиль архаики и ощутил его подходящим себе — он и пришел к роли этакого библейского пророка. Но никак не наоборот.
Как его читали раньше — понятно: правда на фоне неправды. А сейчас пошла иная жизнь, и, увы, Солженицына уже используют в государственных интересах. Вот недавно огромными тиражами напечатали его соображения о Февральской революции — только ради того, чтобы обозначить важность сильной руки в управлении государством. Прежде Солженицын был равновелик России, а теперь он оказывается среди прочих.
Но его писательское время, надо надеяться, еще придет.
То, что сейчас он, скорее, некий образ, портрет, чем реальный автор — беда не его, это беда России, не желающей ни осмысливать что-либо в настоящем, ни каяться за прошлое.
