За год, прошедший после крушения самолета польского президента Леха Качиньского под Смоленском, в Варшаве обострилась общественная дискуссия по поводу отношений Польши с Россией. Отношения с Россией всегда были для поляков важной не только внешнеполитической, но и внутриполитической проблемой. В то же время польская проблематика воспринимается в российском обществе с постоянной апатией, которую лишь слегка нарушил год назад всплеск человеческих симпатий после смоленской катастрофы.
О российско-польских отношениях и разнице взаимного восприятия – варшавский публицист Зигмунд Дзенчоловский:
– В Польше острота дискуссии о польско-российских отношениях в значительной степени связана с внутренней политической борьбой, большим расколом в обществе, предстоящими выборами в парламент. Это приобрело такие масштабы, что я понимаю людей, которые говорят уже: мы устали от смоленской катастрофы, от расследования этой катастрофы, от вопросов, которые мы имеем к российской стороне… Для России эта ситуация, конечно, не сопровождается такими эмоциями. В России тоже предстоят парламентские выборы, но отношения с Польшей не могут повлиять на ход этих выборов.
Внутренняя российская политическая конструкция совершенно иная, чем польская. Это жесткая вертикаль власти и понятно, что вопросы, подобные вопросу, "будем мы мириться с Польшей или нет", не подлежат широкому общественному обсуждению. Это вопросы, которые решает власть, Кремль. В экспертном сообществе, среди людей, которые интересуются общественно-политическими вопросами более активно, конечно, появляются какие-то вопросы, но для России в целом эта ситуация не могла стать поводом для роста напряжения в обществе. А в Польше чувствуется настоящее напряжение. У президентского дворца 10 тысяч возмущенных граждан Польши, выкрикивающие жесткие, агрессивные, обвинительные лозунги в адрес правительства, президента и в адрес России… Понятно, что для этого нужен сильный накал страстей.
– Что сейчас собой представляет Россия для Польши? Год прошел после катастрофы, которая стала своего рода, как ни цинично это звучит, Катынью-2. Память о жертвах этой катастрофы, о покойном президенте Качиньском, навсегда будет связана с памятью о жертвах катынской трагедии… Часть польского общества чувствовала некоторые симпатии к России, а потом начались эти бесконечные выяснения отношений: как погиб самолет, кто виноват. А как сейчас Польша относится к России? Можно уже подвести какой-то итог?
– Мне кажется, можно. Вы правильно обрисовали ситуацию, которая складывается в последний год. Польские СМИ постоянно обсуждали, как Россия ведет следствие по смоленской катастрофе. И преобладали сомнения в адрес России, задавались жесткие вопросы. Диапазон мнений был очень широк: одни говорили, что вообще Россия нас обманывает постоянно, другие высказывали какие-то сомнения. Кстати, мнения со знаком вопроса преобладали.
Если некоторое время назад поляки искренне поверили, что у России есть намерение перечеркнуть прошлое и идти по пути примирения, то теперь, мне кажется, опять сложилось впечатление, что Россия – такое обманывающее государство, которое делает, что хочет; что главное для российских властей – это политические интересы России, которые нужно продвигать любыми методами, и тут места для искренних переживаний нет. Эта точка зрения, которая была распространена раньше, вновь укрепилась и начинает преобладать в Польше.
– Вы, поляк, никогда, не думали о том, что отношения двух крупнейших славянских народов, раз уж они тысячу лет развиваются так, как развиваются, обречены на то, чтобы все время быть конфликтными?
– Все-таки в мире, в Европе есть примеры наций, воевавших между собой постоянно, которые, в конце концов, нашли какой-то общий язык. Достаточно вспомнить примеры французов и немцев, французов и англичан: они же воевали столетиями.
Мне кажется, проблема связана и с тем, что у России в той форме, в которой она сложилась после развала Советского Союза, нет ощущения своей идентичности. Когда Россия поймет, какое место она занимает в мире, когда она будет более уверена в себе, тогда исчезнут основные причины для подогрева некоторых конфликтов с соседями.
В Польшу часто приезжают русские, которые боятся, что здесь к ним будут плохо относиться. А уезжают с улыбками: нет, нет, все было нормально, нас везде принимали очень хорошо; поляки очень гостеприимные люди... На бытовом уровне, мне кажется, полякам гораздо проще найти общий язык с русскими, чем, например, с немцами. Я бы сказал, что в современных условиях есть все предпосылки для того, чтобы лучше понимать самого себя, а потом находить точки соприкосновения.
– А Польша уже приобрела то, о чем вы говорите, – национальную идентичность в новых условиях?
– Это часть нашего внутреннего политического спора. Польша расколота. Линия раскола: мы хотим укреплять старые традиционные католические польские ценности или мы движемся с большой скоростью в либеральную Европу? Достаточно много здесь сторонников позиции консервативной, обращенной в прошлое. Консервативная часть общества всегда будет смотреть на Россию подозрительно, потому что какие-то вещи никогда забытыми не будут. Они не могут быть забытыми. А более молодым, современным людям, новым поколениям будет проще находить с Россией общей язык.
Этот и другие важные материалы итогового выпуска "Времени Свободы" читайте на странице "Подводим итоги с с Андреем Шарым"
О российско-польских отношениях и разнице взаимного восприятия – варшавский публицист Зигмунд Дзенчоловский:
– В Польше острота дискуссии о польско-российских отношениях в значительной степени связана с внутренней политической борьбой, большим расколом в обществе, предстоящими выборами в парламент. Это приобрело такие масштабы, что я понимаю людей, которые говорят уже: мы устали от смоленской катастрофы, от расследования этой катастрофы, от вопросов, которые мы имеем к российской стороне… Для России эта ситуация, конечно, не сопровождается такими эмоциями. В России тоже предстоят парламентские выборы, но отношения с Польшей не могут повлиять на ход этих выборов.
Внутренняя российская политическая конструкция совершенно иная, чем польская. Это жесткая вертикаль власти и понятно, что вопросы, подобные вопросу, "будем мы мириться с Польшей или нет", не подлежат широкому общественному обсуждению. Это вопросы, которые решает власть, Кремль. В экспертном сообществе, среди людей, которые интересуются общественно-политическими вопросами более активно, конечно, появляются какие-то вопросы, но для России в целом эта ситуация не могла стать поводом для роста напряжения в обществе. А в Польше чувствуется настоящее напряжение. У президентского дворца 10 тысяч возмущенных граждан Польши, выкрикивающие жесткие, агрессивные, обвинительные лозунги в адрес правительства, президента и в адрес России… Понятно, что для этого нужен сильный накал страстей.
– Что сейчас собой представляет Россия для Польши? Год прошел после катастрофы, которая стала своего рода, как ни цинично это звучит, Катынью-2. Память о жертвах этой катастрофы, о покойном президенте Качиньском, навсегда будет связана с памятью о жертвах катынской трагедии… Часть польского общества чувствовала некоторые симпатии к России, а потом начались эти бесконечные выяснения отношений: как погиб самолет, кто виноват. А как сейчас Польша относится к России? Можно уже подвести какой-то итог?
– Мне кажется, можно. Вы правильно обрисовали ситуацию, которая складывается в последний год. Польские СМИ постоянно обсуждали, как Россия ведет следствие по смоленской катастрофе. И преобладали сомнения в адрес России, задавались жесткие вопросы. Диапазон мнений был очень широк: одни говорили, что вообще Россия нас обманывает постоянно, другие высказывали какие-то сомнения. Кстати, мнения со знаком вопроса преобладали.
Если некоторое время назад поляки искренне поверили, что у России есть намерение перечеркнуть прошлое и идти по пути примирения, то теперь, мне кажется, опять сложилось впечатление, что Россия – такое обманывающее государство, которое делает, что хочет; что главное для российских властей – это политические интересы России, которые нужно продвигать любыми методами, и тут места для искренних переживаний нет. Эта точка зрения, которая была распространена раньше, вновь укрепилась и начинает преобладать в Польше.
– Вы, поляк, никогда, не думали о том, что отношения двух крупнейших славянских народов, раз уж они тысячу лет развиваются так, как развиваются, обречены на то, чтобы все время быть конфликтными?
– Все-таки в мире, в Европе есть примеры наций, воевавших между собой постоянно, которые, в конце концов, нашли какой-то общий язык. Достаточно вспомнить примеры французов и немцев, французов и англичан: они же воевали столетиями.
Мне кажется, проблема связана и с тем, что у России в той форме, в которой она сложилась после развала Советского Союза, нет ощущения своей идентичности. Когда Россия поймет, какое место она занимает в мире, когда она будет более уверена в себе, тогда исчезнут основные причины для подогрева некоторых конфликтов с соседями.
В Польшу часто приезжают русские, которые боятся, что здесь к ним будут плохо относиться. А уезжают с улыбками: нет, нет, все было нормально, нас везде принимали очень хорошо; поляки очень гостеприимные люди... На бытовом уровне, мне кажется, полякам гораздо проще найти общий язык с русскими, чем, например, с немцами. Я бы сказал, что в современных условиях есть все предпосылки для того, чтобы лучше понимать самого себя, а потом находить точки соприкосновения.
– А Польша уже приобрела то, о чем вы говорите, – национальную идентичность в новых условиях?
– Это часть нашего внутреннего политического спора. Польша расколота. Линия раскола: мы хотим укреплять старые традиционные католические польские ценности или мы движемся с большой скоростью в либеральную Европу? Достаточно много здесь сторонников позиции консервативной, обращенной в прошлое. Консервативная часть общества всегда будет смотреть на Россию подозрительно, потому что какие-то вещи никогда забытыми не будут. Они не могут быть забытыми. А более молодым, современным людям, новым поколениям будет проще находить с Россией общей язык.
Этот и другие важные материалы итогового выпуска "Времени Свободы" читайте на странице "Подводим итоги с с Андреем Шарым"
