В тот же день, когда Владимир Зеленский проводил пресс-конференцию по случаю годовщины вступления в должность, в контролируемых Россией республиках Донбасса войска привели в полную боевую готовность, обвинив Киев в обстрелах линии электропередачи и гражданских объектов. Это вряд ли совпадение, ведь президент Украины говорил в Киеве о том, что пока не теряет надежды договориться о возвращении сейчас неподконтрольных Киеву территорий.

Любые перестрелки, ультиматумы и обвинения в применении силы со стороны сепаратистов – это сигнал, который в очередной раз позволяет говорить, что условия соблюдения перемирия не выполняются.

Зеленский упомянул только Германию и Францию, говоря о готовности провести следующую встречу по мирному урегулированию в "нормандском формате". О России он в этом контексте не упоминал. В Москве за месяц до пресс-конференции Зеленского успели поменять свою точку зрения: министр иностранных дел Сергей Лавров заявил, что очередной встречи в "нормандском формате" не было и не будет не из-за коронавируса, а потому, что Киев, дескать, не выполнил договоренности, достигнутые в Париже в декабре прошлого года.

Лавров ссылается на то, что Киев блокирует имплементацию так называемой формулы Штайнмайера, но в ней описаны механизмы не только прекращения огня, но и что будет происходить после проведения местных выборов на неподконтрольных Киеву территориях – то есть принятие законов об амнистии для сепаратистов, взявших в руки оружие, и предоставление особого статуса самопровозглашенным республикам. В Париже, в свою очередь, договорились о разведении сил на трех участках линии соприкосновения и обмене пленными, что было Украиной выполнено. Что действительно Киеву и Москве осталось обсудить – это формат и условия проведения местных выборов.

Кристина Зелинкова, автор доклада "Политические последствия войны в Украине", подготовленного для Совета Европы после нескольких поездок в Украину, считает, что на востоке страны – замороженный конфликт и местные выборы, о которых так много говорится в последнее время, не состоятся ни в этом году, ни в ближайшем будущем – из-за действий России:

– Одним из главных пунктов Минских соглашений является проведение свободных выборов на неподконтрольных Киеву территориях. С моей точки зрения, именно здесь кроется подводный камень, потому что для того, чтобы выборы были признаны свободными, они должны произойти на территории, где установлено перемирие. Там должно быть безопасно как для избирателей, так и для наблюдателей международных организаций – ОБСЕ или Совета Европы, которые осуществляют мониторинг и наблюдают за соблюдением процедуры выборов. Если на этой территории не будет обеспечена безопасность, я полагаю, что ни одна из этих организаций не сможет направить туда наблюдателей. А это само по себе будет дискредитировать результаты какого-либо голосования.

– Не могли бы вы подробнее рассказать о мерах безопасности? Есть ли какие-то критерии, по которым определяются условия проведения голосования?

– В настоящее время самая главная проблема – в Донбассе происходят боестолкновения, перестрелки. Это не имеет ничего общего с мирной жизнью. Как мы видим в последнее время, перемирие если и наступает, то всего на пару дней. Длительного перемирия еще никогда не удалось установить. Единственное, что получилось у президента Зеленского, – это обмен пленными, что заслуживает признания, потому что несколько лет многие пытались добиться того, чтобы граждане Украины, которые были захвачены в Крыму, как, например, Олег Сенцов, вернулись домой. И это удалось. Но что касается остальных пунктов… Войска сепаратистов должны переместиться к границам Украины с Россией – в этом пункте никаких перемен нет. То есть сейчас речь идет о том, чтобы перемирие на длительный срок было обеспечено таким образом, чтобы и люди, которым непосредственно что-то угрожает, могли бы принять участие в голосовании. В противном случае это не имеет смысла.

– Когда вы говорите, что войска должны переместиться ближе к границе России и Украины на неподконтрольных территориях Донбасса, вы имеете в виду пункт Минских соглашений о разведении сил и средств?

– Да, это одно из условий Минских соглашений, и Украина добивается того, чтобы она могла контролировать свою границу, чтобы таким образом было обеспечено перемирие и, следовательно, могли бы быть проведены свободные выборы. С моей точки зрения, это имеет смысл. Но в то же время, мне кажется, это не произойдет никогда. Россия, которая поддерживает сепаратистов, никогда не пойдет на эти условия и оставит за собой эту завоеванную территорию. Поэтому о свободных выборах в этом году не может быть и речи – даже несмотря на то, что с конца прошлого года об этом интенсивно договариваются.

– Но в перспективе двух, трех лет видите ли вы возможность, чтобы этого можно было добиться?

– Я была бы рада этому. Но тогда я буду слыть большим оптимистом… если бы я сказала, что надеюсь на это. Россия будет использовать Украину и Донбасс так долго, как это будет удобно Кремлю. Это позволяет дестабилизировать ситуацию как в Украине, так и в Европе. И это главная причина и цель России и ее действий: она поступает так в отношении нескольких стран бывшего СССР.

– Если представить себе, что на линии соприкосновения в Донбассе установилось стабильное перемирие и международные наблюдатели могут приехать и обеспечить проведение свободных выборов. Какие действия Украина должна будет предпринять после этого? Вы анализировали эту ситуацию в том числе в докладе, который вы готовили для Совета Европы?

– Полдела, если перестанут стрелять на линии соприкосновения. Ведь это не означает, что конфликт не может возникнуть внутри неконтролируемых территорий, ближе к границе с Россией. Никто не сможет гарантировать, что этого не произойдет, пока силы сепаратистов не переместятся ближе к границе так, чтобы у Украины было больше контроля над этой территорией. А это мне кажется – главная цель как Украины, так и всех международных структур, которые добиваются, чтобы эта договоренность была достигнута. Переговоры в минском формате продолжаются, но никто не знает, как долго их еще будут вести. Если сравнивать с другими странами бывшего СССР, где случались подобные конфликты, конфликт в Донбассе, скорее всего, будет заморожен. И тогда плана по его разрешению не будет ни у кого.

– Во время составления доклада вы много ездили по Украине, что вы увидели?

– На меня лично эти поездки оказали очень сильное влияние. Потому что подобного опыта у меня до этого не было. Как у любой женщины, у меня было более эмоциональное отношение к происходящему по сравнению с мужчинами. Я увидела территории, которые были подвергнуты обстрелам "Градами"; я видела, в каком состоянии находится система медицинской помощи на востоке Украины. Я видела отчаяние в глазах директора больницы, у которого не было свободных мест для новых раненых, а также необходимого оборудования и средств, чтобы лечить людей. А речь в основном шла об ампутациях. Я видела в том числе детей, которым нужно было ампутировать конечности. Это были очень грустные истории людей, которые со дня на день остались без крыши над головой, должны были убегать из Луганска или Донецка, чтобы спасти себе жизнь. У них ничего не было, они спали в вагонах, в военных палатках при морозе минус 14 градусов. Это была чистая безысходность. Все это осталось у меня в памяти. Мне бы очень хотелось, чтобы подобные вещи не происходили на территории Европы. Я уверена в том, что это трагедия для Украины. А все, кто каким-то образом поддерживает этот конфликт, должны понести за это ответственность.

– Лучше ли вы поняли причины конфликта, общаясь с людьми, которые бежали с территорий самопровозглашенных республик?

– Я делала собственное социологическое исследование: спрашивала у этих людей об их семейном положении, о том, на каком языке они говорят, по-украински или по-русски, а если по-русски, то ощущают ли они себя украинцами? Чаще всего мне отвечали, что они украинцы несмотря на то, что они говорят по-русски. Многие рассказывали, что не понимают, в чем суть этого конфликта, что они не хотят войны, многие были из-за нее в отчаянии и хотели вернуться домой, к своей семье (у некоторых на той территории оставались члены семьи, которые не уезжали). Они были в таком состоянии, что говорили: "Нам все равно, кто стреляет, слева или справа, мы просто не хотим, чтобы здесь стреляли, мы хотим жить так, как мы жили до этого. Мы не хотим, чтобы наши дети умирали, чтобы у нас был страх жить в собственных домах". Это было очень тяжело.