Виктор Черецкий: Для многих представителей испанской интеллигенции мятеж генерала Франко, вспыхнувший 18 июля 1936 года, и последовавшая за ним гражданская война не стали неожиданностью. Они предвидели такую возможность, исходя из непростой, крайне напряженой ситуации в стране.
(Рассказ об испанской интеллигенции в 1936-37 гг. - во 2-й части звукового файла)
И еще за несколько лет до трагедии предупреждали общество о необходимости избегать радикализма, политического насилия и придерживаться демократических норм в политике. К сожалению, подобные предупреждения, даже исходящие от людей известных и влиятельных, не дали результатов.
Республиканское правительство Народного фронта видело в интеллигенции реакционеров
Конфликт разгорелся, а предупреждавшие оказались как бы между молотом и наковальней. Республиканское правительство так называемого Народного фронта, которое ориентировалось на сталинский опыт борьбы с "врагами", особенно мнимыми, видело в интеллигенции реакционеров, противостоящих его революционным планам перехода к социализму. Ну а для консервативных военных, сторонников монархии, интеллигенты являлись подозрительными либералами и масонами. Они якобы разделяли ответственность за неразбериху и хаос в стране, воцарившиеся после упразднения королевской власти в 1931 году. Известен лозунг, брошенный генералом Хосе Мильяном Астраем в ответ на критику военных писателем Мигелем де Унамуно: "Смерть предателям- интеллигентам!"
Луис Тогорес, научный сотрудник Института исторических исследований при мадридском католическом Университете святого Павла.
Луис Тогорес: Испанская интеллигенция видела, как летом 36-го года их родина была ввергнута в пучину кровавой гражданской войны. Эта война коснулась всех испанцев, независимо от пола, возраста, классовой принадлежности и убеждений. Интеллигенция не была исключением. Она страдала как и все остальные. Некоторые представители интеллектуальной элиты, осуждавшие насилие, были вынуждены, часто против своей воли, занять одну из враждующих сторон. Их авторитет порой использовался в идеологических целях. Ну а тот, кого не удавалось сломить, кто не желал принимать участие в братоубийственной войне, порой платил за свои убеждения жизнью или был вынужден эмигрировать. Эти люди хорошо понимали, что речь шла о подлинной трагедии, которая надолго разобьет сердце Испании.
Виктор Черецкий: Между тем, среди представителей интеллигенции были люди, которые пытались всеми силами, даже с риском для жизни, остановить войну. Один из них - ученый и общественный деятель Грегорио Мараньон. Речь идет о выдающемся медике - человеке поистине энциклопедических знаний. Ведь помимо медицины, он писал труды по физике, другим точным и естественным наукам, по истории и искусству. Занимался Мараньон и литературной деятельностью. Исследователь его биографии Хоакин Ривера Чаморро.
Х. Ривера Чаморро: Грегорио Мараньон - это титан эпохи Возрождения, живший в ХХ веке. Он был врачом, мыслителем, публицистом, политиком, действительным членом пяти из девяти королевских академий Испании. Мировую известность Мараньон получил как эндокринолог и диетолог. Со временем он все больше вовлекался в социально-политическую жизнь страны, в частности, занимался проблемами здравоохранения, которое в те времена в Испании находилось в плачевном состоянии. Ученый принадлежал к группе интеллектуалов, которые стремились к обновлению страны, был одним из их лидеров - президентом мадридского Атенеума, элитного клуба, где велись дебаты политического и культурного характера.
В 31-ом году на первых после упразднения монархии выборах он избирался депутатом парламента. Однако атмосфера конфронтации, политической нестабильности, нищеты на фоне постоянного экономического кризиса и коррупции, а главное - неспособность справиться с этими проблемами сменявших друг друга республиканских правительств разочаровали Мараньона в политике. Вскоре он отказался от депутатского мандата.
Виктор Черецкий: К политике Мараньон вынужден был вновь обратиться в 36-ом году. После прихода к власти в феврале этого года левых из Народного фронта, в котором тон задавали радикалы, он опубликовал ряд газетных статей и направил письма ведущим политикам. Ученый утверждал, что все противоречия, существующие между противоборствующим силами - левыми и правыми, властями и оппозицией, - можно решить мирным путем. Для этого, по мнению ученого, было необходимо, я цитирую, "лишь немного взаимопонимания и толерантности со стороны и тех, и других, а главное - признание сторонами моральных ценностей человечества, таких как добро, зло, справедливость, ответственность, совесть и так далее, о которых, к несчастью, многие забывают".
Те, кто противостоит правительству, - это тоже народ
Мараньон призывал к миру. Власти, по его словам, "не должны игнорировать мнение и позицию своих оппонентов. В политике, как и в жизни, следует руководствоваться пониманием того, что твои идеи - это всего лишь часть существующих в стране идей и поэтому следует уважать тех, кто не думают, как ты, но искренне убеждены в своей правоте". После выступления военных и начала гражданской войны Мараньон в отчаянии обратился в правительство Народного фронта. Он писал: "Мне стыдно сидеть сложа руки в то время, как наш народ истекает кровью - весь народ, потому что те, кто противостоит правительству, - это тоже народ. Мне кажется, что мы, представители интеллигенции, до сих пор стоявшие вне политики, могли бы способствовать восстановлению мира. Что конкретно могли бы мы сделать, чтобы прекратить войну?" - задает вопрос Мараньон. Ответа от властей он так и не получил. Народный фронт, как и мятежные военные, к каким-либо мирным инициативам, похоже, склонны не были.
Х. Ривера Чаморро: Начало гражданской войны застало Мараньона в Португалии, где он занимался лечением больных. Узнав о конфликте, он немедленно вернулся и предложил свои услуги правительству. Но они оказались невостребованными. Кроме того, последующие события заставили врача опасаться за свою жизнь и жизнь своей семьи. Он, как и все представители интеллигенции, объявлялся буржуазным элементом и подвергался постоянным нападкам со стороны Народного фронта. Угроза смерти для тех, кто оставался в Мадриде, была вполне реальной. Мараньона дважды задерживали и доставляли в "чекас". Так в честь советских ЧК назывались карательные органы Народного фронта. Друзьям едва удалось спасти его из этих зловещих учреждений. И, наконец, когда близкая к правительству газета "Кларидад", специализировавшаяся на травле интеллигенции, назвала его фашистом, он решил покинуть страну и уехал с женой и сыном в Париж.
Виктор Черецкий: Объявлять Мараньона фашистом за его антивоенную позицию было, разумеется, глупостью. Но Народный фронт искал на кого бы свалить вину за свои военные неудачи. В случае с Мараньоном было, в частности, напрочь забыто, что академик являлся одним из трех "отцов" испанской республики, то есть тех, кому этот фронт, сформированный в рамках республиканской формы правления, был обязан своим появлением. Ведь именно Мараньон вместе с философом ХосеОртегой-и-Гассетом и писателем Рамоном Пересом де Айала основали в 31-ом году так называемую Группу на службе республики, подписали манифест в поддержку упразднения монархии.
Одновременно Ортега-и-Гассет, наиболее выдающийся испанский философ ХХ столетия, отмечал, что существовавшие в то время в Европе два образца тоталитарных режимов - фашизм и коммунизм - не могут служить примером для Испании. В новой республиканской власти он быстро разочаровался. Причина - предчувствие войны. Чтобы предупредить ее, ученый требовал, в первую очередь, исключить из лексикона республиканцев термин "революция". Он считал, что пока этот термин витает в воздухе, мира в стране не будет. "Это не то, это не то!" - восклицает Ортега-и-Гассет в одной из своих статей о ситуации в Испании: "Республика и демократия - это одно, революционный радикализм - другое!" Мадридский историк Пио Моа.
Пио Моа: Ортега-и-Гассет являлся самым известным в мире испанским интеллектуалом, пользовавшимся большим авторитетом. Философ подписал республиканский манифест вместе с Пересом де Айала и Грегорио Мараньоном. Этот документ имел огромное значение для становления республики. Поэтому все трое были названы ее "духовными отцами". Вместе с тем, они осуждали радикализм республиканских властей, допускавших бесчинства, нападения на религиозные учреждения, библиотеки, учебные заведения, грабежи и политические убийства. В знак протеста против создавшейся ситуации Ортега отказался от участия в политической жизни. Он чувствовал себя бессильным и единственно, что мог сказать: "Это не то, не то!"
Статью в газете "Кларидад" Ортега-и-Гассет воспринял как смертный приговор
В первые же месяцы войны в остававшемся под контролем Народного фронта Мадриде начались массовые похищения и убийства без суда и следствия тех, кого боевики Народного фронта считали потенциальными врагами. Клеветническую статью в газете "Кларидад", где говорилось, что философия Ортеги-и-Гассета является "пособием для фашистов", ученый воспринял как смертный приговор и уехал во Францию, а затем в Аргентину. "Отцы республики" переписывались, находясь в изгнании, и с горечью говорили о крахе оказавшегося в руках радикалов республиканского режима, у истоков которого они стояли.
Виктор Черецкий: Считается, что в ходе почти трехлетнего гражданского конфликта в Испании было две волны эмиграции. Первая - в начале конфликта, вторая - в конце. Первая коснулась в основном интеллигенции - тех, кто не желал в какой-то мере быть причастным к войне и вдобавок опасался стать ее жертвой.
Вторая - наиболее крупная - коснулась людей разных социальных слоев - сторонников побежденного Народного фронта. Так, в конце войны, не мирясь с победой франкистов, страну среди прочих покинул известный поэт Антонио Мачадо. Ну, а в ходе первой волны из Мадрида уехали 80 процентов университетских преподавателей. Уехали ученые, врачи, инженеры, юристы, литераторы, артисты и так далее. Покинули Испанию, несмотря на свои антифранкистские убеждения, писатель Рамон Гомес де ла Серна и поэт, будущий нобелевский лауреат, Хуан Рамон Хименес. Любопытно, что последнему помог выбраться из Мадрида сам президент республики Мануэль Асанья. Президент знал, что действовавшие в то время в столице бесконтрольно боевики Народного фронта могли, не разбираясь, убить кого угодно лишь за непролетарскую внешность: ношение очков, шляпы или галстука. Часто убивали людей и с целью ограбления. Историк Хесус Лаинс:
Мараньон, Айала, Ортега-и-Гассет, Бароха бежали за границу от Народного фронта, как и многие музыканты
Хесус Лаинс: То, что испанские интеллектуалы бежали исключительно от франкистов, неверно. Хотя об этом бесконца твердила после войны пропаганда левых, находившихся за пределами Испании. Мараньон, Айала, Ортега-и-Гассет, Бароха бежали за границу от Народного фронта, как и многие музыканты, такие как Андрес Сеговья. А художник Сулоага укрылся в районе, контролируемом франкистами. Наиболее выдающиеся представители испанской интеллигенции предпочитали держаться подальше от Народного фронта.
Виктор Черецкий: Добавлю, что Игнасио Сулоага считается последним великим мастером испанской школы живописи. Андреса Сеговью, музыканта с мировым именем, называют отцом современной академической гитары. Ну, а Пио Бароха был в свое время самым крупным испанским писателем-новеллистом. Его резкая антивоенная позиция отразилась в ряде статей. Он, как и уже упомянутые деятели, стоял над конфликтом, не желая принимать чью-либо сторону. "Эта война, - писал Бароха, - самая зловещая из всех, что довелось пережить Испании. Ее отличительная черта - человеческая жестокость. Остальное - фарс. Страшно думать о том, сколько крови прольется и что все эти жертвы не имеют смысла. При этом стороны конфликта совпадают в своем отношении к простым людям. Для них это стадо, которое следует гнать на бойню. Совпадают они и в отношении к культуре: и те, и другие жгут книги. Не понимаю, зачем? Ведь они не читали и никогда не стали бы читать эти книги. Бессмысленная варварская затея. Так что власть и тех, и других не для меня. Ведь если писатель чувствует себя личностью, то он всегда является сторонником свободы. Ну, а когда у него нет достоинства, то он льнет к властьимущим".
О Пио Барохе вспоминает знавший его журналист Фернандо Санчес Драго.
Ф. Санчес Драго: Бароха был весьма наблюдательным человеком. Способность наблюдать была его даром как писателя-реалиста. Я познакомился с ним, когда он уже был в преклонном возрасте - незадолго до его кончины. Он был очень плодовитым автором. Написал 111 романов - ни много ни мало. Бароха избирался членом Королевской академию испанского языка, но ему не нужна была слава. Академию он посетил всего один раз, хотя она находилась рядом с его домом - на одной улице. Писатель не был общительным человеком, всегда главным для него была работа - он всецело был погружен в литературу. Даже казалось, что ему ни до чего не было дела - он вроде бы проявлял равнодушие ко всему. И только война внесла коррективы. В частности, сделала его пессимистом. Бароха сам признавался, что стал пессимистом и в жизни, и в литературном творчестве.
Виктор Черецкий: Разумеется, избежать репрессий и укрыться от войны за пределами Испании имели возможность далеко не все. Большинство не имело ни средств, ни связей, чтобы получить надлежащие документы для выезда. Судьба тысяч таких людей стала трагичной. К примеру, после войны в Испании ощущалась резкая нехватка школьных учителей. Дело в том, что во многих школах до войны, особенно в сельской местности, преподаванием занимались лица духовного звания. А они повсеместно уничтожались сторонниками Народного фронта, боровшимися против влияния церкви.
Свирепствовали и франкисты. Самой известной жертвой войны стал поэт Федерико Гарсия Лорка, убитый боевиками союзной с Франко партии СЕДА. Ну, а сторонники Народного фронта расстреляли поэта Рамиро де Маэсту, видного журналиста - директора газеты "Ла-Насьон" Мануэля Дельгадо Баррето, популярного драматурга Педро Муньоса Сека, писателя Хулиана Кортеса Кабанильяса, профессора медицины Франсиско Хавьера Пенедо, доктора права Антонио Комина, богослова Эусебио Сарко, книгоиздателя Альберто Сан-Мартина и так далее. Их убили лишь за социальную принадлежность: никаких враждебных деяний против правительства Народного фронта за ними не числилось. Массовые расстрелы "врагов" из числа интеллигентов проводились осенью-зимой 36 года у поселка Паракуэльос-де-Харама вблизи Мадрида. Историк гражданской войны Мигель Платон.
Мигель Платон: В мадридских тюрьмах находились тысячи политических заключенных. Сотни людей содержались и в столичных "чекас". Речь шла об организациях, которые действовали бесконтрольно: арестовывали и пытали лиц, заподозренных в симпатиях к Франко. В них заправляли социалисты, коммунисты, анархисты и профсоюзные активисты. Узников вывозили в Паракуэльос и расстреливали. Местных жителей заставляли копать траншеи, чтобы хоронить тела убитых. Мадрид, кстати, не был исключением. В городах и поселках на всей территории, контролируемой Народным фронтом, формировались революционные комитеты, которые решали кого из местных жителей следует ликвидировать как потенциальных врагов. Людей выводили из домов и убивали.
Виктор Черецкий: Не все представители интеллигенции осуждали насилие и не желали присоединяться ни к франкистам, ни к республиканцам-сталинистам. Было немало и таких, кто принял участие в конфликте. В борьбе на идеологическом фронте против франкистов участвовала группа лиц левых убеждений: поэты Рафаэль Альберти и Мигель Эрнандес, писательница Мария Самбрано, литературный критик Луис Сернуда, кинорежиссер Луис Бунюэль и так далее. Помимо всего прочего, они занимались, как тогда говорили, "очисткой культуры от врагов", что означало травлю неугодных деятелей в прессе. Милагроса Ромеро, профессор истории мадридского Университета святого Павла.
Милагроса Ромеро: Представители интеллигенции, писатели, артисты левой ориентации, объединились под эгидой молодого поэта-коммуниста Рафаэля Альберти. Этот деятель вместе со своей женой писательницей Марией Тересой Леон руководил так называемым Альянсом интеллектуалов-антифашистов. Чем еще занимались супруги? До войны они издавали революционный журнал "Октябрь", который финансировался Коминтерном. В 34-ом году побывали в Москве. После начала конфликта стали выпускать предназначенный для фронта журнал под названием "Синий комбинизон". Издание было рассчитано на ополченцев, в своей массе - рабочих. Альберти публиковал в нем свои довольно грубые стихи на злобу дня. Там же публиковались и другие левые литераторы, в том числе поэт-коммунист Мигель Эрнандес.
Виктор Черецкий: Первой и наиболее важной акцией группы Альберти была публикация Манифеста упомянутого Альянса в конце июля 36 года - вскоре после начала конфликта. Манифест в поддержку Народного фронта следовало подписать проживающим в Мадриде представителям интеллигенции. В нем говорилось: "Мы столкнулись с преступным выступлением милитаристов, клерикалов и касты аристократов против демократической республики, против народа, представленного правительством Народного фронта. Мы, писатели, артисты, ученые, все люди интеллектуального труда, объединившись для защиты культуры и всех универсальных человеческих ценностей, заявляем о своей активной и полной поддержке народа, который героически борется на стороне правительства Народного фронта". Историк Хосе Андрес Гальего.
Хосе А.Гальего: Обращает на себя внимание отсутствие под манифестом подписей видных представителей испанской интеллегенции. Под ним, к примеру, нет подписи Ортеги-и-Гассета, ни каких-то других известных личностей. И это потому, что они к тому времени разочаровались в политике Народного фронта, не желали его поддерживать, не желали в какой-либо степени участвовать в противостоянии и, тем более, в пропагандистской кампании, искажающей действительность - идеализирующей Народный фронт как одну из сторон конфликта.
Виктор Черецкий: Из трех "отцов республики" манифест подписал лишь Мараньон. Но не по своей воле, а, как утверждают его биографы, под дулом пистолета. Ученый долго отказывался ставить свою подпись, поскольку считал, что этот документ "был полон ненависти и не служил делу примирения". Не подписали манифест и нобелевский лауреат драматург Хасинто Бенавенте, и будущий лауреат этой премии поэт Висенте Алейсандре. Эмигрировать им не удалось и в ряде случаев они даже были вынуждены сотрудничать с Народным фронтом. Алейсандре был известен как человек левых убеждений, но революционный радикализм Фронта, включая репрессии против интеллигенции, он не принял. Историк Хуан Ван-Хален.
Стихи были написаны под давлением обстоятельств
Х. Ван-Хален: Дом Висенте Алейсандре в Мадриде на улице, которая носит сегодня его имя, был поврежден при бомбежке. Во время войны поэт написал и опубликовал в прессе Народного фронта лишь два произведения: "Безымянный ополченец" и "Расстрелянный". В последствии он сожалел об этом и запретил включать упомянутые работы в свои сборники. Алейсандре говорил, что они были написаны под давлением обстоятельств. Он никогда не возвращался к своим прежним левым взглядам.
Виктор Черецкий: Большая группа испанской интеллигенции безоговорочно поддержала генерала Франко. И эти деятели не только остались в Испании, но и активно работали на франкистов. Наиболее известными из них был писатель Рафаэль Санчес Масас, один из основателей испанской фаланги. На стороне военных оказались философ и литературный критик Эухенио д'Орс, писатель Виктор де ла Серна, каталонский литератор Лоренсо Вильялонга, юморист Хулио Камба, драматург и поэт Хосе Мария Пеман, поэт, друг Гарсия Лорки, Луис Росалес, журналист Эмилио Ромеро и Мануэль Мачадо, поэт, брат антифранкиста Антонио Мачадо, и так далее. Мотивация у всех этих людей была примерно такая же как у художника Игнасио Сулоага, которого мы уже упоминали. Историк Хесус Лаинс.
Хесус Лаинс: Сулоага был старым убежденным республиканцем. Так что упразднение монархии и установление республики он приветствовал, но затем понял, что многие республиканские лидеры вынашивали революционные планы и вели страну к катастрофе. Он поддержал диктатора Франко и обратился через прессу к международной общественности, чтобы за франкистами был признан статус "защитников цивилизации от коммунистического варварства".
Виктор Черецкий: И тем не менее, среди военных-франкистов, установивших в стране - после победы над Народным фронтом - жесткую военно-клерикальную диктатуру, недоверие к интеллигенции сохранялось. Так, генерал Мильян Астрай, автор логунга "Смерть интеллигенции-предательнице!", назначенный командовать прессой, придумал довольно оригинальную форму общения с журналистами. Всех сотрудников Национального радио Испании, основного пропагандистского органа франкистов, он объявил военнослужащими, одел в мундиры и присвоил унтер-офицерские звания. Так что они вынуждены были строиться, маршировать, отдавать честь начальству и, разумеется, подчиняться армейской дисциплине - беспрекословно выполнять все приказы и распоряжения.
