Закон что дышло, это всем давно понятно. Но так, конечно, не только с законом. До недавнего времени медики могли пустить, а могли не пустить родственника пациента в реанимацию. Весной 2019 года приняли поправки к закону "Об основах охраны здоровья граждан РФ", именно эти изменения дали нам право посещать родственников в реанимации. В этом законе, как и во многих других, есть очевидные пробелы, которыми иногда пользуются.
21 августа в Омске в бессознательном состоянии госпитализировали Алексея Навального. В тот же день врачи объявили, что он в коме, долгое время о его состоянии не было никакой информации, к нему не пускали даже его жену, мотивировали тем, что Навальный не давал согласия на посещение. И про закон, и про правовую часть всего происходившего уже высказались юристы. Повторять их нет смысла: закон – это буквы, иногда исполняется, а иногда нет, зависит от человека. И дело не в том, что закон плохо написан, а в том, что врач иногда считает, что он только врач. И такое "только" было, наверное, со всеми нами.
Несколько лет назад я сильно поссорилась со своим другом. Поругались (и не особо общаемся до сих пор), потому что он решил любой ценой убедить меня в том, что я "только" журналист: "Ты журналист, поэтому ты не имеешь права обвинять, ты журналист, поэтому ты не должна занимать чью-либо сторону". Последней каплей, кажется, стало то, что он прислал мне ссылку на страницу в Википедии о журналистской этике. А у меня про этику две курсовые и диплом, я и без нравоучений знала, как надо и как не надо. В этом я себе теперь завидую, потому что сейчас я уже ничего не знаю.
Друг пытался убедить меня в том, что журналист – это только журналист, что все – журналисты, врачи, учителя, полицейские, продавцы, судьи, машинисты – в идеале просто делают свою работу, каждый выполняет обязанности, которые возложены на него в соответствии с должностью, а остальное не про них. Каждый из нас – функция, и нельзя за это осуждать или обвинять. Человек же не виноват, что у него такая функция, в самом деле!
Ссора случилась давно, обида и злость прошли, но я по-прежнему считаю, что журналист не функция, как не может быть только функцией работа полицейского, или учителя, или человека любой другой профессии. История с омской больницей во многом и об этом тоже: о том, что врач – это не функция, не исполнение указаний, не следование полицейскому регламенту или политическому курсу. Каждый из нас – это не только про исполнение профессиональных обязанностей. Хотя, конечно, всех и всегда можно понять.
Вот ты работаешь в большом сибирском городе (в любом, на самом деле, городе). Ты прошел путь от стажёра до дежурного реаниматолога, старшей медсестры или главного врача сам или тебе помогли родственники из какой-нибудь партии, это не так важно. Важно, что ты много работаешь, спишь по четыре часа, а иногда не спишь вовсе. К обеду тебя обычно начинает подташнивать от недосыпа, поэтому ты с трудом можешь заставить себя поесть, сил не хватает, иногда голова тяжелая, глаза жжёт от постоянного напряжения. Ты стараешься, но ты не волшебник. Вчера весь вечер объяснял родственникам одного из пациентов, что вылечить можно не всё, но зато есть поддерживающие терапии/диеты/таблетки, с которыми можно жить и до 90 лет, и многие так живут не менее полной жизнью. А может быть, ты ничего не объяснял, сказал диагноз и пообещал завтра выписку – потому что пока ты будешь со всеми разговаривать, всех успокаивать, работу твою никто не сделает. К тебе лезут с тысячей вопросов каждый день, а ты всего лишь хочешь хорошо делать свою работу, а потом уходить домой, не унося эту работу с собой. Простое человеческое, а не профессиональное состояние. А тут привозят политика, полиция, журналисты, камеры, кома, подозрение на отравление.
Вероятно, мы не узнаем, что на самом деле происходило 21 августа в омской больнице, когда правоохранителей всех мастей в этой больнице оказалось едва ли не больше, чем врачей. Весь день родственники и соратники Алексея пытались хоть что-то узнать о его состоянии и диагнозе. В ответ было что-то невнятное про "нарушение обмена веществ", "скажем через два часа", а через два часа – "скажем ближе к вечеру". Чиновники твердили, что Навального вовсе не отравили, говорили сложные слова, говорили, что оксибутираты, барбитураты в моче или крови больного не обнаружены. Этой информации, возможно, было достаточно человеку, который листает новости в перерыве на обед, но точно недостаточно родным, стоящим у двери реанимации.
Врачи делали все возможное, и я в этом уверена. А в это время за спинами медиков стояли люди из ведомства N, в этом я почему-то тоже не сомневаюсь. Врачи подверглись колоссальному давлению со стороны силовиков, чиновников, журналистов и в то же время должны были делать свою работу. И пока медики спасали жизнь Навального, люди из какого-то ведомства, вероятно, "советовали" им не совершать "политических" ошибок. Навальный-то из Омска уедет, журналисты разойдутся по редакциям, а врачи останутся работать. И тогда с них спросят: почему сказали родственникам то-то, почему пустили в реанимацию, почему дали информацию без отмашки?
Круг не разомкнется, пока мы по нему идём
Я ничего не понимаю в медицине, я не знаю, можно ли было сразу транспортировать Навального, можно ли было дать какую-то информацию о его состоянии раньше и полнее, чем это сделали врачи. Но я точно знаю, что, как сказала моя коллега и врач, медицинский работник – не функция. Люди, независимо от положения и должности часто любят указывать: "Ты врач, твое дело лечить", "Ты учитель, твое дело учить. С остальным без вас разберутся". При этом в "ковидных" больницах, в которых не хватало (и не хватает) средств защиты, никто из тех же чиновников не сказал врачам: "Вы не должны работать без масок, респираторов, специальных костюмов, это для вас опасно, и по Трудовому кодексу вам должны обеспечить…" Работайте как можете, разбирайтесь с этой ситуацией сами, выкручивайтесь перед родственниками как хотите. Чиновники наделяют врачей функциями в зависимости от ситуации, и при плохом исходе именно врачи оказываются разменной монетой.
Наверное, поэтому за шквалом событий как-то забылось о том, что врач – не функция, а человек. И сами врачи, похоже, об этом забыли, или боялись, или не решались, или думали, что это сделает кто-то другой. По непонятной мне причине за тот день, что жена Навального провела у двери в реанимацию, главврач и его заместитель выходили к прессе, но, судя по всему, никто так и не подошел к Юле и не сказал просто по-человечески, что там с её мужем, что они делают, чего ждать, – правду без этой мешанины про оксибутираты и обмен веществ. А может быть, кто-то из врачей и подошел, но мы об этом не узнаем, потому что с этого врача тогда спросят: "Как посмел?" На врачей смотрят только как на функцию, говорить правду им, конечно, нельзя. И многие к системе людей-функций привыкли, в этой ситуации врачи вроде как делали все по инструкции (а там было кому выдавать инструкции), но снова оказались той разменной монетой.
Никто, конечно, не обязан ввязываться во что-то ради принципа, делать больше, чем от него требуют, игнорировать указания плечистого мужчины в костюме и докладывать родственникам и нужное, и ненужное. Но подойти к родственникам и сказать несколько человеческих слов и просто правду – это может сделать каждый человек, когда он не функция.
Безусловно, легко хлопать дверью и идти на принцип, когда дома нет голодных ртов и больных родителей, на еду и лечение которым нужны деньги. Наверное, мне легко говорить. Наверное, поэтому я и говорю. Круг не разомкнется, пока мы по нему идём. И если вдруг завтра мы все согласимся с тем, что мы, кем бы мы ни были, – всего лишь функция, то это и будет самое настоящее восстание машин из фильмов-страшилок.
Светлана Осипова – московский журналист
Высказанные в рубрике "Блоги" мнения могут не отражать точку зрения редакции
