- Во время пандемии коронавируса, ссылаясь на заботу о здоровье граждан, в России подавляют протестную активность.
- Правозащитники запустили программу поддержки пострадавших от произвола по делам о наркотиках.
- Заключенного Путина избили в колонии номер девять в Тверской области – накажут ли виновных?
СИДИТЕ МОЛЧА ПО ДОМАМ!
Этот выпуск программы мы подготовили для вас уже не дома, но пока еще на "удаленке". Я стою на Петровке, 38. Здесь находится Главное управление Министерства внутренних дел по Москве. И в последние два дня рядом с этим зданием задерживают людей, пришедших постоять в одиночном пикете для того, чтобы или выразить свое несогласие с недавно состоявшимися арестами, или чтобы поддержать тех, кого задержали на пикете.
По мнению старшего юриста "Команды 29" Максима Оленичева, у полицейских в Москве нет никаких оснований для того, чтобы задерживать людей, пришедших постоять в одиночном пикете. Тем более, говорит юрист, нельзя ссылаться на эпидемиологическую ситуацию.
Максим Оленичев: В Москве введены правила самоизоляции и ограничения граждан при условии распространения коронавируса. Один из пунктов в указе мэра Москвы касается запрета массовых мероприятий (там так и указано: публичных и иных массовых мероприятий). Но под запрет одиночных пикетов этот пункт не подпадает. Сам указ мэра Москвы не запрещает проведения одиночных пикетов. Так что действия полиции по прекращению одиночных пикетов и привлечению к ответственности их участников, на мой взгляд, являются неправомерными, потому что даже в текущих условиях никакого запрета не существует.
И это отличие от Санкт-Петербурга, где в конце апреля 2020 года специально изменили постановление правительства города, где указали на запрет одиночных пикетов. В данном случае все зависит от регулирования на уровне регионов. Если правила профилактики распространения коронавируса запрещают проведение одиночных пикетов, то даже в данной части мы не согласны с такой постановкой вопроса, потому что при текущем режиме его правовая суть до конца непонятна: у нас в регионах введен карантин или введены какие-то ограничительные мероприятия?
Власти использовали ситуацию с коронавирусной инфекцией для того, чтобы начать ограничивать политические и гражданские права
Из текстов указа мэра Москвы и постановления правительства Петербурга следует, что введены два режима. Первый связан с мерами повышенной готовности к чрезвычайной ситуации, то есть чрезвычайная ситуация у нас еще не наступила, но мы к ней готовимся и вводим некоторые ограничения. И существуют ссылки на закон о чрезвычайных ситуациях и правила поведения граждан при режиме готовности к чрезвычайным ситуациям. Но закон не предполагает ограничения прав граждан при действующем режиме, это четко указано в самом законе. И действующее законодательство говорит о том, что права граждан на свободу собраний, в том числе, можно ограничивать только при введении режима чрезвычайного положения. Этот режим вводится указом президента с одобрения Совета Федерации. Однако этот режим у нас не вводился, поэтому, на мой взгляд юриста, эти ограничения являются необоснованными.
Кроме того, Россия является участницей Совета Европы, она ратифицировала Конвенцию о защите прав человека и основных свобод. Право на свободу собраний является одним из фундаментальных прав людей, которые гарантируются этой конвенцией. Государство вправе отступать от возможности реализации этого права, если оно уведомит Совет Европы о том, что хочет отступить от реализации прав, указанных в этой конвенции.
Однако Россия не обращалась в Совет Европы. Таким образом, мы считаем, что те права, которые гарантированы конвенцией, непосредственно действуют в России. Поэтому при текущих условиях, на мой взгляд, нарушаются права участников одиночных пикетирований на свободу собраний, ведь это право гарантировано как Конституцией, так и Конвенцией Совета Европы.
Кроме того, здесь нет необходимости каким-либо образом изолировать граждан, проводящих одиночные пикеты. Люди ходят по улицам, заходят в магазины, постоянно есть какая-то коммуникация. И проведение одиночного пикета, на мой взгляд, никаким образом не способствует распространению новой коронавирусной инфекции, тем более если участник соблюдает все необходимые правила, которые рекомендуются Всемирной организацией здравоохранения. Поэтому в данном случае нет никакой особой необходимости запрещать одиночные пикеты, тем более что в Москве они не запрещены. Власти, на мой взгляд, использовали ситуацию с коронавирусной инфекцией для того, чтобы начать ограничивать политические и гражданские права.
Марьяна Торочешникова: Ссылаясь на пандемию коронавируса в России, граждан фактически лишили права свободно выходить на улицу, а не то что участвовать в пикетах или каких-то массовых протестных мероприятиях. Тем не менее, на протяжении двух месяцев люди протестовали по самым разным поводам.
Вот что рассказал Радио Свобода координатор группы мониторинга проекта "ОВД-инфо" Григорий Дурново.
Григорий Дурново: Как это бывало и до пандемии, экологические проблемы, проблемы в связи с застройкой, политические преследования, то есть какие-то новые дела или старые, возобновление судов – все это становится поводом для выхода на улицу. Есть, конечно, и новые поводы, напрямую связанные с пандемией, а именно – запрет на передвижение, режим повышенной готовности становится поводом для выхода на улицу. И понятно, что людей, которые выходят с плакатами против режима повышенной готовности, штрафуют как раз за нарушение этого самого режима. Или, например, дистанционное обучение тоже становится поводом для выхода на улицу, а затем для задержания или штрафа.
Конечно, нельзя не вспомнить историю во Владикавказе – народный сход 20 апреля. Поводом для него стали призывы выйти в связи с несогласием некоторых людей с режимом повышенной готовности и скепсис по поводу коронавируса. Выход был массовым. Полиция отреагировала довольно жестко. И сейчас мы знаем, что возбуждено дело о применении насилия к представителям власти, как это часто бывает, когда люди выходят: полиция жестко реагирует, бьет, люди пытаются защищаться, и в результате против этих людей, а иногда и против тех, кого власть считает организаторами, возбуждается дело о применении насилия.
Была очень печальная история в Башкортостане. 28 апреля несколько человек вышли на улицу в связи с тем, что их друг и родственник, у которого была опухоль головного мозга, не получил лечения, ему не сделали операцию из-за того, что республиканская больница в Уфе была переоборудована под коронавирус. Людей задержали, позже их начали штрафовать, а молодой человек через десять дней скончался.
Есть истории, когда полиция не оказывала никакого сопротивления, они были и в марте, и в конце мая, и в самых разных регионах – в Улан-Удэ, в Саратове, в Архангельске, и на самые разные темы. Есть ощущение, что общей установки нет. Вернее, она есть, но она настолько неясная, нечеткая (как, собственно, и с большинством запретов и правил, которые появились в связи с коронавирусом), что власть и полиция в разных ситуациях действуют по-разному: когда-то задерживают, когда-то не задерживают, но все равно какие-то последствия есть, то есть человека штрафуют, к нему приходят домой, например, или вызывают куда-то. А иногда обходится и вообще без каких-либо мер.
Марьяна Торочешникова: В этом году появился тренд на все онлайн, в том числе в России были митинги онлайн. Расскажите об этом явлении и о реакции властей на него.
Григорий Дурново: Мы видели онлайн-митинги, которые проходили без каких-либо препятствий. Можно вспомнить странную историю с онлайн-митингом в Москве, когда приложение Яндекса заблокировало флажки и точки. Но здесь вопрос спорный, потому что приложение все-таки было создано для сообщения информации о состоянии на дорогах, и в текстах, прилагающихся к нему, прямо сказано, что оно не для политических мероприятий. Но, конечно, это вызвало скандал, и это событие красиво легло в общую картину запретов на проведение мероприятий.
Запрет на проведение массовых и публичных мероприятий в России стал одним из первых во время пандемии
Можно вспомнить историю в Татарстане: к женщине, которая призвала в соцсетях провести онлайн-митинг, пришли и принесли повестку в прокуратуру, обвинив ее в нарушении правил организации мероприятий, при том, что к онлайн-митингам это никакого отношения не имеет. В результате прокуратура сочла, что призыв провести онлайн-митинг не является нарушением, однако все-таки усмотрела нарушение режима в ее действиях.
Марьяна Торочешникова: Если оценивать общие тренды последних двух месяцев, к каким выводам можно прийти? Когда немного снимут карантинные меры, гайки-то так и оставят закрученными?
Григорий Дурново: Если судить по некоторым действиям в самом начале, то в конце марта стали приниматься разные решения по ограничению действий людей, и запрет на проведение массовых и публичных мероприятий стал одним из первых. Соответствующий указ Собянина появился ровно в тот день, когда в Москве были поданы уведомления о проведении массовых митингов в ответ на пресловутое "обнуление" президентских сроков. После этого уже были реплики представителей власти о том, что массовые мероприятия разрешат в последнюю очередь. С одной стороны, в этом даже есть какая-то логика, если говорить о безопасности людей, а с другой стороны, мы видим примеры: скажем, в Израиле проводили митинг так, что люди стояли на каком-то расстоянии друг от друга.
В принципе, если все-таки придерживаться принципа, что существуют базовые свободы и лучше их ограничивать в самом крайнем случае, то способы сделать это существуют. Но мы видим, что власти без всякой пандемии всячески ограничивают возможности людей выйти, а уж тем более спонтанно. Пандемия здесь оказалась просто хорошим поводом, особенно не раздумывая, запретить это.
Чуть меньше года назад на Петровке, 38 выстраивалась очередь из желающих встать в пикеты в поддержку журналиста Ивана Голунова. Ему подбросили наркотики, и журналисты, его коллеги по цеху, очень надеялись, что Голунова отпустят. Прошел почти год – Иван Голунов на свободе, против полицейских, которые его задерживали, возбуждено уголовное дело, большие полицейские начальники лишены должностей. Тем не менее, за это время практика работы правоохранительных органов по "наркотическим" делам не изменилась.
На этой неделе правозащитники из международной "Агоры" и "Зоны права" заявили о старте программы в защиту от произвола по делам, связанным с незаконным оборотом наркотиков. "Фабрика 228" – так называется эта программа. О ней рассказывает адвокат Ирина Хрунова.
Ирина Хрунова: Статьи по наркотикам часто называют "народными" статьями. Их много. Некоторое время "наркотические" статьи были вообще лидерами в правоохранительной системе по количеству приговоров. В других странах делается акцент на иные вещи – на реабилитацию, социализацию, лечение, а в нашей стране есть катастрофические, огромные сроки наказания по делам, связанным с наркотиками.
Кроме того, нас, адвокатов, не очень устраивает тот набор доказательств, которые, как правило, есть в делах, связанных с наркотиками. Чаще всего это бывает какой-то протокол изъятия, бывают показания оперативников и еще какой-нибудь допрос, может быть, даже засекреченного свидетеля или какого-то наркозависимого закупщика.
Уголовные дела, связанные с наркотиками, в правоохранительной системе считаются очень важными, потому что ими можно отчитываться: какая хорошая идет борьба с наркотиками. И получается замкнутый круг: небольшой набор усилий со стороны сотрудников полиции, юридическая безграмотность задержанного, который первый раз оказался в полиции и в стрессовой ситуации поверил сотруднику, что "признайся – и пойдешь домой, ничего тебе особо за это не будет, получишь условно". В итоге все это оборачивается огромными сроками.
В Европейском суде имеется большое количество выигрышных дел, связанных с наркотиками, где ЕСПЧ признавал нарушенным право на справедливое судебное разбирательство и говорил, что это все-таки очень похоже на провокацию, а не на сбыт. Поэтому решили все-таки проанализировать большое количество приговоров людей, получивших огромные сроки наказания, и при наличии оснований написать жалобы в ЕСПЧ.
Марьяна Торочешникова: Тем не менее, в последние два года в России привлекать за наркотики стали реже.
ЗАКЛЮЧЕННОГО ПУТИНА ИЗБИЛИ В КОЛОНИИ
На этой неделе правозащитный проект Gulagu.net разместил в интернете видео с кадрами, как утверждают правозащитники, избиения одного из заключенных колонии номер девять в Тверской области.
Мы связались с руководителем проекта Gulagu.net Владимиром Осечкиным и попросили его рассказать о том, откуда появилось это видео и что же на самом деле происходит на этих кадрах.
Владимир Осечкин: К нам обратился один из сотрудников колонии номер девять. Он не хочет увольняться, хочет продолжать службу, но при этом он не согласен с тем, что его коллеги избивают, пытают и унижают заключенных. На протяжении какого-то периода этот человек оформлял и писал рапорты начальнику УФСИН, периодически отправлял анонимные сообщения в прокуратуру по надзору, стараясь привлечь внимание, но никакого результата это не дало. Поэтому он переслал нам целый пакет из видеоархива колонии. На этих кадрах мы видим, что сотрудники Отдела безопасности и оперативники колонии на регулярной основе избивают заключенных.
Когда сотрудники колонии избивают и пытают заключенных, это преступно, и сами сотрудники прекрасно понимают, что это преступление
К сожалению, на данный момент нет серьезной уверенности в том, что проверки внутри колонии и прокуратурой по надзору в Тверской области будут проведены надлежащим образом. Именно поэтому мы решились на публикацию одного из этих видео, где видно и слышно, как сотрудник колонии отводит осужденного Василия Путина в помещение дворика в штрафных изоляторах, где просто методично избивает. На этой записи видны дата и время совершения этого преступления – 31 декабря 2016 года.
Марьяна Торочешникова: На том видео, которое вы выложили сейчас в интернет, очень сложно найти какие-то лица и понять, кто именно там изображен. Там практически не видно самого заключенного, которого вы называете Василием Путиным. Почему вы считаете эту запись достоверной? И почему нужно привлечь к ней внимание?
Владимир Осечкин: Наши эксперты и координаторы в Тверской области связались и с бывшими заключенными, которые находились в ИК-9, и с родственниками заключенных, и с двумя другими сотрудниками этой колонии. И все эти люди узнали по голосам заместителя начальника ДПНК и узнали голос жертвы пыток – Василия Ивановича Путина. Этот человек, который последние несколько лет находится в ИК-9 (к сожалению, он в статусе "униженного"), эксплуатируется и администрацией, и криминалитетом колонии в качестве уборщика, выполняет самую грязную и унизительную работу.
Что касается того, что на этой видеозаписи не видно лиц, могу сказать, что когда сотрудники избивают и пытают заключенных, это преступно, и сами сотрудники прекрасно понимают, что это преступление. В данном случае сотрудник колонии специально отодвинул видеорегистратор таким образом, чтобы лицо заключенного и сам факт избиения не попали в кадр. Он не мог отключить этот видеорегистратор, но смог отвернуть его и сделал практически неэффективным. Но при этом ему не удалось стереть видеозапись, и она, и несколько других попали к нам. На этой записи слышно и видно, как сотрудник избивает заключенного. Мы слышим звуки, мы видим, как от каждого удара вздрагивает камера. Эксперт, который занимается разбором видео, установил, что каждый раз, когда камера вздрагивает, буквально через секунду слышны стоны избиваемого: действительно, картинка со звуком совпадают, это не сфальсифицировано, не смонтировано.
На данный момент вопрос лишь в том, будет ли готов Василий Путин давать об этом показания и сможет ли администрация колонии его запугать. По нашей информации, как только мы опубликовали это видео, буквально на следующий день в учреждение приехала комиссия, вчера и позавчера уже начали проводиться проверки по линии надзирающей прокуратуры и Оперативного управления УФСИН по Тверской области. Однако, к сожалению, по моей информации, Путина сейчас реально запугивают и принуждают скрывать эти обстоятельства.
Мы были вынуждены обратиться не только в Тверь, мы направили обращение в Следственный комитет, директору ФСИН и в Генеральную прокуратуру. На мой взгляд, только если приедет московская проверка, появится хоть какой-то шанс на возбуждение уголовного дела и надлежащую проверку.
