В конце апреля лидер белорусской общественной инициативы "Альтернатива" Олег Корбан вышел на свободу после шести месяцев тюрьмы. Его задержали после обыска в квартире 25 октября прошлого года и сперва присудили 15 суток административного ареста за участие в несанкционированном массовом мероприятии, однако после окончания срока перевели в минское СИЗО №1 и предъявили обвинения в организации и подготовке действий, грубо нарушающих общественный порядок, либо активном участии в них (части 1 и 2 статьи 342 УК Беларуси). В декабре прошлого года его признали политзаключенным.
Часть срока Корбан находился в тюрьме №8 города Жодино. Это единственное исправительное учреждение в стране, где одновременно сидят подследственные, обычные осужденные и те, кто был приговорен к пожизненному заключению. После освобождения лидер "Альтернативы" еще год должен отбывать наказание в виде частичного ограничения свободы за то, что собирал средства для помощи пострадавшим во время мирных протестов в Беларуси против фальсификации выборов. В интервью Радио Свобода Олег Корбан рассказывает о белорусских тюрьмах и своем аресте.
– Олег, чем занимается ваша организация "Альтернатива"?
– Она имеет довольно приземленные цели. Это неправительственная общественная организация, которая является альтернативой апатии, пассивности и бездействию общества. Мы стимулируем молодежь принимать решения и бороться против несправедливости, реализуем и культурные проекты.
– Можно ли сказать, что ваша организация как бы оппозиционный аналог проправительственной молодежной организации "Белорусский Союз молодежи"?
– Я бы так не говорил. Да, у нас преимущественно молодые люди, основной костяк в Минске и волонтеры в других белорусских городах. Волонтеры принимают участие в различных акциях, общественных кампаниях, собирают подписи, например. Проводят мероприятия типа "Праздники двора", где вместе с местными жителями благоустраивают дворовую территорию, раньше проводили игры, обсуждали волнующие проблемы, подсказывали, какие существуют правовые формы для их решения. После давления на нас правоохранительных органов мы ничего не делаем. Мы только морально поддерживаем всех, кто находится за решеткой по надуманным, политически мотивированным обвинениям. Это все, что мы можем на данный момент.
– Расскажите о вашем аресте.
– Ни я, ни наша организация не принимали участия в последней избирательной кампании по выборам президента, однако после августовских событий и начавшейся стихийной волны народных протестов мы обратили внимание на неслыханную жестокость со стороны силовиков. Тогда мы начали кампанию по сбору средств для помощи пострадавшим. Весь август, сентябрь и октябрь мы собирали для них деньги, в связи с этим меня задержали, провели дома обыск, изъяли все документы, технику. Сначала меня осудили на 15 суток, а потом перевели в СИЗО. Там мне вручили постановление о возбуждении уголовного дела по 342-й статье за участие в групповых действиях, которые грубо нарушают общественный порядок, а также в финансировании, подготовке и обучении таким действиям. Согласно законодательству, это является преступлением, дескать, такие действия стимулируют участников и далее нарушать порядок. Мы организовывали сбор денег и передачу их пострадавшим для оплаты огромных штрафных санкций, наложенных судом, для оплаты услуг адвоката и покупки медикаментов. Мы также навещали их в больницах, передавали продукты питания.
– Как проходил суд?
– В закрытом режиме, в течение трех дней. Приговор был – лишение свободы на полтора года, потом вердикт изменили на ограничение свободы, из которых уже полгода я провел за решеткой. Сейчас мне полагается вести добропорядочный образ жизни, ни в чем не участвовать, я не могу покидать пределы страны, должен отмечаться в инспекции и работать. Это, конечно, не закрытая "химия" и не тюрьма, и это просто чудо.
– Расскажите, что вы пережили во время заключения? Вы были и в центре изоляции правонарушителей на улице Окрестина, и в Жодинской тюрьме, и в СИЗО МВД…
Сырые стены, очень много крыс, пауков, очень узкий проход между нарами
– Условия нахождения заключенных по любой статье лучше в минском СИЗО №1, это чувствуется в деталях. И как сотрудники относятся к заключенным, и в бытовых мелочах. В самой исторической крепости 1825 года уже с 2009 года никто не сидит. Однако возможность посетить замок есть у каждого – проход заключенных на прогулку, а также непосредственно вход и выход из тюрьмы осуществляется только по его нижнему уровню. Там же расположен отсек хранения и выдачи матрасов, также можно посетить старинную камеру, оборудованную под склад вещей заключенных. Здесь можно рассмотреть древние каменные арки и стены, повидавшие многих на своем веку проржавелые нары. Всех заключенных размещают в корпусах, построенных сбоку от замка (это двухэтажные кирпичные постройки с дополнительным подвальным этажом). На территории СИЗО даже сейчас приводятся в исполнение смертные приговоры. О том, где именно и когда это происходит, никто из заключенных не знает. Но есть предположения, что в постройке за бывшей конюшней. В камерах нет холодильников (сало, сыр и масло хранят за решеткой или на полу под нарами), во многих камерах с февраля стали изымать телевизоры, что увеличило информационную блокаду и изоляцию от всего происходящего в стране и в мире. Но в Жодино все намного хуже, там очень строгий режим.
– Как вы могли бы описать условия содержания там?
– В минском СИЗО есть подвальные камеры так называемого корпуса "Шанхай". Там бесчеловечные условия: сырые стены, очень много крыс, пауков, очень узкий проход между нарами, примерно 75 сантиметров. Свет туда практически не попадает. Там же находится пост дежурного, который тщательно следит за соблюдением дисциплины, чтобы днем ни в коем случае никто не прилег отдохнуть, например. А остальные камеры на порядок лучше, они просторнее и светлее.
– Администрация использует эти камеры как карцер?
– Туда направляют неугодных, а бывает, что просто не хватает места. А вот в Жодино любая камера – такая.
– А если заключенные жалуются на антисанитарные условия, это решается?
– Как правило, это ни к чему не приводит. Во всяком случае дератизацию нам так и не провели. В одну ночь с помощью мышеловок, выпрошенных у "режимников", сокамерники поймали семь мышей, но от этого их меньше не стало. Помню, как один гражданин России, попавший туда за преступление 25-летней давности, очень удивлялся тому, что у нас все так строго и нельзя звонить на волю. Действительно, это нереально. Даже у дежурных сотрудников нет при себе мобильных телефонов. Лично я никаких обращений и жалоб не писал, но был один известный юрист, Максим Знак, как оказалось, он не раз писал просьбы по улучшению условий содержания, держал голодовку, помещался на четверо суток в тюрьму тюрьмы – холодный и мрачный карцер. Но это не сломило его дух, он не стал дожидаться, когда администрация СИЗО наконец-таки проявит заботу и человечность, он писал новые и новые обращения. И вот, неожиданно для всех, проблема стала решаться! Сперва принесли новый совок для уборки. А через пару дней всех нас неожиданно переселили в другую камеру "Шанхая" – более просторную, где недавно сделали ремонт, где высокие потолки и трехуровневые нары. Здесь не было такого потока мышей (с этой стороны тюрьмы живут и несут службу коты), из живности только тараканы. И еще там не было гнили.
– А как питание?
– Кормят трижды в день, но в Жодино это, как правило, прокисший бигус без мяса, зеленая или гнилая картошка. В минском СИЗО было лучше, там были каши, в последнее время были даже вареные яйца и котлеты.
– Есть ли разделение в камерах на политических и неполитических сидельцев?
– Нет, все сидят вместе, но со стороны администрации другое отношение к тем, кто находится по политическим статьям. Это, как правило, интересные люди, с которыми есть о чем пообщаться. У них ощутимее поддержка со стороны друзей и родственников. Понятное дело, это радует всех, кто находится в камере.
– Какое это другое отношение со стороны администрации к "политическим"?
– Ну, если нужно заменить матрас – это быстро. Как правило, чтобы заменить матрас, нужно пройти целый квест и написать кучу заявлений. Больше времени для похода в душ. Чтобы получить иголку и нитку – достаточно попросить дежурного. Однако с февраля во многих камерах стали забирать телевизоры под разными предлогами. Особенно из тех камер, где сидят "политические".
– А радио есть?
– Есть только один радиоузел, который находится во внутреннем дворике и громко вещает. Слышно в каждой камере. Как правило, играет "Русское радио". Для сравнения: в Жодино есть час патриотической песни каждый день. Играет белорусская музыка с любовью к действующей власти. Очень громко играет. Какие-то хиты белорусских исполнителей, которые прославляют президента. Например, "Беларусь моя синеглазая" или "Саня останется с нами".
– Кто были ваши сокамерники?
– Заключенные по разным статьям. Преимущественно экономическим, мошенничество, уклонение от налогов. Очень многие проходят по известной у нас наркотической статье 328, им грозят большие сроки. Несколько проходили за кражу.
– Что вам больше всего запомнилось?
– Когда открывается решетка и звучат слова: "Вы можете быть свободны".
– Вот вы посмотрели, что происходит, когда вышли на свободу. Что изменилось за те полгода, пока вы сидели?
– С одной стороны, порадовало, что Беларусь еще не превратилась в Северную Корею, потому что я бы не удивился. Но не все так плохо. С другой стороны, после общения с друзьями и прогулок по улицам становится понятно, что люди за последнее время стали более суровыми. Меньше надежды, меньше радости. Они стали более осторожными и замкнутыми.
