Основатель американской IT-компании PandaDoc предложил финансовую помощь белорусским силовикам, которые откажутся выполнять приказы и применять насилие по отношению к протестующим. В ответ власти арестовали четверых сотрудников его компании, фактически взяв их в заложники.
Во время очередных многотысячных протестов в Минске в минувшее воскресенье на видео попал человек, который вез перед собой детскую коляску с привязанной к ней игрушечной лошадкой на колесиках. Она была раскрашена в цвета бело-красно-белого белорусского флага, а на флажке рядом с лошадкой было написано: "Я/Мы Panda".
Четверо сотрудников американской IT-компании PandaDoc, одним из основателей которой является живущий в Сан-Франциско белорус Микита Микадо, в субботу были арестованы судом на 2 месяца по обвинению в хищении бюджетных средств.
Аресты, которым предшествовали обыски, произошли после того, как 12 августа Микита Микадо у себя в инстаграме предложил помощь (в том числе финансовую) белорусским силовикам, которые "хотят быть на стороне добра". Его видеообращение в инстаграме посмотрели почти полмиллиона раз.
После президентских выборов, на которых, по официальным данным, победу одержал Александр Лукашенко, и последовавших за ними протестов и репрессий против тех, кто считает эту победу сфальсифицированной, белорусские IT-компании стали все чаще говорить об уходе из страны в другие юрисдикции. Временно закрылось минское представительство всемирно известной компании Viber, после обысков в своем офисе сотрудников из Минска стал вывозить даже "Яндекс", обыски также прошли в минском филиале компании Uber.
Белорусская IT-индустрия за последние годы стала одной из самых динамично развивающихся областей экономики, с долей более 6% от ВВП страны. Как это ни парадоксально, тот факт, что IT-сектор стал своего рода визитной карточкой Беларуси, во многом является заслугой Александра Лукашенко. В 2005 году он создал своим декретом Парк высоких технологий, который является не только просто собранными в одном месте офисами: это название включает в себя льготный налоговый и правовой режим для IT-компаний, действующий на всей территории Беларуси. В 2014 году еще один декрет Лукашенко расширил возможное поле деятельности для компаний, которые хотели участвовать в этой программе, а в 2017-м был принят "Декрет о развитии цифровой экономики", продлевающий льготный режим для компаний – резидентов Парка высоких технологий до 2049 года. В 2018 году на долю IT-сектора приходилось более 2% всех рабочих мест в стране и почти 15% – от вновь создаваемых.
Интересно, что одним из инициаторов создания Парка высоких технологий был Валерий Цепкало – белорусский дипломат и руководитель предвыборного штаба Лукашенко на выборах 1994 года. Он стал первым директором парка, но был уволен в 2017 году после противостояния планам властей увеличить подоходный налог для программистов на 1%. В 2020 году Цепкало заявил, что будет баллотироваться на пост президента Беларуси, после чего против него было возбуждено уголовное дело. Цепкало уехал из страны, опасаясь ареста.
Компания Микиты Микадо PandaDoc, которая разрабатывает программное обеспечение для электронного документооборота, является заметным игроком на рынке c ежегодным доходом почти в 20 миллионов долларов (по состоянию на 2018 год) и привлеченными инвестициями на общую сумму в 53 миллиона. Она также входит в число 500 лучших работодателей США из числа стартапов по версии Forbes (369-е место).
В интервью Радио Свобода Микита Микадо, который после ареста коллег в Минске развернул активную кампанию в их поддержку, рассказал о своем отношении к возбужденному белорусскими властями уголовному делу, о том, можно ли считать его проект попыткой перекупить верных Лукашенко силовиков, и о своих ожиданиях от протестов против Александра Лукашенко, начавшихся ровно месяц назад.
"Я не пойду навстречу властям"
– Четверо ваших коллег арестованы судом на два месяца по обвинению в "хищении бюджетных средств". Что это за уголовное дело, получала ли ваша компания когда-либо деньги их белорусского бюджета?
– Наша компания является членом Парка высоких технологий. Офис в Минске занимается разработкой программного обеспечения для головной компании в Америке. Из бюджета мы ничего никогда не просили, как, собственно говоря, и все остальное белорусское IT. Данное дело не выдерживает никакой критики, и я очень надеюсь, что это какое-то недоразумение, потому что от этой ситуации хуже становится всем. Совершено понятно, что это политическое преследование, что нацелено оно на меня, но непонятно, почему выбран такой способ, который наносит урон не столько мне, сколько всей Республике Беларусь. Сажая в тюрьму ни в чем не повинных аполитичных людей, никоим образом не причастных к моей активности, белорусская власть запугивает всех рядовых сотрудников этих компаний. Получается, что ни один айтишник не в безопасности – вне зависимости от их политических взглядов, гражданской позиции и выходов на площадь.
– 21 августа вы говорили, что ваша компания уйдет из Беларуси, если по итогам противостояния с протестующими победит Александр Лукашенко. Получается, вы просто не успели вовремя эвакуировать своих людей?
– По сути да. Большинство сотрудников верили в то, что такое дно пробить невозможно. Преследование компаний – окей, но не преследование случайных людей, которые работают в компании, которые вообще никак не причастны к моей деятельности – тоже не незаконной, я всего лишь предложил помощь и переобучение тем сотрудникам силовых структур, которых уволили за несогласие исполнять преступные приказы. Если кто-то не хотел бить, пытать, сажать в тюрьму невинных людей и его за это уволили, то я помогал с получением IT-специальности и средствами на существование. За это захотели наказать меня. Окей, при чем тут простые наемные сотрудники компании? Я вообще не понимаю.
Пост супруги сотрудника PandaDoc Виктора Кувшинова, опубликованный ею в день ареста мужа:
– Можно предположить, что они взяты в заложники. Вы закроете этот проект, если вам предложат сделать это в обмен на их освобождение?
– Пока не предлагали. Пока что я смотрю на все, что происходит, как на какой-то сюр. Это очень странно, и создается впечатление, что белорусская власть стреляет себе же в ногу. 6,5% ВВП Беларуси – это IT. Это экспортная выручка. Для того чтобы запугать одного человека, жертвуется вся индустрия. Это нелогично, я не думаю, что это является стратегией режима.
– Тем не менее, если вам такой вариант предложат, вы будете идти навстречу?
– Если бы да кабы...
– Вы говорите, что, преследуя ваших сотрудников, Лукашенко жертвует всей белорусской IT-индустрией. Почему вы ставите знак равенства между своей компанией и всем IT-сектором? Вы уверены, что за вашим уходом из Беларуси последуют остальные?
– Представьте себе: вы работаете в IT-компании в Беларуси. На митинг вы не ходили. Когда вы читаете в новостях, что в белорусских тюрьмах пытают, что на улицах хватают ни в чем не повинных людей, бьют, насилуют, сажают в тюрьмы, вы можете подумать: меня это может не коснуться, меня может пронести, моя хата с краю. Но когда беда приближается вплотную, когда за то, что в вашей компании кто-то что-то сказал или сделал, могут взять вас и посадить в тюрьму, хотя вы вообще ни в чем не участвуете и спокойно сидите у компьютера, волна исхода из страны становится еще больше. Волна уже началась, когда на улицах было насилие и избиения. Сейчас эта волна поднимается еще больше. Если прямо отвечать на ваш предыдущий вопрос – нет, я буду идти навстречу властям. На меня это не действует. Поэтому я не понимаю, зачем уничтожать индустрию и запугивать обычных людей, использовать настолько неэффективный способ воздействия на одного человека – меня.
"Насилие только раздраконило белорусов"
– Расскажите чуть подробнее про вашу инициативу выплачивать деньги белорусским силовикам, которые уволятся или перейдут на сторону протестующих. Как это работает? Скольким людям выплачены деньги, о каких суммах идет речь, какие подтверждения "перехода" вы требуете от тех, кто к вам обратился?
– После того, как я увидел насилие на улицах Беларуси и узнал из первых уст об избиениях и пытках в тюрьмах, я не мог оставаться в стороне. Я не верю, что все силовики такие, поэтому я записал очень эмоциональное видео, где призвал их остановить насилие, и если причина, по которой они не могут его остановить, – это то, что они боятся потерять рабочее место и остаться без средств к существованию, то я готов помочь, в том числе финансово. Получилось так, что это видео ударило в больную точку и стало вирусным. Поступили сотни заявок. На текущий момент мы оказали десяткам людей юридическую, финансовую помощь и помощь в переобучении. Условий для получения юридической помощи и помощи в переобучении не было никаких. Для получения материальной помощи надо доказать, что человек действительно был уволен или репрессирован за свои взгляды или за неисполнение преступных приказов.
– Сколько нужно денег, чтобы компенсировать одному человеку увольнение из милиции, ОМОНа или других органов?
– Увольнение мы не компенсируем, мы помогаем людям, которых репрессировали. Это большая разница. Мы никому не предлагали: "давай мы тебе заплатим, чтобы ты уволился". Мы помогали тем, кто уже принял такое решение и уволился. Вначале какой-то четкой суммы не было, к нам обращались, и мы лично помогали вместе с друзьями. Потом к этой инициативе присоединился фонд солидарности BYSOL, который оказывает поддержку в размере 1,5 тысяч евро, помогает с переездом в случае преследования, помогает с поиском работы.
– Все мы видели в соцсетях десятки, если не больше, постов, в которых сотрудники силовых структур Беларуси открыто рассказывают о своем увольнении в знак протеста против происходящего в стране. Это явление не стало массовым – например, омоновцев, которые прямо во время митингов переходили бы на сторону демонстрантов во время разгона акций, так и не появилось. Вы ожидали, что они начнут переходить на сторону протестующих? Почему этого не произошло?
– Не ожидал. Инициативу мы начали 12 августа, после того как увидели все то насилие, которое происходило. Я не хотел, чтобы это повторилось когда бы то ни было в истории Беларуси. Я не знаю, почему омоновцы не переходили, хотя были случаи, когда они опускали щиты и не били. Вообще, если бы не было такого насилия, не было бы такого протеста. Излишнее насилие только раздраконило белорусов. Сейчас в обществе лютая ненависть между народом и властью.
– Имеет ли смысл обращаться с какими-то призывами к тем людям, которые жестоко избивали демонстрантов и пытали их в тюрьмах?
– Я думаю, что таких меньшинство. К таким, наверное, нет смысла обращаться.
"Кроме как в IT, денег особо нигде не платят"
– Протесты в Беларуси продолжаются уже месяц, но какого-то перелома ситуации так и не произошло. С одной стороны, мы знаем, что мирный протест может продолжаться месяцами. С другой стороны – ждали ли вы лично такого перелома, почему он не произошел, разочарованы ли вы этим?
– В первую очередь я хотел, чтобы остановилось кровопролитие, насилие, пытки и избиения. Все это остановилось не полностью, до сих пор жестко задерживают, до сих пор сажают в тюрьмы, но это, конечно, уже не 9–10 августа. Я считаю, что это большая победа и в первую очередь заслуга народа. А дальше – да, все это может продолжаться и полгода, и год, и пять лет, если власть не будет идти на диалог и пытаться как-то эту ситуацию разрешить.
– Можно ли добиться смены власти в Беларуси мирным протестом?
– Я думаю, да. Я бы не хотел никакого другого сценария для Беларуси. Я очень люблю свою страну, людей, которые в ней живут. Они заслужили свою свободу и заслужили быть услышанными. Такого сплочения белорусов я никогда раньше не видел. Белорусы в процессе всех этих событий стали нацией.
– Как получилось, что при Александре Лукашенко IT-индустрия стала одной из визитных карточек белорусской экономики, ее важной частью? Как совместимы авторитаризм и высокие технологии?
– Когда у людей очень мало альтернатив, пойти в IT, получить какую-то инженерную специальность – вполне логичный выбор для того, чтобы зарабатывать какие-то приличные деньги. В Беларуси довольно сильная, еще советская средняя школа, образованных людей довольно много, и кроме как в IT, денег особо нигде не платят. Поэтому многие стремятся в IT, многие учатся на программистов, и как следствие, есть большой пул талантов. В определенный момент начали появляться аутсорсинговые компании, которые, по сути, продавали труд белорусских программистов за рубеж и стали очень хорошими инженерными школами. Этот пул людей становился все больше, настраивались инженерные процессы, люди учились, и в определенный момент был создан Парк высоких технологий, чтобы всю эту индустрию вывести в правовое русло и финансовые потоки внутри этой индустрии сделать прозрачными. Это сработало. Приток талантов помогал этой индустрии, приросту валютной выручки, после аутсорсинговых компаний начали появляться большие продуктовые компании. Если ты программист, умеешь что-то делать, то в какой-то момент у тебя появляется желание сделать свой продукт. Иногда эти продукты выстреливают, как, например, в случае с PandaDoc. Сейчас в Беларуси есть и аутсорсинговые, и продуктовые компании, но если первые, возможно, еще как-то останутся, то вторые будут уезжать, если их работникам придется жить в атмосфере страха.
– Почему Александр Лукашенко активно участвовал в создании Парка высоких технологий? Ведь сотрудники IT-компаний – это явно не те люди, которыми можно командовать, как омоновцами. Финансовая выгода перевесила тот факт, что власть будет у себя под боком иметь тысячи людей, которые от нее финансово не зависят?
– Сложно не согласиться с тем, что вы сказали.
– Какие еще компании, кроме "Яндекса", о котором все слышали, сейчас в той или иной степени сворачивают свой бизнес в Беларуси из-за происходящих там событий?
– Практически у всех компаний сейчас либо разрабатывается, либо уже находится в активной фазе так называемый "План Б" – переезд людей из Беларуси куда-то еще. У кого-то в Украину, у кого-то в Прибалтику, у кого-то в Польшу, но все активно над этим планом работают.
"Оптимистичный сценарий – перевыборы"
– Насколько, на ваш взгляд, верно утверждение, что с таким соседом, как Россия, никакие демократические преобразования в Беларуси невозможны, что Путин ни при каких условиях этого не допустит?
– В геополитике, прямо скажу, я не силен, поэтому никак прокомментировать это я не могу. Могу только сказать, что протест в Беларуси не антироссийский. Белорусы не хотят никаких геополитических изменений, вступлений в НАТО, ЕС и так далее. Мы в порядке. Но мы не хотим избиений, насилия, посадок в тюрьмы. Этот кошмар уже всех достал.
– С какими чувствами вы смотрите на последние появления Александра Лукашенко в публичном пространстве? На все эти "перехваченные переговоры Берлина и Варшавы"?
– Чувств уже никаких нет. Наблюдая за тем, что происходит, сталкиваясь с тем, с чем мы только что столкнулись, чувств нет. Даже усмешек это не вызывает. Что смеяться – действовать надо. Мы действуем.
– Какие вы видите сценарии развития ситуации с протестами – оптимистичный и пессимистичный?
– Оптимистичный сценарий – это перевыборы. Пессимистичный сценарий – это Северная Корея в центре Европы. Северная Корея, которая при этом еще и является дотационным регионом России, потому что Беларусь – убыточная страна и нужно понимать, что содержать республику Беларусь дорого.
– Она может стать не убыточной за счет IT-сектора, если создать для него еще более хорошие условия?
– Мне кажется, даже условия не нужно создавать, они и так нормальные. И да, может. IT-сектор может вырасти в Беларуси еще в 10 раз. Минимум в 10 раз, на самом деле. Глубина рынка такова, что достичь миллиона людей, работающих в IT-сфере, – это не какая-то заоблачная мечта. Это случилось в других странах, может случиться и в Беларуси.
