11 апреля исполяется 50 лет со дня начала в Израиле процесса над одним из организаторов холокоста Адольфом Эйхманом. Немецкий историк, доктор исторических наук Беттина Штангнет выпускает в эти дни в Германии большую книгу об этом, по-прежнему вызывающем много вопросов нацистском преступнике. Достаточно сказать, что практически все документы разведки ФРГ по Эйхману до сих пор не рассекречены. Эйхман был казнен по приговору суда в Иерусалиме в ночь с 31 мая на 1 июня 1962.
Более чем 600-страничная книга Беттины Штангнет "Эйхман до Иерусалима" написана достаточно простым языком и адресована широкой публике. Но одновременно профессиональные историки, изучающие 12-летнюю историю нацизма, найдут для себя в книге немало нового. В процессе работы историку удалось, например, найти 600 страниц до сих пор неизвестных мемуарных заметок Адольфа Эйхмана. Эти страницы, по словам Штангнет, дезавуируют ту роль "маленького винтика нацистской системы", которую Эйхман играл во время судебного процесса в Иерусалиме. В действительности он гордился собой, своей ролью в истории, гордился своим вкладом в так называемое "окончательное решение еврейского вопроса" – т.е. в воплощение утвержденного на Ванзейской конференции протокола, которой вел сам Эйхман, в осуществление плана полного уничтожения еврейского народа.
Книга Беттины Штангнет Эйхман до ИерусалимаА на судебном процессе в Иерусалиме, куда его тайно привезли агенты "Моссада", выкрав в Аргентине, Эйхман блестяще сыграл роль жертвы, как он выражался, "своего послушания перед начальниками-преступниками". И ему удалось убедить в своей незначительности даже такого пристального наблюдателя, как Ханна Арендт, которая написала тогда свою знаменитую книгу "Банальность зла". С книгой Арендт и полемизирует Беттина Штангнет. Одно из главных достижений автора – опровержение бытующего до сих пор мнения о неизвестности Эйхмана до ареста. Рассказывает Беттина Штангнет:
– Я знала из самых разных источников, что Эйхман до самого судебного процесса в Иерусалиме был мало кому известен, что только немногие знали его фамилию, и еще меньше людей знало, чем он занимался, в чем участвовал. Когда я попыталась проверить это утверждение, то столкнулась с обилием информации, говорящей об обратном: Эйхман был весьма известным человеком в нацистские времена и это льстило его самолюбию. Он стремился делать карьеру внутри нацистского режима и он ее сделал, но, конечно же, это была карьера массового убийцы, так как сам режим был режимом убийц. Ему удалось добиться именно того, что очень многие люди, – как жертвы, так и коллеги, – знали, кто он есть и где он работает. Это открытие было для меня неожиданным, так как я, как и многие, в течение многих лет верила другой распространенной версии. К своему основному выводу об известности Эйхмана я начала продвигаться, когда прочитала написанное им самим. Он сам рассказывает о своей известности. Он пишет, что по его приказу ему подбирались статьи из газет, в которых было упомянуто его имя. И я начала искать эти статьи. И тогда передо мной стал возникать совсем другой человек. Я нашла статьи о нем, написанные еще в 1939 году еще до начала войны. И я подумала: если подтверждается то, что он пишет о своей известности, значит, скорее всего, все или многое, что он пишет о себе, может оказаться правдой, и надо искать подтверждения его высказываниям. Это и стало моей работой.
В результате обнаружения Беттиной Штангнет неизвестных до сих рукописей Эйхмана, он оказался самым плодовитым, скажем так, нацистским литератором. Никто, даже его тезка Гитлер, на оставил больше текстов, чем Эйхман, фамилия которого по-немецки звучит в действительности иначе – Адольф Айхман. Продолжает Беттина Штангнет:
– Для меня было полной неожиданностью то, что Эйхман еще в 1939 году упоминается в дневнике будущего первого премьер-министра Израиля Бен-Гуриона. Конечно я знала, как и другие историки, что Эйхман встречался с сионистами и вел с ними беседы, но то, что его действия делали из него уже тогда фигуру, известную за пределами Германии, как во Франции, так и в Палестине, – это было для меня новостью. Затем мне удалось найти подтверждения известности Эйхмана в высказываниях его коллег, которые в нацистские времена немало о нем говорили. Я установила, что уже в 1938 году он был знаком со всеми бонзами режима, за исключением Гитлера, и был им лично известен. Его знали Геббельс и Геринг, например. Геринг говорил о нем на нюрнбергском процессе, он прекрасно знал, кем и чем был Эйхман. Еврейский отдел, который возглавлял Эйхман, все называли по разному, но чаще всего просто – "отдел Эйхмана". Такие вещи не бывают случайными: когда нечто называют именем руководителя, это надо заслужить делами. Понятно, что Эйхман хотел этого, это ему льстило, что о его отделе так говорят не только подчиненные, но и начальники. И те и другие создавали имидж Эйхману и его отделу, так как находили такую персонификацию полезной.
Как же случилось, что в после войны утвердилась версия о незначительности и неизвестности Эйхмана? Говорит Беттина Штангнет:
– Больше всех сделал для утверждения версии о своей неизвестности и незначительности сам Эйхман. Он все время подчеркивал это: "меня никто не знал и не знает, я был мелким чиновником". И он добился успеха, потому что ему никто не противоречил. Не нашлось никого, кто сказал бы: "конечно, я знаю его". Так было еще на нюрнбергском процессе. Его имя называлось, но все до единого лгали, говоря, что не знают его, солгали даже те, кто были с ним лично знакомы. Потому что само знание о том, чем занимался этот человек, было чревато обвинением. Те, кто продемонстрировали бы знание о том, чем занимался отдел Эйхмана, должны были бы считаться с вопросом: "А откуда Вы это знаете, что связывает вас с этими тяжкими преступлениями?" Поэтому многие указывали на него пальцем, дабы найти виновного, козла отпущения, но знакомство с ним при этом отрицали. И когда на процессе в Иерусалиме Эйхман повторял: меня никто не знал, то те, кто знал его, лгали дальше и подтверждали его версию. А из его жертв, знавших, кто он, уже мало кто был в живых.
Из книги Беттины Штангнет мы узнаем еще много нового о подлинной роли Эйхмана, этого диспетчера холокоста, предложившего многие свои изобретения и рацпредложения (например, марши смерти) для ускорения, как формулировали его начальники, "окончательного решения еврейского вопроса". Эйхман знал, как никто, масштабы содеянного и гордился результатами. Именно со ссылкой на него из уст одного из свидетелей на нюрнбергском процессе, в прошлом высокопоставленного нацистского чиновника, впервые была озвучена цифра – 6 миллионов убитых евреев: четыре миллиона в лагерях смерти и еще два миллиона жертв в результате погромов и расстрелов в гетто, маршей смерти и так далее.
Нет сомнений в том, что в летопись злодеяний режима нацистов книгой Беттины Штангнет вписана новая значительная страница, конкретизирующая это отнюдь не банальное зло.
Более чем 600-страничная книга Беттины Штангнет "Эйхман до Иерусалима" написана достаточно простым языком и адресована широкой публике. Но одновременно профессиональные историки, изучающие 12-летнюю историю нацизма, найдут для себя в книге немало нового. В процессе работы историку удалось, например, найти 600 страниц до сих пор неизвестных мемуарных заметок Адольфа Эйхмана. Эти страницы, по словам Штангнет, дезавуируют ту роль "маленького винтика нацистской системы", которую Эйхман играл во время судебного процесса в Иерусалиме. В действительности он гордился собой, своей ролью в истории, гордился своим вкладом в так называемое "окончательное решение еврейского вопроса" – т.е. в воплощение утвержденного на Ванзейской конференции протокола, которой вел сам Эйхман, в осуществление плана полного уничтожения еврейского народа.
– Я знала из самых разных источников, что Эйхман до самого судебного процесса в Иерусалиме был мало кому известен, что только немногие знали его фамилию, и еще меньше людей знало, чем он занимался, в чем участвовал. Когда я попыталась проверить это утверждение, то столкнулась с обилием информации, говорящей об обратном: Эйхман был весьма известным человеком в нацистские времена и это льстило его самолюбию. Он стремился делать карьеру внутри нацистского режима и он ее сделал, но, конечно же, это была карьера массового убийцы, так как сам режим был режимом убийц. Ему удалось добиться именно того, что очень многие люди, – как жертвы, так и коллеги, – знали, кто он есть и где он работает. Это открытие было для меня неожиданным, так как я, как и многие, в течение многих лет верила другой распространенной версии. К своему основному выводу об известности Эйхмана я начала продвигаться, когда прочитала написанное им самим. Он сам рассказывает о своей известности. Он пишет, что по его приказу ему подбирались статьи из газет, в которых было упомянуто его имя. И я начала искать эти статьи. И тогда передо мной стал возникать совсем другой человек. Я нашла статьи о нем, написанные еще в 1939 году еще до начала войны. И я подумала: если подтверждается то, что он пишет о своей известности, значит, скорее всего, все или многое, что он пишет о себе, может оказаться правдой, и надо искать подтверждения его высказываниям. Это и стало моей работой.
Эйхман был весьма известным человеком в нацистские времена и это льстило его самолюбию. Он стремился делать карьеру внутри нацистского режима и он ее сделал, но, конечно же, это была карьера массового убийцы, так как сам режим был режимом убийц
В результате обнаружения Беттиной Штангнет неизвестных до сих рукописей Эйхмана, он оказался самым плодовитым, скажем так, нацистским литератором. Никто, даже его тезка Гитлер, на оставил больше текстов, чем Эйхман, фамилия которого по-немецки звучит в действительности иначе – Адольф Айхман. Продолжает Беттина Штангнет:
– Для меня было полной неожиданностью то, что Эйхман еще в 1939 году упоминается в дневнике будущего первого премьер-министра Израиля Бен-Гуриона. Конечно я знала, как и другие историки, что Эйхман встречался с сионистами и вел с ними беседы, но то, что его действия делали из него уже тогда фигуру, известную за пределами Германии, как во Франции, так и в Палестине, – это было для меня новостью. Затем мне удалось найти подтверждения известности Эйхмана в высказываниях его коллег, которые в нацистские времена немало о нем говорили. Я установила, что уже в 1938 году он был знаком со всеми бонзами режима, за исключением Гитлера, и был им лично известен. Его знали Геббельс и Геринг, например. Геринг говорил о нем на нюрнбергском процессе, он прекрасно знал, кем и чем был Эйхман. Еврейский отдел, который возглавлял Эйхман, все называли по разному, но чаще всего просто – "отдел Эйхмана". Такие вещи не бывают случайными: когда нечто называют именем руководителя, это надо заслужить делами. Понятно, что Эйхман хотел этого, это ему льстило, что о его отделе так говорят не только подчиненные, но и начальники. И те и другие создавали имидж Эйхману и его отделу, так как находили такую персонификацию полезной.
Как же случилось, что в после войны утвердилась версия о незначительности и неизвестности Эйхмана? Говорит Беттина Штангнет:
– Больше всех сделал для утверждения версии о своей неизвестности и незначительности сам Эйхман. Он все время подчеркивал это: "меня никто не знал и не знает, я был мелким чиновником". И он добился успеха, потому что ему никто не противоречил. Не нашлось никого, кто сказал бы: "конечно, я знаю его". Так было еще на нюрнбергском процессе. Его имя называлось, но все до единого лгали, говоря, что не знают его, солгали даже те, кто были с ним лично знакомы. Потому что само знание о том, чем занимался этот человек, было чревато обвинением. Те, кто продемонстрировали бы знание о том, чем занимался отдел Эйхмана, должны были бы считаться с вопросом: "А откуда Вы это знаете, что связывает вас с этими тяжкими преступлениями?" Поэтому многие указывали на него пальцем, дабы найти виновного, козла отпущения, но знакомство с ним при этом отрицали. И когда на процессе в Иерусалиме Эйхман повторял: меня никто не знал, то те, кто знал его, лгали дальше и подтверждали его версию. А из его жертв, знавших, кто он, уже мало кто был в живых.
Из книги Беттины Штангнет мы узнаем еще много нового о подлинной роли Эйхмана, этого диспетчера холокоста, предложившего многие свои изобретения и рацпредложения (например, марши смерти) для ускорения, как формулировали его начальники, "окончательного решения еврейского вопроса". Эйхман знал, как никто, масштабы содеянного и гордился результатами. Именно со ссылкой на него из уст одного из свидетелей на нюрнбергском процессе, в прошлом высокопоставленного нацистского чиновника, впервые была озвучена цифра – 6 миллионов убитых евреев: четыре миллиона в лагерях смерти и еще два миллиона жертв в результате погромов и расстрелов в гетто, маршей смерти и так далее.
Нет сомнений в том, что в летопись злодеяний режима нацистов книгой Беттины Штангнет вписана новая значительная страница, конкретизирующая это отнюдь не банальное зло.
