Когда Урсула фон дер Ляйен в прошлом году возглавила Европейскую комиссию, бывший немецкий министр иностранных дел гордо заявил: под её руководством эта комиссия станет "геополитической". Вскоре новый шеф европейской дипломатии Жозеп Боррель пообещал: ЕС будет активно использовать "язык силы", а президент Франции Эммануэль Макрон призвал организацию к большей "стратегической автономии". Недавние события вокруг Нагорного Карабаха и Беларуси, как и отказ открыть переговоры о вступлении в ЕС Северной Македонии тем не менее показывают, что Брюссель не готов подкреплять свои амбиции делами. Вопрос заключается в том, действительно ли у ЕС имеется достаточно воли и возможностей заниматься геополитикой.
Честно говоря, геополитику не назовёшь молекулой ДНК Европейского союза. Это сообщество старательно создавали в течение семи десятилетий, сближая экономики и политические линии национальных государств, веками враждовавших друг с другом. В некотором смысле, ЕС стал претворением в жизнь тезиса, выдвинутого в 1992 году американским политическим философом Фрэнсисом Фукуямой: история заканчивается, а либеральная демократия представляет собой конечную форму государственности.
Согласование позиций по любым вопросам заложено в саму структуру ЕС, поэтому, когда где-то по соседству случается беда, "единая Европа" обычно реагирует в соответствии с рецептом бывшего премьер-министра Швеции Карла Бильдта. Однажды, когда его спросили, как в Брюсселе отреагируют на политический кризис у границ ЕС, Бильдт ответил: "Мы, вероятно, обсудим это на совещании". Такой подход неплохо работал, пока большинство европейских стран находилось под американским зонтиком безопасности, пока существовало негласное соглашение о разделении труда между Вашингтоном и его заокеанскими союзниками, согласно которому США делали основную часть тяжёлой работы в области так называемой большой политики, в ЕС потом подчищал площадку с помощью акций "мягкой силы" и гуманитарных операций, устанавливая демократические стандарты и формулируя политические рекомендации.
Европейские политики много говорят о том, что ЕС играет всё возрастающую роль в мировых делах, но, как только до этих дел доходит, выясняется: внешняя политика остаётся сферой почти исключительной ответственности государств – участников союза
Однако, как выяснилось, история не закончилась в 1990-е. Напротив, минувшее десятилетие принесло финансовый кризис, Брекзит, волны мигрантов. После прихода к власти в Вашингтоне администрации Дональда Трампа по концепции североатлантической солидарности, давно уже потрескивавшей по швам, был нанесён разрушительный удар. Становится всё более очевидным, что ЕС не слишком уверенно ориентируется в новом дивном мире. В Брюсселе ломают головы над вопросами о том, что делать с народившимися внутри ЕС полуавторитарными режимами вроде польского или венгерского, как сверстать бюджет на ближайшие годы, увязав амбициозные планы экономического роста с опасностью пандемии коронавируса. Окончательного урегулирования Брекзита ведь может и не случиться, а южные и восточные соседи из компании друзей ЕС превращаются в источник неприятностей. Евросоюз не является важным игроком в ливийской гражданской войне. Турция держит в сильном напряжении Грецию и Кипр, причём Брюссель оказался способен согласовать лишь небольшой набор символических санкций против Анкары по этому поводу, опасаясь, что Реджеп Эрдоган выйдет из соглашения, удерживающего миллионы потенциальных мигрантов вне границ ЕС.
Даже на Западных Балканах и на территориях повосточнее, в регионах, которые ЕС традиционно считает своим "задним двором", в последние недели не замечено и проблеска европейской геополитики. Ну хорошо, Нагорный Карабах и вообще сфера армянско-азербайджанских противоречий никогда не были в фокусе внимания ЕС. Понятно, почему высокопоставленный европейский чиновник сейчас говорит мне: "Мы даже не хотим приближаться к этому конфликту, имея в руках всего лишь длинный шест". Сжав зубы, Евросоюз приветствовал устроенное русскими соглашение о перемирии, в котором даже не упомянута ОБСЕ и её Минская группа, участником которой остаётся Франция. Всё это похоже на "Уловку 22": брюссельские политики много говорят о том, что ЕС играет всё возрастающую роль в мировых делах, но, как только до этих дел доходит, выясняется: внешняя политика остаётся сферой почти исключительной ответственности государств – участников союза.
Вы только посмотрите на бедную Северную Македонию, власти которой годами подвергали свою страну демократическим трансформациям, надеясь вступить наконец в ЕС! Теперь выясняется, что Болгария блокирует начало переговоров между Брюсселем и Скопье и, вероятно, сможет успешно их блокировать и в 2021 году. Прежде Париж полтора года отказывался зажечь перед Скопье зелёный свет, а до этого Греция не проявляла интереса к быстрому урегулированию со своим северным соседом вопроса о названии страны. Правда-то вот в чём: Брюссель мало что может сделать, чтобы препятствовать такому типу поведения. Только и остаётся, что разъяснять западнобалканским претендентам на вступление в ЕС: ваше будущее принадлежит нам, так что продолжайте реформы!
К этому добавляется Беларусь: Кипр месяцами блокировал введение санкций против режима Александра Лукашенко, добиваясь применения других санкций, против Турции. И хотя недавно ЕС всё же заморозил финансовые счета и ввёл запрет на въездные визы для белорусских чиновников, в частных разговорах большинство брюссельских чиновников признаёт: и здесь мы, скорее всего, почти бессильны. И если ситуация ухудшится ещё больше, если возникнут новые кризисы, то от ЕС определённо можно ожидать созыва парочки совещаний, но ничего такого, что напоминало бы о геополитике.
Рикард Йозвяк – европейский обозреватель медиакорпорации Радио Свободная Европа/Радио Свобода
Высказанные в рубрике "Блоги" мнения могут не отражать точку зрения редакции
