12 января координатор штаба Навального в Краснодаре Анастасия Панченко рассказала, что на нее возбудили административное дело по части 3 статьи 20.1 КоАП РФ за неуважение к органам, осуществляющим государственную власть. Активистка опубликовала в сториз своей страницы в инстаграме пост Алексея Навального и добавила собственный комментарий, где назвала Путина экстремистом. Через несколько дней арестовали оператора ФБК Павла Зеленского. Его обвинили в призывах к экстремизму из-за двух сообщений в твиттере, в которых Зеленский выразил свое отношение к самосожжению главного редактора издания Koza.Press Ирины Славиной. Пресненский суд Москвы заключил Зеленского под стражу до 28 февраля.

В интервью Радио Свобода Анастасия Панченко рассказала, как изменилось отношение общества к работе региональных сторонников Навального после его отравления, что она думает о возвращении оппозиционного политика в Россию и почему ей не страшно.

– Что сейчас происходит по делу против вас?

– В течение месяца должна быть подготовлена лингвистическая экспертиза. В этот период я обязана явиться по первому требованию в полицию. Есть какой-то небольшой шанс, что выводы экспертов будут на моей стороне, потому что слова "враг" и "экстремист" не являются оскорблениями. Только на адекватную экспертизу рассчитывать не приходится. По моему мнению, кубанская полиция – это особый мир, где нет никаких правил. Так что я морально готова, что меня осудят за неуважение к власти. Абсурдная норма в законе – каждый человек имеет право как уважать, так и не уважать власть. А власть не имеет права требовать к себе особого уважения. Президент и прочие чиновники – это просто управленцы. Надо оценивать эффективность этих народных избранников, а не стелиться перед ними.

– Вы работаете координатором штаба Навального в Краснодаре около полугода. На вас раньше возбуждали административное или уголовное дело?

– Меня штрафовали за нарушение масочного режима, когда я была в пикете. Я стояла с плакатом "Путин и ФСБ отравили Навального", ко мне подошел полицейский и попросил другого силовика сфотографировать, что между нами меньше полутора метров, а я без маски. Я была без маски, потому что закон запрещает участнику одиночного пикета закрывать лицо.

– Что вы подумали, когда узнали об отравлении Навального?

– Когда отравили Навального, я была в Новосибирске на избирательной кампании в горсовет Сергея Бойко. Мы приехали помогать Бойко, потому что у него были все шансы пройти в горсовет. И он прошел, а также еще три кандидата от коалиции. Во время агитационной кампании Навальный приезжал в Новосибирск, он выступил перед нами с вдохновляющей речью. В день отравления Навального я должна была пойти на агитацию. Я узнала об этом от коллеги, расплакалась и испугалась, что Навальный умрет. Страшно было бы в такой ситуации почти за любого человека. Но Навального особенно было бы страшно потерять, потому что он сильный человек, который много пережил и не прогнулся. Мы все после отравления Навального расстроились, а потом, наоборот, разозлились и стали больше работать для победы "Умного голосования". Нам надо было показать, что в команде Навального много людей, которые будут работать, даже если Навальный погибнет.

В день отравления Навального я надела толстовку с логотипом команды Навального и пошла на агитацию. Ко мне подходили люди и спрашивали, как Навальный, и ставили подписи. Я думаю, что победа независимых кандидатов в Томске и Новосибирске связана с тем, что после отравления Навального многие люди посмотрели фильмы о коррупции в этих городах. В Краснодаре мы не добились такого впечатляющего результата, но на Кубани монополия "Единой России". И в Гордуму прошли только два независимых кандидата. Но дело не в людях, а в большом влиянии "Единой России" в нашем регионе. Мы организовали наблюдение на выборах, и пришло много людей, желающих стать наблюдателями. Перед выборами мы получили рекордное количество донатов. Я думаю, что многие люди недовольны сегодняшней властью. Возможно, еще не пришло время для массового проявления этого недовольства. Я считаю, что сейчас нужно просто работать, в первую очередь, чтобы выборы проходили без фальсификаций и чтобы независимые кандидаты предлагали свои кандидатуры.

– Новость о возвращении Алексея Навального в Россию вас обрадовала или испугала?

– Мы знали, что Навальный вернется в Россию, новостью для команды Навального стали только дата и время его рейса. Я очень рада, что Навальный возвращается. В очередной раз Соловьевы и Киселевы ошиблись, когда говорили, что Навальный, якобы агент Запада, сбежал в Европу, наплевав на своих сторонников. Навальный не уезжал в Германию. Его увезли в эту страну на медицинском самолете. Для меня важно, что Навальный возвращается. Он, самый сильный оппозиционный политик, должен быть в России со своими сторонниками. Некоторые волонтеры считают, что лучше бы он остался в Германии. Но политика для нас это не игра, из которой в любой момент можно выйти. Для сторонников Навального и для него политика – это борьба за лучшую жизнь для всех.

– Вы не опасаетесь, что, возможно, Навального сразу после прибытия в Россию арестуют?

– Если Навального посадят, будут огромные митинги протеста. У Навального много сторонников, как явных, так и скрытых. Многие люди, на мой взгляд, поддерживают Навального аккуратно, не выражая открыто свою позицию... до определенного момента.

– За себя вы не опасаетесь?

– Мне тоже страшно, я этого не скрываю. Другим сотрудникам и волонтерам штабов страшно. Но, на мой взгляд, нам не так сильно страшно, как другим жителям России. Мы поддерживаем друг друга и можем рассчитывать на общественную огласку и помощь. Когда на меня возбудили дело, я почувствовала неравнодушие ко мне со стороны разных людей. Людям, которые сами по себе, страшнее быть один на один с системой. Они более уязвимы, и их легче подавить.

– В одном из роликов, размещенных на странице штаба в социальной сети, вы рассказывали, что работали в провластном СМИ. Почему вы оставили эту работу и перешли в штаб Навального?

– Я окончила журфак и хотела работать журналисткой, но на Кубани почти нет независимых СМИ. Поэтому я устроилась в СМИ, которое финансируют из бюджета. Я пошла туда работать, потому что не было альтернативы и я не понимала в полной мере, что мне придется заниматься пропагандой. Но вскоре у меня создалось впечатление, что мы занимались не информированием читателей, а созданием имиджа местных чиновников. Там был целый отдел, который на деньги налогоплательщиков переписывал одну и ту же новость о губернаторе Краснодарского края Вениамине Кондратьеве десять раз, чтобы "закинуть" ее на разные порталы. Я пыталась избегать политических тем, но это было трудно. Из-за разного подхода к освещению новости об избиении полицейскими адвоката Михаила Беньяша в 2018 году у меня был конфликт с руководителем. Я сомневалась, что сообщение из рапорта полицейских, что Михаил нанес себе травмы сам, соответствует действительности, и новость писать отказалась. Потом мы поспорили с руководителем о деле "Нового величия", и я уволилась. Я некоторое время работала в коммерческом smm-агентстве, но мне эта работа была не по душе. В этом году я увидела в интернете вакансию на должность координатора в краснодарский штаб Навального. Я всегда хотела там работать, но мне казалось, что я не талантливая. Но все же отправила резюме, и Лев Гяммер, бывший координатор штаба Навального в Краснодаре, предложил мне место своего заместителя. Сейчас у меня есть возможность заниматься журналистикой, рассказывать жителям Краснодарского края действительно важные новости и проводить расследования.

– Все-таки неожиданное изменение места работы. Вы никогда не участвовали до работы в штабе Навального в оппозиционной деятельности?

– Я не ходила на оппозиционные акции и пикеты. Я следила за штабом Навального, но не выражала свою позицию. У меня накопилось возмущение действующей властью, и мне надо было его выплеснуть в конструктивную деятельность. Это состояние удачно совпало с тем, что штаб Навального искал координатора. Я вам уже говорила, что у Навального много скрытых сторонников – и я раньше была таким человеком. Но в какой-то момент терпение кончилось и я решила стать активным участником перемен.

– Как местная власть пытается вам противостоять?

– Полицейские приходят домой к моей пожилой бабушке, хотя знают, что я живу по другому адресу. Бабушка очень старенькая, она нервничает, звонит мне и спрашивает, что я натворила. Полиция приходит к моим родителям и требует, чтобы они меня приструнили. Мама за меня переживает, но она гордится мной. Отец одно время слушал Соловьева и Киселева, но уже давно перестал им верить.

– Несколько лет назад в офис штаба Навального в Краснодаре регулярно врывались "Отряды Путина". Они состояли, как правило, из женщин пожилого возраста. "Отряды Путина" перестали вас навещать?

– Пенсионерки из "Отрядов Путина" к нам уже давно не приходят. Не знаю точно, что с ними происходит сейчас. Вроде бы одна из последних акций "Отрядов Путина" была посвящена несогласию с выборами в США. Наверное, бабушки уже поднялись на международный уровень и забыли о нас. Но мы всегда ждем их в гости.

– Как вы думаете, дело против вас и арест Павла Зеленского связаны с новостью о возвращении Навального?

– Задержание Павла Зеленского – абсурд. Он высказал своё мнение в соцсетях. Путин всегда говорит, что у нас свобода слова – что хочешь, то и пиши, говори. Естественно, слова Павла – никакой не экстремизм. Его призыв – скорее про объединение и "Умное голосование", чтобы эта власть наконец ушла, а путинский режим закончился. Мне кажется, что это попытка силовиков запугать нас, заткнуть, чтобы мы лишнего не писали в соцсети. Конечно, это связано, ведь Павел – сотрудник ФБК. Может, связано не с возвращением Навального, но с деятельностью Навального – точно.