Cуд в Москве приговорил активистку "Бессрочного протеста" Ольгу Мисик к двум годам ограничения свободы. Активисты Иван Воробьевский и Игорь Башаримов получили по одному году и девять месяцев ограничения свободы. Их признали виновными по статье о вандализме за то, что вывесили плакат и облили краской здание Генеральной прокуратуры России. Адвокаты и сами подсудимые утверждают, что в их действиях не было состава преступления.

Приговор 19-летней Ольге Мисик, 24-летнему Ивану Воробьевскому и 27-летнему Игорю Башаримову оглашали в мировом участке Тверского суда с 11 утра по московскому времени.

В суд Ольга Мисик пришла так:

Игорю Башаримову и Ивану Воробьевскому назначили по 1 году 9 месяцев ограничения свободы, Ольге Мисик - 2 года. Им запретили по ночам выходить из дома (Башаримову и Воробьевскому с 23 до 5 часов, Мисик – с 22 до 6), а также выезжать за пределы городов, где они зарегистрированы (соответственно Москвы, Архангельска и Воскресенска).

По приговору суда активистам запрещено по ночам выходить из дома (Башаримову и Воробьевскому с 23 до 5 часов, Мисик – с 22 до 6), а также выезжать за пределы городов, где они зарегистрированы (соответственно Москвы, Архангельска и Воскресенска).

Решение суда адвокаты активистов намерены обжаловать.

19-летняя студентка журфака МГУ Ольга Мисик стала известна летом 2019 года после протестных акций в связи с выборами в Мосгордуму. Она читала вслух Конституцию полицейским, которые участвовали в разгоне протестующих.

Летом 2020 года против нее и двух других активистов "Бессрочного протеста" – Ивана Воробьева и Игоря Башаримова возбудили уголовное дело – по обвинению в вандализме. По версии следствия, ночью 8 августа 2020 года в знак протеста против приговора суда по делу "Нового величия" активисты вывесили плакаты оскорбительного характера на заборе у Люблинского суда, который это дело и рассматривал. А затем активисты, по версии обвинения, у контрольно-пропускного пункта здания Генпрокуратуры повесили плакат, на котором были "нецензурные, непристойные и оскорбительные надписи в адрес органов прокуратуры", а также облили розовой краской стену здания. Генеральной прокуратуре, как утверждает следствие, был нанесен ущерб на сумму 3464 рубля 50 копеек.

На следующий день, 9 августа 2020 года, Мисик, Воробьевского и Башаримова задержали и две ночи держали в ИВС. В их отношении избрали меру пресечения в виде запрета определенных действий. В частности, как рассказывала Мисик в интервью "Новой газете", ей запрещено пользоваться интернетом и другими средствами связи, выходить из дома с 10 вечера до 6 утра, нельзя участвовать в массовых мероприятиях любого характера, приближаться к административным зданиям и общаться с “соучастниками”.

"Я так понимаю, что все происходящее – это не из-за плаката на будке, а именно месть за всю ту деятельность, которой я занималась последние два года. И все эти ограничения, которые у меня есть за последние девять месяцев, – это все для того, чтобы я не могла писать что-то и посещать митинги и прочие мероприятия, посещать пары у себя на факультете. Все для того, чтобы вырвать меня из всей привычной жизни", – сказала Ольга Мисик в интервью "Настоящему Времени" перед оглашением приговора.

В своем последнем слове Ольга Мисик не отрицала, что участвовала в акции у Генпрокуратуры. Вот фрагменты её выступления в суде:

Про акцию

Конечно, я была на этой акции. Я не жалею об этом и более того – горжусь своим поступком. На самом деле, у меня не было выбора, и я должна была сделать все, что в моих силах, а потому я не имею права об этом жалеть. И будь у меня возможность вернуться в прошлое, я сделала бы это снова. Если бы мне угрожала смертная казнь, я сделала бы это снова. Я делала бы это снова и снова, раз за разом, до тех пор, пока это не стало бы на что-то влиять. Говорят, повторение одних и тех же действий в ожидании другого результата – это безумие. Получается, надежда – это безумие. Но прекратить действия, которые ты считаешь правильными, когда все вокруг считают их бесполезными – это выученная беспомощность. И лучше я буду безумной в ваших глазах, чем беспомощной в своих.

Про уголовное дело

Я не обещаю, что мы победим завтра, послезавтра, через год или десять лет. Но однажды мы победим, потому что любовь и молодость всегда побеждают. Я не обещаю, что доживу до этого момента, но я очень надеюсь, что до него доживете вы.

И вы все обманываете себя, если действительно утверждаете, что я оказалась здесь из-за акции у Генпрокуратуры. Вы обманываете себя, когда игнорируете подсвеченную неоном надпись "ПОЛИТИЧЕСКИЙ ЗАКАЗ", которой светится весь этот процесс – процесс не над нами, а над здравым смыслом. Вы знаете, почему я здесь. И вы знаете, почему здесь эти двое – потому что они мои друзья. Вы знаете, за что меня судят на самом деле. За чтение Конституции. За гражданскую позицию. За то, что меня признали Человеком года. За принципы. За выступления. Пожалуй, мне мог бы даже польстить такой явный политический заказ, если бы сейчас не репрессировали всех, у кого есть мнение.

Про свет

Я хочу закончить свое последнее слово цитатами двух замечательных людей: Альбуса Дамблдора и Софи Шолль.

Альбус Дамблдор сказал во время войны: "Счастье можно найти даже в самые темные времена, если не забывать обращаться к свету".

Последними словами Софи Шолль перед казнью были: "Солнце еще светит".

Солнце действительно еще светит. Через окно ИВС его не было видно, но я всегда знала, что оно там. И если сейчас, в такие темные времена, мы сумеем обратиться к этому свету, – что ж, может быть, это немного, но все-таки приблизит нашу победу.

Судебное разбирательство по этому делу длилось с февраля 2021 года. Адвокаты обращали внимание на то, что обвинение предоставило сфальсифицированные доказательства. В частности, по информации адвоката Дмитрия Захватова, Генпрокуратура, доказывая ущерб от действий активистов, предоставила в суд старую смету на ремонт, в которой дата 8 августа 2020 года была написана поверх других чисел. Защита считает, что ремонт здания не проводился после того, как стену облили, краску просто смыли водой.

Дмитрий Иванов, автор телеграм-канала "Протестный МГУ", считает, что в "деле о будке" нет состава преступления, а суд принял решение на основании сфальсифицированного документа:

- Tго должны были закрыть во время прокурорской проверки. Там просто отсутствует состав материального ущерба, который необходим для возбуждения дела по статье о вандализме, никакого ущерба не было. На протяжении следственных месяцев, в принципе, сторона потерпевшая не говорила о том, что был причинен материальный ущерб, а обвинение настаивало на том, что достаточно формального состава преступления. Однако после нескольких месяцев судебного разбирательства, по-моему, в конце ноября или в начале декабря прокуратура вняла этим аргументам и задним числом предоставила сфальсифицированный документ о причиненном материальном ущербе на 3600 рублей. Стопроцентное доказательство фальсифицикации этого документа заключается в том, что документ якобы составлен в августе, когда были проведены восстановительные работы в будке проходной здания Генпрокуратуры, однако в этом документе есть ссылка на данные из реестра госзакупок, по-моему, в котором приводятся цены, и этот реестр был опубликован в ноябре, то есть восстановительные работы в августе проведены по ценам ноября, документ ссылается в будущее. Однако суд этот документ принял и признал допустимым доказательством.

Иванов считает, что судебный процесс был проведен, чтобы оказать давление на активистов:

- Смысл репрессий – чтобы запугать большое количество людей, ограничившись судебным процессом над небольшим количеством. Вот сейчас это дело обсуждалось на протяжении 9 месяцев, многие о нем знали, и кто-то, кто, может быть, хотел провести подобную творческую акцию, нарисовать плакаты и где-то их вывесить, теперь побоится, потому что подумает, что "вдруг меня тоже назовут вандалом и запретят на три года просто нормально жить, работать и учиться".

Правозащитный центр "Мемориал" (включен российскими властями в реестр "иностранных агентов") внес Ольгу Мисик, Ивана Воробьевского и Игоря Башаримова в список политических заключенных. По мнению "Мемориала", ущерб, который им вменяют, и расклейка плакатов в неустановленных местах может подлежать административной, а не уголовной ответственности.