11 апреля в Москве закроется легендарный "Елисеевский гастроном", помпезный храм еды на Тверской улице, образчик купеческого шика, имперского барокко и сталинского большого стиля, только что отметивший свое 120-летие. Напрашивается ностальгический всхлип "уходит эпоха", но, по правде сказать, эпоха давно ушла, оставив нам мишуру и позолоту, симулякры былого величия и плач по "России, которую мы потеряли", что давным-давно превратился в михалковский китч, "и вальсы Шуберта, и хруст французской булки". Да, эпоха ушла вслед за Филипповской булочной по соседству, с ее знаменитыми румяными калачами, с "животком", "губкой" и ручкой, обсыпанными ситной мукой – в последние годы там, словно в насмешку над прошлым, размещался безликий сетевой "Сбарро". Ушла вслед за аптекой Феррейна на Никольской, с её резными дубовыми шкафами, мраморными лестницами и чучелом медведя, ушла вслед за роддомом Грауэрмана на Большой Молчановке, под окнами которого прорубили большой и нелепый Калининский проспект, ныне Новый Арбат. Вместе с ГУМом и рестораном "Прага" эти адреса были визитными карточками столицы (и недаром назывались Гастрономом №1, Булочной №1 и Аптекой №1, хотя Грауэрман был в СССР роддомом №7) и превратились ныне в литанию потерь.
1
История гастронома размечает весь непростой русский ХХ век, от звонка до звонка, с его взлетами и падениями, с его гигантоманией, символизмом и опасной близостью всех институций к власти. Собственно, самому торговому дому Елисеевых больше двухсот лет, его открыл в 1813 году выходец из крестьян (не крепостных, как утверждает легенда, а из экономических) Пётр Елисеев, заведший в Петербурге торговлю колониальными товарами. На рубеже ХХ века его внук Григорий Елисеев, уже возведенный в дворянство и стоявший во главе огромной торговой империи, открыл, как бы сейчас сказали, "флагманский" магазин на Тверской улице, недалеко от дома градоначальника. Тверская была парадной московской улицей, дорогой из Кремля в столицу империи, и все торговые дома считали необходимым иметь там свои главные магазины.
Владимир Гиляровский описывал открытие "Елисеевского гастронома" в книге "Москва и москвичи": "С утра толпы народа запрудили улицу, любуясь на щегольской фасад "нового стиля" с фронтоном, на котором вместо княжеского герба белелось что-то из мифологии, какие-то классические фигуры. На тротуаре была толчея людей, жадно рассматривавших сквозь зеркальные стекла причудливые постройки из разных неведомых доселе Москве товаров". Вслед за молебном и торжественным обедом, на котором присутствовали столичный генерал-губернатор Великий князь Сергей Александрович, гласные Московской городской думы, духовенство и основоположник русского виноделия Лев Голицын, выступал цыганский хор из "Яра". Магазин, выполненный в тяжелом, пышном стиле необарокко, впечатлял буржуазной роскошью: архитектор Гавриил Барановский объединил первый и второй этажи классицистского особняка Матвея Казакова, получив высокие залы с позолоченными фигурными колоннами, арками, расписными плафонами и большими хрустальными люстрами. Товары были исключительно высшего сорта (Елисеев первым завел моду выкладывать их пирамидами), плоды с малейшим пятнышком моментально отбраковывались, и после закрытия гастронома приказчики их съедали: выносить из магазина или выкидывать фрукты было нельзя из соображений репутации.
"Елисеевский" был на самом верху советской пищевой пирамиды, которая занималась распределением благ, и магазин естественным образом встроился в систему "блата", неформальной экономики услуг
Во время революции магазин закрылся, но с началом НЭПа, в 1921 году "Елисеевский" возродился – в этот раз под названием Гастроном №1. Он стал частью торговой сети Торгсина, предшественника валютной "Березки", целью которой была не столько торговля с немногочисленными в стране Советов иностранцами, сколько выманивание у населения валюты и золота в обмен на дефицитный товар. Ассортимент был, конечно, уже не царских времен, но продуктовое изобилие впечатляло современников. Во время голода в Поволжье 1921–1922 годов, голодомора в Украине в 1932–1933-м и в те же годы в Казахстане и многих регионах СССР, от Беларуси и Кавказа до Урала и Сибири, в "Елисеевском" продавались ананасы и рябчики из известного стишка Маяковского, десятки сортов колбас, ветчины, икры, балыков. В годы войны, когда снабжение города осуществлялось по хлебным карточкам, в "Елисеевском" появился спецраспределитель для номенклатуры, а уже в 1944 году открылся коммерческий отдел, продававший весь довоенный ассортимент продуктов по баснословным ценам. Очереди на вход выстраивались в Козицком переулке на весь день.
Послевоенные годы стали золотой эпохой "Елисеевского", когда он сделался одной из главных символических институций режима, наряду с кинематографом, метро, высотками, ВДНХ. Граждане полуголодной страны ходили туда за глотком сказки, как в советский продуктовый Диснейленд, полюбоваться на известные только из книг каперсы и анчоусы; в обиходе "у Елисеева" были старорежимные названия продуктов: та самая "французская булка" или "еврейская колбаса". Моя мама, жившая неподалеку, на Петровке, вспоминала, как один-два раза в месяц они с мамой готовились к походу к Елисееву (в обиходе гастроном так назывался на протяжении всего советского времени), словно в храм: знакомый мясник любезно их приветствовал и нарезал тонким резаком 100 граммов (больше они не могли себе позволить) варёной ветчины, парной, слезящейся на срезе, с тонкой каемкой жира. Подобной роскоши в открытом доступе больше в стране нигде не было.
2
Советский строй существовал за счет подобной символической экономики. Люди ютились в бараках, но спускались в подземные дворцы московского метро, ели мясо по праздникам, но ходили любоваться на племенного быка на ВДНХ и на пирамиды "Советского шампанского", столь же дефицитного. Та же традиция символического потребления была в ритуальном чтении "микояновской" поваренной книги, знаменитой "Книги о вкусной и здоровой пище", которая имелась почти в каждой советской семье, подобно кулинарной Библии. Как священная книга, она рассказывала о предметах далеких и мифологических: до сих пор помню фразу "если увидите на прилавке хорошо упитанную кроличью тушку, советуем купить", которая у советского человека 1970-х годов вызывала только ироническую ухмылку – на прилавке он видел только синюшных кур, неопалённых, как купина Моисея.
"Елисеевский" был на самом верху советской пищевой пирамиды, которая занималась распределением благ, и магазин естественным образом встроился в систему "блата", неформальной экономики услуг, где люди обменивались дефицитными ресурсами согласно своему статусу. Десятилетия подпольной торговли со служебного входа увенчались на излёте застоя громким "елисеевским делом" о взятках в торговле, по которому к уголовной ответственности было привлечено 15 тысяч человек, а директор магазина Юрий Соколов был расстрелян в 1984 году. Сегодня понятно, что он пал жертвой борьбы между двумя претендентами на пост генерального секретаря, главой КГБ Юрием Андроповым и московским первым секретарем Виктором Гришиным. Но дни Советского Союза уже были сочтены, и вместе с государством начал тонуть и гастроном, который был важен в советской распределительной и символической иерархии, но не выдержал волн свободного рынка и наплыва западных продуктов. Когда фуа-гра стало возможно купить в сотнях мест по конкурентной цене, "Елисеевский" потерял свою уникальность. По сути, он остался в прошлом, в ХХ веке, вместе с обслуженной им страной.
3
В новом столетии гастроном стоял уже диковинным пережитком, куда заходили подивиться на имперские своды, барочную лепнину, поглядеться в массивные зеркала в паутине трещин. За гигантскими прилавками диковинно смотрелись старомодные продавцы, которые уже не были чародеями и хранителями дефицитного ресурса, и еще более странно выглядел стандартный набор продуктов: покупать банальный кефир "Домик в деревне" и сосиски "Ядрёна копоть" в этом храме еды казалось святотатством. Цифры продаж были катастрофическими: к началу 2000-х годов ежедневная выручка гастронома составляла жалкие 210 тысяч рублей, оборот бойкого ларька. В 2015-м он был выставлен на аукцион, но не нашёл покупателя. Судебные иски от поставщиков, сложности с регистрацией права собственности – последней каплей стал коронавирусный кризис.
Правительство Москвы заявляет, что хочет сохранить "Елисеевский" как памятник архитектуры и объект культурного наследия. Хочется надеяться, что он не превратится в фудкорт с бизнес-центром, подземным паркингом и элитными апартаментами в надстроенной мансарде, как это обычно бывает в российской столице. Я бы предложил сделать там музей еды, которую можно посмотреть и даже понюхать издалека, но нельзя купить. На протяжении столетия "Елисеев" был памятником роскоши, неравному распределению благ, показному потреблению – той символической витриной, где блага доставались избранным, а массы кормили словом и образом; был еще одной потёмкинской деревней, которых множество на бескрайней русской равнине. На стены можно проецировать места из книги "О вкусной и здоровой пище" и эпизоды из фильма "Кубанские казаки". Иностранцы будут удивляться, старшее поколение – ностальгировать, а молодежь будет проникаться уникальным советским экспириенсом, на который нынче большая мода.
Сергей Медведев – историк, ведущий цикла программ Радио Свобода "Археология"
Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции
