В Минске 12 февраля завершилось Всебелорусское народное собрание – не предусмотренное конституцией страны то ли событие, то ли совещательный орган, заседания которого проводятся по инициативе Александра Лукашенко раз в пять лет с участием представителей общественности, как правило, лояльных властям. Белорусская оппозиция не стала проводить массовые акции протеста во время Всебелорусского собрания. Ранее она отмечала, что львиная доля делегатов собрания – сторонники Лукашенко, поэтому его проведение нельзя считать общенациональным диалогом.
Наиболее заметные фигуры белорусской президентской кампании 2020 года, после которой в стране развернулись многомесячные беспрецедентные акции протеста, на которые власти ответили волной репрессий, сейчас находятся либо в тюрьме, либо в эмиграции. Среди них – бывший высокопоставленный дипломат, а затем – руководитель Парка высоких технологий Валерий Цепкало и его жена Вероника. После того, как Валерий Цепкало не был зарегистрирован в качестве кандидата в президенты Беларуси, а затем под давлением властей был вынужден покинуть страну, его супруга участвовала в кампании зарегистрированного оппозиционного кандидата Светланы Тихановской и стала одним из символов этой кампании – вместе с самой Тихановской (ныне она находится в Литве) и Марией Колесниковой (осталась в Беларуси и сейчас в заключении).
Семья Цепкало в конце прошлого года обосновалась в Риге. Сами Вероника и Валерий уверены, что ненадолго. Между тем на днях следственный комитет Беларуси запросил об экстрадиции Валерия Цепкало из Латвии. Латвийский МИД дал понять, что, хотя Минск заявляет о возбуждении против Цепкало ряда уголовных дел, власти Латвии не обязаны его выдавать, если речь идет о политических преследованиях. Корреспондент Радио Свобода побеседовала с супругами, которые – теперь уже оба – могут считаться белорусскими оппозиционными политиками.
Вероника Цепкало: Мы проделали большой путь до того, как попали в Латвию. Валерий с детьми переехал сначала в Российскую Федерацию, потому что между Беларусью и Россией нет паспортного контроля: причиной отъезда были два уголовных дела, инициированные против него. Потом я присоединилась к ним. Но когда Валерий был объявлен в межгосударственный розыск, мы переместились в Украину, потом в Польшу, побывали в Литве. Мы искали страну, которая бы граничила с Беларусью. Остановились на Латвии. Во-первых, здесь довольно легко устроить детей в русскоязычную школу. Для нас это очень важный аспект: мы не планируем жить ни в одной стране Европейского союза, мы наше будущее связываем исключительно с Беларусью. Во-вторых, нас очень тепло приняли и сами латыши, у нас есть здесь знакомые, с которыми Валерий учился в университете, которых мы знаем много лет, и они нам оказывают моральную поддержку, советом помогают и просто тем, что они рядом.
2020 год все поменял, беззаконие стало невозможно игнорировать
– Многие ваши соотечественники, бежавшие от режима Лукашенко, выбрали в качестве пристанища Литву.
Вероника Цепкало: Самое большое число беженцев из Беларуси находится не в Литве и не в Латвии, а в Украине и России.
– Каков ваш юридический статус в Латвии и почему вы не запросили статуса беженцев?
Вероника Цепкало: Мы находимся здесь по обычной визе, не считали нужным подавать на статус беженца, потому что не планируем здесь оставаться долго. Делали ставку на то, что к концу года вернемся домой. Мы исходим из того, что ситуация на родине будет развиваться быстро.
– Есть ли у вас сценарий развития ситуации в Беларуси?
Валерий Цепкало: У нас буквально пару дней назад был озвучен план победы на 2021 год. Мы понимаем, что не должны останавливаться в борьбе за демократические изменения в Беларуси. В рамках этого плана мы берем на себя несколько инициатив, то есть каждый из штабов, из оппозиционных лидеров (мне даже не очень приятно говорить "оппозиционные", потому что мы представляем большинство населения). Делаем все возможное, чтобы изменить ситуацию в Беларуси, прежде всего на международном уровне. Мы также работаем с нашими активистами в Беларуси, главная задача – продолжать борьбу, естественно, мирными способами.
– Часть оппозиции находится за рубежом, часть в Беларуси. Нет ли у вас опасения, что координация между этими частями будет недостаточной, чтобы как-то сдвинуть ситуацию с места?
Валерий Цепкало: При современных технологиях все равно, где ты находишься. И потом, оппозиция фактически находится по периметру Беларуси, и противникам сложно обвинять тех, кто не принимает сегодня режим, в том, что они спонсируются каким-то одним правительством. А у белорусов это создает ощущение, что движение за демократические изменения у них на родине поддерживает не только Польша или Литва, как раньше, что существует гораздо более широкая солидарность европейских стран в борьбе с режимом. Сейчас и Украина активна в этом контексте, и Латвия, и, как это ни странно, белорусская диаспора в России, особенно в Санкт-Петербурге, где люди фактически каждую неделю выходят на акции протеста с национальными флагами. Мне кажется, такое широкое географическое присутствие наших людей вносит в ситуацию новизну. Позиции России, Украины, Австрии, Латвии, Германии раньше были более прагматичными, интересы сотрудничества с властями Беларуси стояли выше принципов. 2020 год все поменял, беззаконие стало невозможно игнорировать. Практически все европейские страны поставили принципы демократии, соблюдения прав человека во главе своих внешнеполитических ориентиров в отношениях с Беларусью.
– Как мы видим, Кремль пошел по белорусскому сценарию в подавлении протестов в поддержку Алексея Навального. Не является ли это в вашей ситуации отягчающим фактором?
Валерий Цепкало: Я бы не ставил знак равенства между действиями властей в Беларуси и в России. Я слышал только об одном случае в России, когда там ударили женщину, и омоновец пришел к ней, принес цветы и извинился. Она извинения эти вроде как не приняла, подала в суд. А у нас десять человек были убиты, огромное количество избиений, изнасилований дубинками, ни одного уголовного дела открыто не было. 32 тысячи человек прошли тюрьмы, люди получают серьезные приговоры. Может быть, со мной не все согласятся, но я скажу вот что. Наши люди выходят за право выбирать себе политическое руководство, вообще считать выборы инструментом политической власти. В России, насколько я понимаю, все-таки выступают за Навального, потому что с точки зрения большого числа россиян он является неправедно арестованным и прочее. Да, наверное, в России тоже многие выходят за нечто большее. Но права выбора у России не отбирали. Моя двоюродная сестра, которая живет в Твери и работает учительницей, работала в избирательной комиссии на президентских выборах 2018 года. Она рассказывала, как они сидели втроем и считали голоса, раскладывали по стопкам. Прозрачная урна из плексигласа наполнялась бюллетенями постепенно. В Беларуси этого ничего не было. Урну могли принести запечатанной с каким-то количеством бюллетеней, которые туда были, возможно, подброшены, сами знаете в пользу кого, и никто не мог проследить, была ли урна к началу выборов пустой. Территориальные избиркомы состояли только из своих людей, видеокамеры нигде не стояли. Так проходила кампания, к которой не допустили трех основных кандидатов, двоих из которых отправили в тюрьму.
К кампании не допустили трех основных кандидатов, двоих из которых отправили в тюрьму
– Вы упомянули документ "Стратегия победы беларусов". Вы, наверное, его разрабатывали вместе со штабом Светланы Тихановской?
Валерий Цепкало: Да, там присутствовали люди и Виктора Бабарико, и из Координационного совета. Мы разрабатывали это тремя штабами с привлечением других экспертов и оппозиционных политиков, частично принимали участие бывшие чиновники, которые подключились к процессу уже после 13 августа. Мы встречались все вместе и обсуждали документ и программу, и мы стараемся делать это регулярно, каждую неделю созваниваемся между всеми штабами.
– Вы наметили победу на май. Сейчас консолидируете ресурсы. Вашей целью являются переговоры. Правильно ли я понимаю, что вы собираетесь вести их с режимом?
Валерий Цепкало: Да. Это, в определенном смысле, является требованием и Европейского союза, и Россия, насколько я понимаю, заинтересована в том, чтобы вести диалог в Беларуси. Сегодня в нашей стране есть только один человек, который говорит: "Мне не с кем тут вести диалог". И совершенно очевидно, что тектонические сдвиги, которые произошли в нашем обществе, были обеспечены массовым выступлением белорусов. Они проявляют креативность и изобретают все новые формы сопротивления. Сегодня идет информационная война, и это отличает нынешнюю кампанию от кампании 2010 года: та тоже сначала привела к активным действиям на улицах, но они очень быстро закончились. В прошлом году в Минске на улицы на пике протеста выходило около 300 тысяч человек, что очень много для двухмиллионного города. В результате Лукашенко сам превратился в центр токсичности. Раньше он управлял страной и обществом, постоянно кого-то назначая козлом отпущения, как правило, близких к нему людей из правительства. Время от времени он устраивал им публичную порку, создавая впечатление, что он единственный обо всем беспокоится. Теперь же любое действие власти четко ассоциируется с ним, и любой человек, который к нему приближается, получает дозу неприятия как со стороны своего общества, так и со стороны белорусов. Посмотрите, например, что произошло с переносом чемпионата мира по хоккею и визитом Рене Фазеля, президента Международной федерации хоккея. Информационная атака белорусского общества привела к колоссальным репутационным потерям для него. Собственно говоря, только два человека встречались с Лукашенко после этой чудовищной фальсификации выборов. Второй – это Путин, который тоже получил на себя часть токсичности, в том числе и со стороны российского общества. Очевидно, что в России это осознают, и вряд ли они еще будут встречаться с ним. Именно для того, чтобы россияне и белорусы не проводили знак равенства между Путиным и Лукашенко. Он недоговороспособен. С одной стороны, потому что не держит слово. С другой стороны, его договороспособность серьезно подорвана его нелегитимностью. И если Россия будет оказывать ему помощь, возникнет много вопросов в отношении эффективности использования Лукашенко кредитных средств, в том числе и со стороны российского руководства.
– Как вы будете вести переговоры с таким человеком? И какова, на ваш взгляд, будет сама механика транзита? Возможен ли он через Всебелорусское собрание?
Валерий Цепкало: Безусловно, нет. Это так называемое Всебелорусское народное собрание – обычный междусобойчик. Бюрократический аппарат ожидает от него каких-то шагов, ориентиров, начала диалога с гражданским обществом, движения к парламентской республике, по крайней мере, в плане назначения правительства. Ожидает восстановления закона и порядка и проведения расследования по уголовным делам, если кто-то действительно нарушил закон и несет ответственность за убийства и избиения, чтобы не падала тень и ответственность за это на все структуры, всех госчиновников и силовые органы. Чиновники, которые приехали на этот съезд, никем не выдвигались, это просто назначенные руководители вертикали. Чего от них можно ожидать? Но я почти убежден в том, что сами-то они хотят перемен. Все хотят перемен.
– Готовы ли вы участвовать в правительстве, в котором Лукашенко будет кем-то?
Валерий Цепкало: Я думаю, что он не присмотрел для себя никакой должности. Он является сторонником абсолютной власти, он явно не будет заниматься никаким конкретным делом. Вопрос в том, как произойдет транзит власти. Мне кажется, что переговоры, прежде всего, нужно вести о конституционной реформе. У нас одна из главных проблем даже не личность Лукашенко, но институт президентства, при котором одному человеку принадлежит практически безграничная власть. Надо делать либо парламентскую республику, либо смешанную, в которой будет существовать электронная демократия. Мы запустили сейчас проект "Белорусский демократический форум" – прототип гибрида между представительской демократией и прямой, при которой каждый гражданин может поднять любой вопрос, например, инициировав сбор подписей под петицией. А правительство будет формироваться на основе создания коалиции.
Надо делать либо парламентскую республику, либо смешанную, в которой будет существовать электронная демократия
– Вы рассчитываете на то, что вы создаете убедительную программу, представляете ее элитам, а те скидывают Лукашенко и обращаются к вам?
Валерий Цепкало: У нас прописан конституционный механизм: если президент перестает выполнять свои обязанности, то его обязанности исполняет глава правительства, который должен в течение пяти месяцев провести выборы. Соответственно, я думаю, что у нас будет создан Общественный совет демократических сил, который будет представлять различные политические силы, и его задачей будет проведение конституционного референдума. Параллельно пройдут выборы в новый парламент и формирование нового правительства. Так вот, на переходном этапе, безусловно, роль переходного или временного правительства должно играть нынешнее правительство. В Общественный совет будут входить все силы, в том числе и те, кого мы называем "ябатьками", организация "Белая Русь", которая поддерживает Лукашенко. Если люди не несут ответственности за совершение уголовных преступлений, если условные "красно-зеленые" окажутся в меньшинстве, пусть их будет даже пять процентов, они все равно должны видеть, насколько прозрачно и честно идет в Беларуси процесс выборов.
– Вероника, у вас было очень яркое трио со Светланой Тихановской и Марией Колесниковой, которая сейчас, к сожалению, является политической заключенной. Ваши пути разошлись?
Вероника Цепкало: Ни в коей мере. Мы все так же боремся и пытаемся достичь цели, которая была поставлена еще в начале президентской кампании: провести честные, демократические, открытые выборы. Плюс, находясь в Латвии, я создала Белорусский женский фонд (Belarus Women Foundation). Его цель – освобождение политических заключенных. Маша Колесникова, моя боевая подруга, сейчас в тюрьме. Число политзаключенных каждый день возрастает, на сегодняшний день это 265 человек, из них 35 женщин, которые в этих условиях самые уязвимые, потому что у многих из них есть и малолетние дети, и условия, в которых женщины содержатся, просто неприемлемы для европейской страны XXI века. Нет доступа к обычным гигиеническим средствам, их не лечат, не предоставляют медицинскую помощь в случае ковида, в камерах сидит вместо пяти по десять человек, нет доступа к горячей воде, им не разрешают читать, у них вши, и им не передают лекарства. Мы сейчас стали собирать рассказы женщин, которые прошли через тюрьмы, я лично провожу с ними интервью, чтобы в дальнейшем это использовать против режима Лукашенко.
