- Как устроены обмены заключенными между разными странами.
- Против оппозиционера Алексея Навального готовят новое обвинение.
- Министерство юстиции России усиливает контроль над деятельностью адвокатов.
"ШПИОНСКИЙ БАРТЕР"
На этой неделе, буквально вслед за оглашением приговора политику Владимиру Кара-Мурзе, начались разговоры о возможном обмене его на интересующих Кремль заключенных других стран. Одной из первых отметилась глава Russia Today Маргарита Симоньян, предложившая включить Кара-Мурзу в группу для обмена основателя WikiLeaks Джулиана Ассанжа.
Сейчас в российских колониях и следственных изоляторах содержатся по меньшей мере несколько человек, которых Кремль предположительно мог бы обменять на интересующих власти россиян, находящихся в заключении в других странах. Такими кандидатами, например, считают американского журналиста Эвана Гершковича, задержанного в конце марта по подозрению в шпионаже, или бывшего морского пехотинца из США Пола Уилана, которого три года назад уже приговорили за шпионаж. Поговаривают и о том, что если Путин пожелает, он может обменять даже Алексея Навального на кого-то или что-то очень важное для Кремля.
На видеосвязи с нами адвокат Каринна Москаленко. Как устроены обмены? Это политические или все-таки юридические, правовые решения?
Игоря Сутягина спас обмен, и этот обмен решался политиками
Каринна Москаленко: Конечно, это вопрос политический. В каждом индивидуальном случае это решается по-разному. Мы помним, как Игорь Сутягин уже безнадежно долго (11 лет) абсолютно незаконно находился в тюрьме, несмотря на то что не был виновен и в отношении него уже было решение Европейского суда.
Марьяна Торочешникова: А потом его обменяли на другого заключенного, и в итоге он оказался в Великобритании.
Каринна Москаленко: Сутягина спас обмен, и этот обмен решался политиками. А нас, юристов, заботило то, чтобы доказать его невиновность в национальных судах. Этим занималась Анна Ставицкая, мы с ней работали по этому делу в ЕСПЧ и доказали, что человек – жертва несправедливого судебного разбирательства. Российским властям все равно было бы необходимо что-то делать. В этом случае вступают политики. Используя юридические моменты, мы можем создать условия для того, чтобы политики начали действовать. Я напомню о другом, еще более старинном деле, когда были незаконно осуждены пять российских граждан в Индии. Конечно, без помощи политиков невозможно было решить дело так, чтобы российские граждане вернулись домой.
Марьяна Торочешникова: А у человека, которого собираются менять, спрашивают, хочет он этого или нет? Могут ли, скажем, сейчас Владимира Кара-Мурзу обменять на кого-то в США? Будут ли у него спрашивать, хочет он в США?
Используя юридические моменты, мы можем создать условия для того, чтобы политики начали действовать
Каринна Москаленко: Человека не могут отправлять в другую страну, если этот вопрос с ним не согласован. И хотя я сказала, что все вопросы обмена – это вопросы политические, все-таки там присутствует и гуманитарный аспект и вопрос прав человека. Видя, в каком состоянии находится Кара-Мурза, мы понимаем, что даже 5, а не 25 лет лишения свободы могут оказаться для него смертным приговором. Но ему же никто не выносил пожизненного заключения или смертной казни! Действовали якобы в рамках закона. Ему определено 25 лет как мера наказания. Он в плохом состоянии, ему не оказывается должная медицинская помощь: он может погибнуть. И в этой ситуации я буду с вами говорить уже о защите прав человека. Вы скажете: "Сейчас ЕСПЧ не имеет юрисдикции на территории РФ". А я вам напомню: когда мы с вами в 90-х начале 2000-х годов обсуждали некоторые дела, – тогда для России работал только один международный судебный, квазисудебный орган – Комитет по правам человека ООН. И тогда он выносил, и сейчас выносит решения, обязательные для России.
Сейчас у нас в Комитете по правам человека готовится решение по делу Дмитрия Талантова, адвоката, арестованного потому, что он выразил свои взгляды на волновавшие его события, и он вправе был это сделать. Это право предусмотрено не только Международным пактом о гражданских и политических правах, который действует в рамках ООН, но и российской Конституцией. Мы просим только соблюдать свою Конституцию! И вот за это выражение права он с 28 июня прошлого года находится под стражей. Конечно, это незаконно! И уже заканчивается срок для российских властей, чтобы дать ответ по его делу. Его здоровье в таком состоянии, что даже процесс по его делу не может продолжаться.
Мы просим только соблюдать свою Конституцию!
И Комитет по правам человека принял экстренные меры – потребовал от РФ выполнения мер по сохранению его здоровья. Но этого не происходит. Если погибнет человек, которого будут предлагать, скажем, обменять или избавить от нахождения в тех условиях, в которых он может погибнуть, – вот тут уже Россия или любая другая страна нарушит его право на жизнь и будет нести ответственность уже по другим статьям. Именно это произошло с Сергеем Магнитским – его дело в свое время перессорило нас со всем миром.
Марьяна Торочешникова: Как скоро происходит обмен людей после принятия решения?
Каринна Москаленко: Это может длиться сколько угодно, поскольку нет процедуры, прописанной в законе. Это чисто политические решения, которые принимаются в полном соответствии с обстоятельствами каждого отдельного случая.
ПРОВОКАЦИИ, НАСИЛИЕ И УГРОЗЫ
Против оппозиционера Алексея Навального пообещали возбудить еще одно уголовное дело, сообщил его адвокат Вадим Кобзев. На этот раз политика, который уже третий год сидит в одной из колоний Владимирской области, могут обвинить в дезорганизации деятельности учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества. А перед этим к Навальному, как утверждает его защита, сотрудники колонии применили силу за отказ заходить в камеру, куда поместили грязного и плохо пахнущего заключенного.
Именно адвокаты защищают права и свободы человека и гражданина
Депутаты решили вмешаться в дела российских адвокатов. На днях они приняли в первом чтении поправки в закон об адвокатуре, которые, как опасаются сами защитники, фактически установят государственный контроль над их деятельностью. И намереваются подправить еще несколько законов, например, закон о гостайне – так, что фактически лишат граждан права свободно выбирать адвоката в качестве защитника или представителя.
С нами адвокат Илья Сидоров. Вы вошли в рабочую группу, которая раскритиковала эти поправки к закону об адвокатуре, к закону о государственной тайне и к закону о въезде-выезде в РФ и из РФ. А почему все это должно беспокоить простых людей?
Депутаты решили вмешаться в дела российских адвокатов
Илья Сидоров: Потому, что доступ к правосудию осуществляется через адвокатуру, и именно адвокаты защищают права и свободы человека и гражданина. Именно независимые адвокаты пока еще остаются таковым институтом.
Марьяна Торочешникова: А что плохого, если в России появится комплексная информационная система адвокатуры? Ведь всем же будет удобно понимать, где находится адвокат, какими делами он преимущественно занимается, какой у него стаж и опыт.
Илья Сидоров: Многие сведения, которые становятся известными адвокату при оказании квалифицированной юридической помощи по делам, составляют адвокатскую тайну, и их нельзя передавать никому. Не должно быть обязанности передавать Федеральной палате адвокатов, а ей – Минюсту сведения, секретные в соответствии с адвокатской тайной.
Марьяна Торочешникова: Но ведь из предложенного текста никак не следует, что адвокатов немедленно обяжут публиковать чуть ли не все свои адвокатские досье, чтобы к ним мог иметь доступ кто угодно.
Илья Сидоров: В законе прямо указывается на то, что адвокат обязан предоставлять информацию, что ее конкретный объем устанавливается Федеральной палатой адвокатов. Более того, в самом законе уже говорится о том, что предоставляется эта информация об адвокатской деятельности и иная информация, имеющая справочно-аналитический характер, которая содержится в досье адвоката, в его конфиденциальных документах. Закон должен строго ограничивать предоставление сведений. Если его можно толковать широко, тогда все, нет никакой тайны, ведь его можно толковать так, как угодно государственному органу.
Закон должен строго ограничивать предоставление сведений
Марьяна Торочешникова: Часть адвокатского сообщества также встревожило то, что эти поправки предлагают внести в закон новую статью, которая наделяет Минюст и его территориальные органы правом вносить в адвокатские палаты представления о прекращении статуса адвоката. Но, насколько я понимаю, Минюст и сейчас может вносить такие представления, которые адвокатские палаты рассматривают и либо выносят какое-то дисциплинарное взыскание конкретному адвокату, либо ничего не предпринимают. Так что принципиально меняет появление этой статьи в законе?
Илья Сидоров: Допустим, я представляю интересы своего доверителя – "иностранного агента". И вот государство позволило Минюсту немотивированно вносить любого человека в Реестр иностранных агентов, хотя постановление Конституционного суда однозначно говорит о том, что все решения госоргана, которые вмешиваются в права, обязаны быть мотивированными. Так же и здесь. Сейчас представление должно быть мотивированным. Если оно не мотивировано, адвокатская палата его отклоняет и не возбуждает никаких дисциплинарных производств. А здесь появляется обязанность по немотивированному представлению Минюста возбуждать дисциплинарное производство. И это не ограничено.
Марьяна Торочешникова: А чем это плохо для обычного человека?
Илья Сидоров: Представление выносится по чувствительным категориям дел. Адвокат начинает проявлять большую активность – и дело начинает сыпаться. И здесь следователи, судьи или сам Минюст, но, как правило, через следователей и судей, говорит: "Вот этого адвоката надо бы дисциплинарно наказать". И даже не надо ничего объяснять! И о какой независимости, о какой активности адвоката мы будем говорить, если есть такой замораживающий эффект?! Его же связывают по рукам и ногам!
Получается, что адвокат должен думать не о своем доверителе, а о том, как бы не обидеть судью
Марьяна Торочешникова: Но палаты часто выносят и представления в адрес адвокатов, которые действительно вели себя недобросовестно. Много говорят, например, о недобросовестности адвокатов по назначению. И что плохого, если будет представление, палата же разберется?
Илья Сидоров: Если доверитель недоволен работой адвоката, так он и жалуется. А зачем Минюсту-то необходим такой инструмент?
Марьяна Торочешникова: То есть вы считаете, что таким образом Минюст может избавляться от неугодных защитников?
Илья Сидоров: Как показывает практика, да. Недавно был случай: адвокат в речи назвал судью, "неквалифицированным судьей", потому что он осуществил неквалифицированные действия. За это его дисциплинарно наказали. Получается, что адвокат должен думать не о своем доверителе, а о том, как бы не обидеть судью, как бы он жалобу не написал, как бы его статуса не лишили.
Марьяна Торочешникова: Насколько я понимаю, сейчас совет Адвокатской палаты Москвы значительно больше встревожен другими законодательными инициативами. Я имею в виду поправки к закону "О государственной тайне" и закону "О порядке выезда и въезда в Российскую Федерацию". Эти поправки предлагают ввести запрет на участие в делах, которые содержат сведения, составляющие государственную тайну, для некоторых категорий адвокатов и запретить им выезд за границу, если они работают с делами, связанными с гостайной. Чем плохо, если адвокатов, которых государство считает какими-то "неправильными", например, которые внесены в Реестр иностранных агентов, не будут допускать к участию в делах, где есть государственная тайна?
Илья Сидоров: Если государству не нравится конкретный адвокат – "так давайте-ка его уберем". В России сложилась очень плохая практика, что отмечали и ЕСПЧ, и ООН. Допустим, дело состоит из 300 томов, из них государственную тайну составляют листов 20. В этом случае делают все, чтобы не знакомить тебя с этими документами, закрыть процесс, и все. И ты все равно не имеешь доступа в полном объеме к этим документам, но на тебя начинает распространяться какая-то государственная тайна.
Если государству не нравится конкретный адвокат – "так давайте-ка его уберем"
Марьяна Торочешникова: Иными словами, если примут эти поправки, могут возникнуть две опасные ситуации. Первая: вот есть какой-то адвокат, он вступает в защиту какого-то человека, не подозревая, что там есть какие-то секретные документы, а потом выясняется, что там тайна, и этого адвоката тут же выводят из дела, а человек остается без выбранного им защитника.
И другая опасность. Адвокат вступил в какое-то дело, зная или не зная, что есть тайна, и все, он невыездной и уже не сможет для представления интересов своего доверителя или защиты выехать в какое-то другое государство.
Илья Сидоров: Да. Но здесь есть еще один нюанс. Если следствию не нравится какой-либо адвокат, они просто изготавливают документы, содержащие государственную тайну, вкладывают их в дело и говорят адвокату: "Если ты хочешь дальше участвовать в деле, эти документы не будут вложены. А если нет, будешь артачиться, мы сейчас вложим эти документы – и ты невыездной".
Марьяна Торочешникова: А почему мы заранее исходим из недобросовестности действий представителей властей по отношению к людям, оказавшимся перед лицом российского правосудия, или по отношению к адвокатам?
Илья Сидоров: Одна из основных нынешних тенденций – отсутствие независимости судебной власти, что отмечают и ооновские эксперты. Судебная власть становится все более зависимой от исполнительной. Есть соответствующий документ: президент дает поручение председателю Верховного суда, там есть лица, ответственные за исполнение этого поручения, когда президент назначает председателей судов или это делается с его одобрения.
Сейчас для государственных органов создается возможность лишить адвоката статуса. И тогда все, не будет никакой защиты. Лишенный статуса адвокат не имеет права представлять интересы граждан в судах по любым делам, и как ему работать?
Моя мама работала в советской адвокатуре. Тогда не было обязательного участия адвоката, только если об этом заявит обвиняемый. И у одного судьи было такое правило, что если обвиняемый заявляет об участии адвоката, то это отягчает вину этого человека. Вот таких людоедских представлений не должно быть! Адвокатура – это независимый институт гражданского общества, по крайней мере, наверное, один, пока остающийся независимым. А вот теперь добираются и до него, и когда полностью доберутся, не будет вообще никаких возможностей для защиты прав человека.
Одна из основных нынешних тенденций – отсутствие независимости судебной власти
Марьяна Торочешникова: Можно надеяться, что депутаты помнят известную российскую поговорку о том, что в России от сумы и от тюрьмы никто не зарекается. Вот сейчас они примут эти поправки, а потом, кто знает, может, и самим придется воспользоваться помощью адвоката...
Илья Сидоров: Мне рассказывал мой доверитель: к ним в исправительную колонию Кирова привезли человека, который разрабатывал правила внутреннего распорядка в учреждении. Попав туда, он сказал: "Ух, вот это мы напринимали! Как же теперь с этим бороться?!"
