Два месяца снимал опустевшую в период пандемии Москву известный фотограф, лауреат Пулитцеровской премии Сергей Пономарев. Результат этой работы – 45 черно-белых панорамных снимков, выставленных в Музее Москвы. Экспозиция называется "Москва. Великая пустота".

Мы видим на фотографиях легко узнаваемые места города: это Тверская и Новый Арбат, Большой Москворецкий мост и Крымская набережная, Пятницкая и Никольская улицы, Пушкинская площадь, ВВЦ, московские парки: "Зарядье", "Музеон", Нескучный сад. Некоторые снимки лаконичны и строги, иные – величественны и грозны, как, например, вид на Кропоткинскую площадь, МИД и "Москва Сити" или кариатиды на фасаде отеля "Националь". Пустые качели на Триумфальной площади, данная крупным планом дорожная разметка на пустой улице – такие детали из жизни карантинного города создают вполне фантасмагорическую картину, усиленную подчеркнуто документальной съемкой.

"Фотографии Сергея Пономарева… дают нам редкую возможность увидеть Москву очищенной от ежесекундных наслоений повседневности, – пишет, представляя выставку, ее куратор Лина Краснянская, – так, как ее могли бы увидеть люди будущего, не включенные в контекст нашего времени. Подобно изумленным первооткрывателям Помпей и Геркуланума, мы смотрим на застывший, поставленный на паузу город – спланированный и выстроенный, когда-то густо заселенный. Здесь мы видим противоестественную Москву, созданную руками человека, подчиненную силе его мысли и обстоятельствам развития общества – пустой и лишенной жизни. Порой так выглядят города в фильмах о будущем – сегодня же мы сами оказались людьми, которые скрылись, спрятались за стенами своих жилищ. Если бы наша цивилизация вдруг оборвалась и исчезла, что бы о нас узнали наши потомки или другие разумные существа, наблюдая за городом, в котором действующими лицами оказались застывшие барельефы, львы и пластиковая разметка улиц?

Человек не может на время лишиться памяти и таким образом полностью избавиться от давления контекста. Но именно такое пограничное состояние, когда мы смотрим на одновременно знакомый, родной и в то же время стерильный и чужой город, дает нам возможность перейти в режим наблюдения за жизнью, нащупать точку, в которой находится наше общество в пространстве исторической перспективы. Пустота в упанишадах, древнеиндийских религиозно-философских трактатах, – это особенное пространство свободы, лишенное проторенных наслоений человеческих действий и отношений. При всей предопределенности сегодняшнего глобального мира, готового, как один организм, в едином порыве реагировать на пандемии и другие угрозы, пустота – это возможность свободы, недостижимый идеал, к которому всегда будет стремиться человек".

Сам Сергей Пономарев признается, что "Великая пустота" для него – уникальный проект.

– Я – фотожурналист, занимаюсь фотодокументалистикой. Когда началась пандемия, я понял, что это одно из величайших событий первой части XXI века, и это нужно задокументировать: первый позыв был выйти на улицу и снимать. Потом уже я начал думать над тем, в какой форме лучше всего это воплотить, и понял: оптимальным будет формат черно-белых горизонталей; узкая горизонталь будет усиливать ощущение пустоты. Кроме того, я стал замечать, что сейчас вертикали начинают брать верх над горизонталями благодаря новым форматам и особенно смартфонам, с которых мы теперь в основном потребляем информацию: мы держим их вертикально, и запрос на вертикальный контент теперь гораздо выше, чем на горизонтальный. Поэтому такой формат стал для меня попыткой протеста против засилья вертикали: я решил сделать узкую горизонталь, которую никак не воткнешь в смартфон, все это можно смотреть только в офлайн-формате. А черно-белые фотографии, потому что город достаточно пестрый, и, чтобы сделать акцент на архитектуре, на поэзии линий, объемов и структур зданий, нужно убрать цвет и оставить именно графику и геометрию. Итак, я убрал цвет, добавил контраста – и получился этот проект.

– Что же нового показала вам карантинная Москва? Чего, может быть, мы все раньше не видели?

– Я увидел такую перекличку зданий между собой, которой раньше не замечал. Москва – по-своему красивый город, и во время самоизоляции, в этой пустоте он предстал во всей своей красоте. Наверное, можно сказать: как же похорошела Москва без москвичей! Но при этом у меня совершенно не было чувства апокалипсиса от тех видов, которые представали передо мной, потому что город все равно был живым, он казался просто поставленным на паузу: коммунальные службы работали, курьеры ездили, полицию тоже было видно на улицах, просто горожане, москвичи в какой-то момент решили остаться дома.

– Кстати, полиция не препятствовала вам в вашей работе?

– Фотография не попала в список пострадавших профессий, поэтому я спокойно получал QR-коды как индивидуальный предприниматель и передвигался по городу. Конечно, они от скуки приставали, ведь фотограф на улице заметен издалека: подходили, спрашивали, я им показывал свой электронный пропуск, и на этом мы расходились.

– Встречались ли вам в это время в городе просто прохожие, идущие по своим делам?

– На моих снимках можно видеть, что люди в городе все-таки присутствовали, не было полнейшей пустоты, просто их было во много раз меньше, чем обычно. Иногда это выглядело довольно неожиданно. На одном из снимков, где над пустой Красной площадью летят вертолеты, если присмотреться, то виден курьер "Яндекс. Еды" на велосипеде, который в этот момент вдруг откуда ни возьмись проезжает по центру площади. Это удивительный момент! Во время репетиций парада Красная площадь обычно закрыта, а тут она почему-то оказалась открытой, и любой человек, включая этого курьера, мог оказаться под летящими вертолетами!

– По какому принципу вы выбирали объекты для съемки: это какие-то знаковые московские места или это ваши любимые места в городе, или был какой-то иной критерий?

– Прежде всего, я хотел найти места, наиболее привычные для оживленного города, которые всегда были заполнены автомобилями и людьми, а потому странно смотрелись без них: Никольская улица, Пушкинская площадь, Кремлевская набережная, на которой вечная автомобильная пробка (Красная площадь часто бывает пустынной, поэтому ее-то как раз несложно снимать без людей). А еще я старался найти уникальные ракурсы, которых никогда не видел у других фотографов, хотя просматриваю множество снимков.

У нас здания всегда были декорациями к снимкам, на первый план выходили люди. А здесь, наоборот, здания стали самыми главными героями фотографий. Я стал замечать какую-то перекличку стилей, деталей зданий, построенных в разные эпохи, и старался это запечатлеть. Иногда находил просто удивительные ракурсы и точки, показывающие сочетаемость и "рифмы" в строениях совершенно разных эпох. Например, у меня есть снимок, сделанный с крыши Политехнического музея, на котором памятник героям Плевны неожиданно перекликается с высоткой на Котельнической набережной.

– А как же вам удалось сделать такое фото памятника Пушкину: со спины и как будто с высоты?

– Я познакомился с архитекторами-реставраторами, которые следят за памятниками и весной их моют. Они подняли меня на своей люльке, и я заснял этот памятник со всех сторон. Мне показалось, что это самый лучший ракурс для того, чтобы показать пустоту. На этой фотографии Пушкин смотрит не просто на пустую площадь, но и на то место, где он стоял раньше.

– Как я понимаю, спальные районы не попали в фокус вашего внимания, вы снимали в основном центр?

– Да, это старая Москва в пределах Третьего транспортного кольца. Дальше начинается такая советская застройка, которую, на мой взгляд, не так интересно снимать.

– Какие чувства вы испытывали, делая эти фотографии? И менялись ли они как-то на протяжении двух месяцев работы над проектом?

– Сначала мне было безумно интересно. Проект, кстати, был придуман не сразу, он рождался, когда я выходил, снимал, смотрел, как Москва постепенно закрывается, схлопывается, людей на улицах становится все меньше и меньше, у них появляется встревоженность, паника. Работа над этим проектом, кстати, и мне самому помогла преодолевать боязнь, нежелание выходить из дома; он стал двигателем, с его помощью я пережил эту коронавирусную изоляцию.

– Что вы думаете по поводу всей этой истории с коронавирусом и самоизоляцией в целом? Ведь мнения явно разделились: кто-то уверен, что все эти карантинные меры были избыточны, а кто-то – что, напротив, властям надо было действовать еще строже.

– Я не ковид-диссидент, который во все это не верит, и я достаточно пристально следил за развитием этой истории. Я был в США и прилетел в Москву буквально перед тем, как все стало закрываться. Я наблюдал, как действовали власти в разных странах, и, на мой взгляд, то, что получилось у нас, было вполне взвешенно. Нам повезло, что здесь все это началось на два месяца позже Китая и на две недели позже Европы: уже были приняты разные меры в разных странах: во Франции одни, в Голландии другие, в Швеции третьи, – и на этом опыте мы научились делать что-то свое, что было, в общем-то, не так кроваво, как можно было предположить, зная желание наших властей запрещать все, что можно.

– В разгар карантина часто можно было услышать, что отсутствие людей пошло на пользу природе. Как вы думаете, а Москве оно было полезно?

– Я разговаривал с главным архитектором Москвы Сергеем Кузнецовым, и он утверждает, что, например, парку Зарядье все это пошло на пользу, в отсутствие людей он просто зацвел буйным цветом. А еще хорошо, что до самоизоляции не успели начать привычную и надоевшую всем реновацию в городе, поэтому нигде на моих снимках нет зеленых заборчиков, перекопанных тротуаров и так далее. Можно было с удовольствием смотреть на город без стройки, – вспоминает Сергей Пономарев.

За время работы выставки "Москва. Великая пустота", открывшейся 17 июля, в Музее Москвы состоялся ряд публичных дискуссий. В конце июля прошел круглый стол "Архитектура. Все уйдут, а я останусь" с участием главного архитектора города Сергея Кузнецова, а также ведущих российских архитекторов, урбанистов и девелоперов. 12 августа состоялась дискуссия, посвященная теме городской фотографии, в которой, помимо Сергея Пономарева, приняли участие два других известных фотографа: Евгений Фельдман, автор самиздата "СВОЙ", и Игорь Мухин, чьи работы входят в постоянные экспозиции ведущих мировых музеев.

– Я рад, что происходят новые выставки и реализуются творческие проекты, ведь во время пандемии арт-мир столкнулся с кризисом, – отмечает Игорь Мухин. – У каждого из нас был выбор: выходить на улицу или нет. Я, например, для себя решил, что буду сидеть дома. А Сергей Пономарев вышел и стал работать – это поступок! Конечно, на этих фотографиях мы видим такую собянинскую Москву 2020 года: все аккуратненько, березки, скамеечки, велосипедные площадки... Условно говоря, это выставка достижений. И здесь есть всего одна фотография, где Москва в развитии: это замороженная на время карантина стройка ЖК "Вестердам". Съемки производились на фоне трагедии во всем мире, но этой трагедии мы, к сожалению, не видим на фотографиях. Да, все красиво, плитка уложена, деревья посажены, все подметено и вымыто, а где же трагедия? Трагедии нет. Но открытка получилась великолепная, – утверждает Игорь Мухин.

О выставке Сергея Пономарева "Москва. Великая пустота" рассуждает доктор искусствоведения Ольга Свиблова, директор "Мультимедиа Арт Музея".

– Да, город был пустой. Но на эту тему снято уже много проектов в разных городах мира. Я видела много замечательных съемок, которые касались и Рима, и других итальянских городов, и Мадрида: везде ведь был карантин и пустые улицы. Хорошо, что такой проект снят в Москве (хотя и пустую Москву снимал, конечно, не один Пономарев). У нас осенью будет выставка, совместно с галереей "Триумф", которая уже сделала у себя экспозицию "Чрезвычайное положение": мы покажем множество проектов, снятых на карантине.

Все фотографы ставили перед собой разные задачи. Я думаю, что задача Пономарева – показать сегодняшнюю архитектуру Москвы: это документ, историческое свидетельство, то, что можно назвать историей города в фотографии. Любой большой город все время меняется, и фото Сергея Пономарева – это документальное свидетельство того, как выглядела Москва весной 2020 года. Это интересно. Без людей город стал главным героем – это получилось. Архитектурная съемка – одна из самых сложных съемок, ее редко делают качественно, а здесь очень качественная архитектурная съемка. Сергей Пономарев – профессиональный автор.

– Есть мнение, что здесь не хватает трагедии, которую принесла с собой пандемия коронавируса COVID-19, все это как бы остается за кадром. Что вы об этом думаете?

– Я смотрела очень много разных фотографий, связанных с пандемией и карантином, видела снимки, где есть атмосфера, есть месседж. Ведь это действительно была трагедия, которая меняла сознание людей. Не все вынесли то, что называется самоизоляцией: мы знаем, что было в Америке, что было в Германии, где люди вышли на улицы, не будучи способны оставаться наедине с самими собой и со своими близкими. В людях, которые были заперты в своих пространствах, зрела агрессия. Конечно, кто-то получал огромный кайф от работы, которая стала более интенсивной на удаленке, кто-то использовал это время для получения образования, но это лишь небольшой процент людей.

Да, атмосферы опасности, которая в это время гуляла вокруг (а она и сейчас гуляет, и не надо об этом забывать), у Пономарева нет. Он не атмосферный фотограф, но это не его беда. Он просто другой. Он запечатлел архитектуру Москвы, такую, какая она есть. Как мы знаем, съемка – это, прежде всего, глаза фотографа, а глаза фотографа – это вынутый мозг, потому что глаз здесь думает и чувствует. Пономарев видит то, что есть, это чудесный документ, и не надо требовать от него иного, он не ставил других задач.

Более того, я давно слежу за Сергеем Пономаревым, вижу, как он получает премии. Он документирует события, и такая фотография очень ценна. Есть съемки, в которых видно отношение, и это другое: там любая фотография, даже дерево – кричит. У Пономарева такого нет. Это качественная профессиональная работа. Огромное количество людей ходили в это время с фотоаппаратами по Москве и снимали то, что казалось им важным. То, что сделал Пономарев, – это большая работа, но это не имеет отношения к атмосфере. А атмосфера была непростой, у разных людей было по-разному, и эмоциональное состояние менялось: ужас, восторг, апатия… Мы все так вставали каждый день – в апатии, в кошмаре или, наоборот, в надежде. Кто-то из авторов фокусировался на одном, кто-то на другом, а кто-то пытался охватить все. Но нельзя судить, скажем, фарфор по критериям керамики, и к оценке работы надо подходить, исходя из той задачи, которую ставил перед собой художник. Пономарев ставил задачу запечатлеть пустую Москву. Люди ушли, и он снял то, что видно без людей. Он не ставил задачу показать ужас ситуации.

А это был ужас. Это и сейчас ужас. Я до сих пор хожу по Москве в маске и перчатках, и все сотрудники нашего музея ходят на работе так же. Это даже не страх за свою жизнь, а ответственность за жизнь других. И это надо пережить, как и то, что, встречая добрых знакомых, ты не можешь их обнять. Все это надолго, и это меняет сознание людей. При этом психологического человеческого фактора нет в съемках Сергея Пономарева, и это не страшно. Это другое. И то, что он поставил перед собой такую задачу и нашел новый для себя формат, тоже неожиданно, ведь он фотограф горячих точек, – говорит Ольга Свиблова.

Выставка Сергея Пономарева "Москва. Великая пустота" продлится в Музее Москвы до 23 августа.