Письмо из Пскова: «В деревне, где мы с женой десять лет назад купили старенький домик, недавно, разговаривая с местным жителем, спросил, зачем у него два поля под картошку да еще и рядом, обрабатывать же менее удобно. Я его знаю давно, и он мне по секрету сказал, что одно поле – для себя, а другое – на продажу. Вот оказался такой умный товарищ. Знает, какая картошка нужна себе в пищу, а какая – скотине или людям на продажу. Невдомек ему, что не только он может оказаться таким умным, – что, зайдя в магазин, купит ту колбасу, что сделана "на продажу". Если вдуматься, это и есть корень зла. Страна должна быть большой семьей, где о себе ты заботишься не меньше, чем о сыне, жене, брате, иначе страна, как и семья, либо развалится, либо будет жить плохо. Я застал времена сплошного дефицита, работал и подрабатывал где мог, имея двух детей. Часто – не благодаря помощи государства, а вопреки его законам. Знимался частным извозом, ремонтом чужих машин, что было "нельзя". В 90-х годах появилась надежда. Хотелось многое понять и помочь понять остальным. Но теперь все объяснено, все понятно. Я говорю о том, что вокруг людей. А что внутри, вы сами знаете. И лично мне непонятно, что делать. Только что я знал свою задачу: вырастить здоровыми двоих сыновей, объяснить им, что такое хорошо и что такое плохо, помочь им получить образование, спасти от службы в армии, а что теперь? В общем, понятно: теперь я должен сделать так, чтобы моим детям было хорошо здесь жить. Но вот как это сделать? Как-то надо объяснить людям, что если ты что-то отобрал у другого, то тебе не прибавится, ведь в конце концов ты зачем-то обратишься к этому другому, а он уже не тот, что был, ведь он уже обобран тобой и либо злой от этого, либо больной. Вот такие мысли, Анатолий Иванович. Сколько еще невысказанного, и сказать-то некому. И, конечно очень интересно, что вы по этому поводу думаете. С уважением Павел Белик».

Спасибо за письмо, Павел. Я думаю то же, что, видимо, и вы: что вам надо продолжать жить так, как вы жили до сих пор, то есть, честно и озабоченно, потому что ничего другого не остаётся. А тому мужику скажите, что он перехитряет сам себя. Я знаю, какую картошку он выращивает для с воей семьи . Это белая, рассыпчатая картошка. Он, как все в бывшем Советском Союзе, думает, что она самая лучшая. А на самом деле она – худшая. На Западе такую в торговую сеть не допускают, скармливают скоту: в ней слишком много крахмала, люди от неё тучнеют – пусть посмотрит на деревенских женщин вокруг себя (да и городских). А лучшая картошка – та, которую он выращивает на продажу, думая, что она худшая. Она желтоватая, не разваривается, но, если её непредвзято распробовать, она вкуснее рассыпчатой, из неё у немцев получаются замечательные картофельные салаты.

Следующее письмо: «Здравствуйте, уважаемый Анатолий Иванович! Работаю я провинциальным преподавателем. Зарплата уходит на книги. Обложусь книгами и почитываю, временами кое-что пописываю, в Интернет заглядываю, дешевый советский приемник послушиваю, а телевизора своего нет – хожу к маме недельные новости посмотреть. Отец умер два года назад. Мать живет с моим старшим братом-лоботрясом: он владеет английским и немецким, но спился, гад, подрабатывает грузчиком. Спиртным и табачком не балуюсь. Семью, по уже понятным причинам, не завёл. Горбачева, Ельцина, Ющенко, Гавела, Коля, Миттерана и Бушей уважаю. Путина, Шредера, Ширака, украинских Мороза и Тимошенко презираю».

О сильных мира сего многие наши слушатели пишут так, как этот человек: словно об артистах, писателях, или школьники – об учителях. И слова употребляют самые сильные – «презираю», «ненавижу», «обожаю», а если встречается слово «уважаю», то звучит оно как-то особенно веско, как резолюция большого начальника. Примерно так люди рассказывают друг другу в поездах о своих привычках и вкусах – кто какое обожает кушанье, как относится к мучному. Одна говорит: «Ненавижу!», другая, не дослушав, почти кричит: «Обожаю! Каждый день что-нибудь пеку!»

Письмо из Таллина: «Получил я, Анатолий Иванович, от московского друга письмо, в котором он, посетовав на отклонения погоды, перешёл к обсуждению эстонских проблем:
- положение русскоязычного населения,
- обсуждение в эстонском парламенте проекта закона о воинских перезахоронениях.

Дескать, в Германии памятники советским солдатам как стояли, так и стоят, а эстонскому парламенту этот же символ – кость в горле!
Поскольку после затяжной осени в Европу всё-таки пришла зима, я ему написал: "Ну, погоду мы с тобой уже наладили, осталось разобраться с остальным. Действительно, наличие в Эстонии десятков тысяч людей без эстонского гражданства не есть нормально. Но ты учти ситуацию. За всю историю ни немцы, ни датчане, ни шведы, ни тем более русские, владея этой землёй, эстонцев к власти не подпускали. Только в начале ХХ века им удалось (всего два десятилетия) порулить самим. Сейчас маятник истории качнулся в другую сторону, и они пошли в разнос. Правда, их всё же сдерживает Брюссель, и это есть хорошо. А с памятником советскому солдату в Таллине не всё так просто. Я понимаю (хотя, и не разделяю) позицию эстонца. Для него это тот же самый солдат, который пришёл с мечом на его (эстонца) землю не только в 44-м, но и в 40-м в строгом соответствии с известным пактом Молотова-Риббентропа. Стало быть, как ни крути, это памятник оккупанту. Кроме того, речь идёт не о сносе, а о переносе солдатских захоронений и заодно памятника в не менее достойное место. Захоронения находятся прямо на троллейбусной остановке, где стоят урны для мусора, и курильщики перед посадкой швыряют окурки под ноги, что мне представляется уж совсем неправильным, чтобы не сказать кощунственным. 9 мая без малого пол-Таллина собирается у памятника, где распивают, и в немалых количествах, горькую со всеми вытекающими отсюда последствиями, что, согласись, тоже, не совсем правильно. А, вообще-то, на это ужасно дорогое (в буквальном смысле) место алчно взирают не только эстонские "акулы". Среди наших соплеменников найдётся немало простых миллионеров, способных на этом месте возвести всё что угодно, лишь бы оно приносило сверхприбыль», – такое письмо написал своему московскому другу житель Таллина Дубровский.

Напишите нам, господин Дубровский, что он вам ответил – как он вас обругал. Мне почему-то думается, что обругал – пусть и по-дружески. Время от времени кто-нибудь из наших слушателей спрашивает: «Ну почему так: мы готовы собрать ополчение для защиты каждого русского за границей, где ему ничто не угрожает, особенно – того, который из бронзы или гипса, но пальцем не шевельнём для защиты маленького человека у себя дома, где над ним издевается всяк, у кого есть хоть какая-то власть?» Объяснение имеется. Этих «ополченцев» меньше всего трогает участь русских где-то бы то ни было, как живых, так и бронзовых. Им нужен обидчик, нужен враг. Об этом говорится часто. Реже говорится о том, для чего и почему они им нужны, обидчики и враги. Людям трудно, многим невыносимо жить без чувства локтя. У них есть почти физическая потребность в сплочении. А кто быстрее всего сплачивает людей? Общий обидчик, общий враг. Общая ненависть к нему, общий страх, общая обида. Народы, которые сумели обустроить свою жизнь, ни на кого не обижаются. Говоря математическим языком, нынешняя российская мнительность – это производная от неспособности населения и его поводырей наладить пристойный общественный быт в стране. Да и не только общественный, личный – тоже, даже в первую очередь, как подмечено давным-давно. На этой почве совершаются серьёзные политические ошибки. Подняли, например, шум по поводу размещения натовского военного оборудования в бывших соцстранах. Во-первых, оно нисколько не угрожает России, во-вторых, Москва не в состоянии предотвратить его размещение. Нет у неё на это сил, не говоря уже о правах. Как не могла она предотвратить вступление той же Прибалтики в НАТО. Спрашивается: наверняка это зная, зачем же шумели, выкрикивали какие-то угрозы? Таким поведением Кремль унижает Россию, делает её посмешищем в глазах всего мира.

Письмо из Москвы: «Здравствуйте, Анатолий Иванович! Нынешний режим в России отнюдь не фашистский, но в чём-то хуже. Восторжествовало всё самое гнусное, подлое, включая худших демократов. Худшее из прошлого, худшее из позаимствованного в других странах. На эстраде – мужья Пугачёвой и "Аншлаг", в экономике – ориентация на сырьё, во внутренней политике – «басманные» судилиша… Общество требовало твёрдой руки, чего-то андроповского, и вот появился странноватый человечек, который вроде никого не пугает, но которого боятся дети. Человечек не просто с внешностью, но с биографией инициативника, как назывались когда-то в гэбухе те, кто сам предлагал ей свои услуги. Эту гадость выплеснуло из себя постсоветское общество, и пока оно не станет перед лицом реального краха в экономике, нынешняя хунта бременских музыкантов будет его устраивать, в том числе и часть московских демократов, этих Чубайсов и Гайдаров, которые с нею сотрудничают. Всё происходящее у нас наводит на мысль о "мёртвой цивилизации". Её уже нельзя рассматривать в категориях "демократия тире диктатура" или "свободный рынок тире плановая экономика". Полная дегенерация. Разгул криминала и мракобесия. Хунта – только один из продуктов этого Вавилона. Страна вся в прошлом. Образовалась гремучая смесь из древней культуры, изуверства и подлости. Чем мы занимаемся? Лживо копаемся в прошлом, увлекаемся медицинским шарлатанством и попсовой астрологией. Расейский обыватель радовался посадке Ходорковского, но ведь его посадили не потому, что он хуже других, а как раз наоборот. Он покусился на самодержавие, у него были идеи, он не был приживалой при камарилье инициативников. Прогноз, Анатолий Иванович, самый тяжёлый. Эта державность уже не немецко-царская, не троцкистско-еврейская, не сталинская, даже не полусталинская, как при Брежневе, а чисто национальная, нашенская, этнически русская. Ни немцы, ни евреи больше не тянут на себе культуру и науку, разве что худшие из них примкнули к режиму бесовщины и деградации. Москва отгораживается от мира, становится всё более провинциальной клоакой. А вы, как я слышал, всё токуете о том, что Россия выгребает. Выгребает, Анатолий Иванович, только не на чистый плёс».

Мрачное, жестокое и точное письмо. Жестокость всегда точна – точнее доброты, благожелательности, снисходительности. Но вы знаете, друзья, на чём может держаться надежда тех из вас, кому не хочется «сливать воду»? А вот на этом письме. На том, что есть человек, написавший его. Таких очень мало, но они есть. Он видит, что происходит, и понимает, что к чему, и откуда что берётся. У него для этого достаточно образования, вкуса. Он говорит, например, о мракобесии, об изуверстве в современной России, о гремучей смеси, в которой присутствует древняя культура (я бы сказал – её отголоски): увлечение колдунами, звездочётами, гадалками, врачевателями. А его наблюдение, что впервые со времён Петра в русских делах не принимает заметного участия «инославные»? Почти сплошь – русаки. Это очень серьёзное, очень интересное наблюдение. От Кремля до самых до окраин пирует русская советская чернь, оказавшаяся без присмотра. Но зарождается и протест против неё, и тяга к учению, самовоспитанию, к исповеди – на это тоже указывает почта радио «Свобода».

Следующее письмо: «В начале сентября в сельской местности случаются дни, особенные тем, что они уютно теплые и тихие. В один такой день я собралась в лес за шишками для печки. Только зашла в лес, как послышался детский плач. Безлюдный огромный сосновый бор, а в нем, очевидно, заблудился ребенок. Я побежала на звук и вскоре увидела сидящую на земле спиной к дереву свою соседку, бабушку Машу, 98-ти лет. Она всегда удивляла меня своей миловидностью и аккуратностью. Лицо ее было мокрым от слез. "Вот скажу тебе, Валька, всю правду. Болит, очень болит душа". И стала рассказывать. "Как исполнилось мне семнадцать лет, влюбилась я в соседского парня Ивана. Пригожий он был, как нарисованный. Да и я была не уродина. А он был ещё и умница, и балагур. Где он, там всегда хохочут. Были мы тем летом такие счастливые и беззаботные, что не заметили, как пришла беда. Решили мои родители выдать меня за другого, за Степана, вынудили дать согласие. Обозвали Ивана никчёмой, потому что был он из очень бедной семьи, а Степан – из богатой. Не буду врать – Степан был парень неплохой, добрый и тихий. Но мне не люб! Взяли Степана на войну. Свекровь свирепствует, заставляет работать, как рабыню чёрную. Немножко легче стало весною. Начали в поле сеять, пасти скотину. Увидела я снова Ивана. Он набрался смелости, собак как-то усмирил, стал приходить ко мне под окно. Что-то там расковырял, оконное стекло выставил. Когда все в избе уснут, шепчет мне, умоляет убежать с ним в город. Потом я смекнула ночевать в овине. Гляжу и свекор в овине укладывается. Лежит на дерюге у двери, сторожит меня, как старый пёс. Боялась я его ужасно. Но овин же огромный – забилась я на сено в самый угол, под плетеную стенку. Иван снаружи лозу раздвинул, вытянул к себе мои косы, всю ночь целует да плачет. Всё умолял убежать с ним. Я никак на это не отважусь, всего и всех боюсь. Но постепенно стала прислушиваться к его словам, задумываться, как бы это лучше сделать. Решили, что пока лето теплое, лучше всего клещами обломать ночью плетень, через дырку выбраться мне на волю. Начала я понемногу складывать там кое-какие вещи. Но никак не осмеливалась назначить ночь побега. Все откладывала и откладывала. А однажды он не пришел под овин, не пришел и завтра, не пришел больше никогда: забрали его на ту же самую войну. А там их обоих убили. Степана, Ивана. А сегодня я прощаюсь со своей жизнью, с лесом, солнцем. Был у меня второй муж, отец моих сынов и дочек. Их пятеро. Где они, не знаю. Но я не плачу по ним. Пусть себе живут, как хотят. Только об одном жалею сейчас, перед смертью. Что же я тогда так колебалась? Что же не бросилась без раздумий к своему Ивану?! Зачем мне такая долгая жизнь без его любви?! Что я наделала! Погубила свою судьбу, не оставила себе даже памяти о том, какое было бы счастье – любиться с моим Иваном». Вот так я пересказала вам, Анатолий Иванович, то, что услышала от бабы Маши в сентябре прошлого года, в сосновом бору возле нашего села на Десне. Вот бы похулиганить вам в эфире и прочесть слушателям эту исповедь? Пусть отдохнут от политики», – так заканчивает своё письмо Валентина Ивановна.
Честно говоря, Валентина Ивановна, хулиганством мне иногда кажутся не такие письма, как ваше, а совсем другие – оголтело политические, поношения всего и вся. Не могу их не читать, раз они приходят, и с тем большим удовольствием читаю такие, как ваше.

Письмо из Киева, пишет господин Полтава: «При Кучме не было забора, преграждавшего людям доступ на Банковую, где он работал, – при Ющенко забор появился. Я уж не говорю о том, что далеко не бедные американские родственники Ющенко прилетали на его инаугурацию за счет газовой мафии. Украинским языком Ющенко владеет хуже Кучмы, а дети его учатся не в украинской школе, ибо их будущее с Украиной не связывается. Возможно, не связывает свое будущее с Украиной и он сам. Я голосовал за него как за "меньшее зло", но на его фоне Кучма выглядит гигантом мысли и отцом украинской демократии. По крайней мере, сборища "пятой колонны" под российскими флагами с антиукраинскими лозунгами при Кучме были невозможны. Ющенко клялся на Конституции стоять на страже национальной безопасности страны, но вручил страну антиукраинскому криминальному клану. Кучма никогда не допустил бы подобного. Он добивался баланса между кланами, что позволяло сохранять в стране какое-то подобие порядка и демократии (кто-то из американских политиков сказал, что демократия – это когда могут сосуществовать несколько мафий)», – пишет господин Полтава. Письмо огромное, не могу прочитать вам и пятой части его. К тому же российский слушатель не так хорошо знает украинскую жизнь, чтобы понять, о чём идёт речь. Скажу только, что пишет тот самый человек, который два года назад в своих письмах на «Свободу» клеймил президента Кучму и все надежды возлагал на Ющенко. Прочитаю ещё несколько строк: «Ющенко не сделал ничего, что обещал своим избирателям. Его торговля с бандитами о разделе должностей прикрывается болтовней об "объединении страны". Но он явно не понимает, с кем имеет дело. Он им пока нужен, но "договариваться" бандиты могут только между собой. По бандитским “понятиям” Ющенко — "лох" и "фраер"… Когда его спрашивают о достижениях за два года, сказать ему нечего, кроме как о "свободе слова". Ну, и что толку от этой "свободы слова"? Ведь ни на что она не влияет. Народ и без "свободы слова" знает, кто у нас бандит и что милиции надо бояться больше, чем бандитов. Паханам, несмотря на все их панегирики по адресу России, воссоединение с нею не нужно. Они прекрасно понимают, что захватившая власть в России ленинградская оргпреступная группировка моментально отберет у них банки и заводы, а их самих пустит в расход. Целью же их является не "воссоединение" с Россией, а распространение донецкой "зоны" на всю Украину. "Усьо будет Донбасс", – пишется на всех заборах с начала 2006 года… Тем не менее, – продолжает господин Полтава, – Майдан показал, что лед все же тронулся, гражданское общество все же формируется. Проблема лишь в традиционном предательстве верхов. Кстати, больше чем наполовину Майдан был русскоязычным. Он-то и был зародышем подлинной "политической нации", уничтожение которой является первоочередной задачей бандитов», – пишет господин Полтава. Хвалит же он Юлию Тимошенко, верит, что «она больше не будет красть». Остаётся подождать, что он напишет о ней после того, как ей удастся, если удастся, порулить Украиной.

Вообще же, скажу тем, кого это интересует: свободы в Украине больше, чем в России, а безумия – не меньше. Ну, представьте себе. Парламент в Украине, в отличие от России, настоящий. Самую крупную фракцию возглавляет женщина – тоже настоящая, вроде российской Слиски. Раиса Богатырёва. Недавно она заявила, что Украине нужно обзавестись ядерным оружием. Устроить, мол, референдум – и вперёд. Жириновский отдыхает… Думаете, амазонку тут же отстранили от участия в руководстве страной? Нет, даже политические противники госпожи Богатырёвой о её новой причёске говорят больше, чем о том, какие мысли рождаются под этим сооружением. Это, учтите, не «бандеровка», не оранжевая – её колер бело-синий, лепшая соратница Ахметова, которого называют подлинным хозяином партии власти и самым богатым человеком в стране. Вот я и говорю: свободы в Украине больше, чем в России, а безумия – не меньше.

Под конец передачи перенесёмся на Магадан, о котором пишет на «Свободу» господин Потапов из Краснодара: «Я думаю, вы прочитаете это письмо в эфире – пусть некоторые посмеются надо мной, пессимистом, а может, некоторые и задумаются. Я вот ещё раз задумался и не удержал слёз. Друг с Колымы недавно приезжал и сказал, что посёлок, в котором было 1200 рабочих и где мы проработали всю жизнь (тридцать лет), вымер. Никого там нет, двухэтажки от грибка все рухнули, сараи заросли иван-чаем и стлаником, одни могильные кресты. Медведи бродят по бывшему посёлку. Изредка прилетает вертолёт, пуская автоматные очереди по бродячим, отбившимся от стада оленям. У меня нет ностальгии по большевизму, но есть отвращение к существующему режиму и тем, кто перед ним лицемерит во благо своего живота, теряя человеческие качества, призывая к смирению и покорности, методично трубя в эфире: «Никогда-никогда ни о чём не жалейте!», – пишет господин Потапов. Как не понять его слёз, но этот посёлок вполне мог исчезнуть и при очень хорошей власти. Мне, например, приходилось видеть пустые городки в благословеннейших местах Америки. Люди, как и олени, всегда кочуют в поисках лучшего корма. Да ведь и сам Потапов покинул Магадан, как можно понять, не из-за власти. Что касается власти, то…

«Скоро земные царства рухнут, – пишет баптист Виктор Навлинский из Прибалтики, – цари всех видов упадут со своих тронов, наступит новая эра Царствия Божия. Там не будет того, что на этой грешной земле».

Поистине, господин Навлинский, поистине!, мне самому иногда так кажется, а вы вот, судя по вашему письму, точно знаете, что – скоро. Не знаю, что я делал бы, если бы тоже располагал такой информацией.

Закончилась передача «Ваши письма». У микрофона был автор Анатолий Стреляный. Наши адреса. Московский. 127006, Старопименовский переулок, 18. Пражский адрес. Радио «Свобода», улица Виноградска 1, 11000, Прага, Чехия. В Интернете я в списке сотрудников Русской службы на сайте: svobodanews.ru