Вы пойдете на концерт исполнителя, политические взгляды которого не разделяете? В программе участвуют: поэт Игорь Иртеньев, режиссер Алексей Красовский, политик Владимир Семаго, писатель Дмитрий Капранов (Украина), гражданские активисты Андрей Сидельников (Великобритания) и Екатерина Шрага (США).
Полная видеоверсия программы
Елена Рыковцева: Не все в Нью-Йорке хотят видеть Игоря Бутмана, джазмена, вроде бы знаменитого человека и наверняка талантливого, нет, не хотят его там видеть и выходят на пикеты. С нами Владимир Семаго, писатель, общественный деятель, политик, Игорь Иртеньев, поэт замечательный, любимый многими, и Алексей Красовский, кинорежиссер. С нами на связи Андрей Сидельников из Лондона, Андрея можно назвать тоже актером, он тоже возит свои спектакли, он выступает с Виктором Шендеровичем, и тоже участвует в акциях протеста против коллег по цеху. С нами на связи будет организатор пикетов в Нью-Йорке. Для начала давайте покажем, насколько явление массовое, посмотрим, когда выходили активисты, почему они выходят, против кого они выходят.
Елена Рыковцева: Вы можете себе представить в жизни ситуацию, когда вы знаете, что человек талантливый, он великолепен, у него награды международные и так далее, но вы не пойдете, потому что вам не нравится то, как он думает, или то, как он обслуживает власть.
Владимир Семаго: Если человек имеет свои собственные политические взгляды и убеждения, наверное, это заслуживает некоторого внимания, каждый человек имеет право их высказывать или не высказывать. Но когда ты переходишь из плоскости искусства в область политики, когда ты начинаешь обслуживать, когда абсолютно в твоем подписании какого-либо воззвания или документа в поддержку той или иной политической акции твоего правительства, никакой абсолютно разницы нет, подпишешь ты или нет, эта акция состоялась, правительство идет своим собственным курсом, президент хотел плевать на все мнения, в том числе и общественное мнение в стране. Целесообразность здесь только одна: я хочу быть вместе с властью, я должен ее поддержать, потому что это принесет мне. Вот эта формула для меня, конечно, совершенно неприемлема. Более того, я знаю огромное количество людей в стране, которые, к сожалению, испытывают колоссальные трудности, фактически их похоронили здесь с их возможностями творческими. Я считаю, что это вопиющая несправедливость. Мне было бы, конечно, приятно, если бы талантливый, гениальный джазовый музыкант, которого я очень уважаю, направил бы свои политические стрелы на то, чтобы определить некое равноправие, равновесие во взглядах. Я уважаю или не уважаю, но к искусству это не имеет никакого отношения. А есть люди как Мединский, который говорит: не уважаешь, мы тебя и упакуем.
Елена Рыковцева: Вы на концерт в итоге пойдете Бутмана?
Владимир Семаго: У меня очень большая коллекция джазовых пластинок, причем именно винила, а не каких-то записей, поэтому я немножко на "ты" с джазом. Конечно, если бы была такая возможность, я бы пошел. Но при этом восторгаться им как личностью, я всегда бы поделил на две части: я могу аплодировать музыканту, но я никогда не буду аплодировать лакею.
Елена Рыковцева: Мы как раз говорим о людях, которые не хотят его делить на музыканта, на лакея, а хотят воспринимать его как цельную личность.
Владимир Семаго: По моему убеждению, они протестуют против него только лишь потому, что у него есть некая позиция, которая кажется этим людям безнравственной, аморальной, совершенно не соответствующей той роли и предназначению, которую обычно несет человек искусства. Это попытка привлечь внимание. Они к его искусству, к его умению играть на саксофоне никаких претензий не имеют, они говорят: но ты же ведешь себя так, что ты поддерживаешь тех, кого, по нашему мнению, нельзя поддерживать. Они проводят политическую акцию, он в свою очередь занимается политическим лакейством.
Елена Рыковцева: К нам присоединилась Екатерина Шрага, организатор этих пикетов в Нью-Йорке, это не первая акция. Во-первых, разделяют ли вашу позицию многие или вы всего лишь небольшая группа людей с такой позицией? Почему ему не дать жить своей музыкальной жизнью отдельно, а политической отдельно? Пусть он любит своего президента, причем здесь концерт?
Екатерина Шрага: Пусть он любит президента, пусть он любит премьера, пусть он любит кого угодно. Каждый человек имеет право на свои политические взгляды, у меня в этом нет никаких сомнений. Речь здесь даже не о политических взглядах, а о действиях. Подписав письмо коллективное в поддержку аннексии Крыма в 2014 году и политики президента Путина в отношении Украины, был совершен некий акт. Этот акт был не музыкальным, не артистическим. Я не думаю, что он поставил автограф на джазовой композиции, которая была записана на нотной бумаге. Таким образом, он подписал это политическое заявление, что лично меня ударило очень больно, когда я это письмо увидела, когда увидела сначала меньше чем 500 подписей, потом 511 подписей, среди них ряд людей, которые числились у меня как уважаемые мною люди. Меня ударило то, что это представители интеллигенции русской, представители культурной элиты, которые не могут не помнить, не могут не знать, что такое жанр коллективных писем, что такое "одобрямсы", что такое "расстреляй, ату его" и так далее. Потому что их собраться по цеху, поэты, писатели, музыканты, композиторы в не такое далекое прошлое пострадали чудовищно от этих писем и от этой политики. Вот это манкурство по определению Чингиза Ахматова меня поразило.
Елена Рыковцева: Поэтому вы за то, чтобы не пускать таких людей на гастроли в Нью-Йорк, например?
Екатерина Шрага: Я высказываю свою позицию, я не хочу, чтобы человек, который открыто поддерживает войну против страны, где я родилась, против моего города, я не хочу, чтобы он был здесь, где я сейчас живу. Я хочу, чтобы за это у него были пустые залы.
Елена Рыковцева: Я помню, были крайне неприятные инциденты, некрасивые на предыдущих пикетах, когда супружеская пара тоже людей русскоязычных чуть ли избивала, выцарапывала глаза этим пикетчикам, довольно отвратительные были сцены. Сейчас как относится публика, которая все-таки идет в этот зал, к вам?
Екатерина Шрага: Публика разнообразная. Мы, когда начинали эти пикеты еще в 2014 году, мне лично казалось, что стоит выйти, рассказать людям, они поймут, ужаснутся глубине падения и больше никогда не придут на концерт. Или, например, стоит написать письмо в концертный зал, рассказать, и они больше никогда не пригласят ни Гергиева, ни Спивакова, ни Мацуева, ни Бутмана. Чудовищная ошибка была, конечно, наивный взгляд на жизнь был. Люди мало меняются. Мы начинали с того, что у нас и листовки были на двух языках, на русском и на английском, мы раздавали людям, у которых были билеты на концерт, раздавали людям, которые просто проходят мимо концертного зала. Через достаточно короткое время мы отказались от идеи печатать листовки на русском языке, абсолютно бесполезно, ответ практически нулевой. При том, что буквально на каждом нашем пикете есть определенное количество людей, которые отказываются идти на концерт после того, как ознакомятся с нашими листовками, поговорят с нами, всегда есть такие люди, иногда больше, иногда меньше, но среди них очень немного русскоязычных, к огромному сожалению. Публика агрессивная в основном русскоязычная, хотя бывают и другие, но в гораздо меньших количествах.
Игорь Иртеньев: По поводу подписного жанра, я в нем довольно успешно выступаю, по крайней мере, лет десять уже, но с абсолютно противоположной стороны.
Елена Рыковцева: Игорь, вы знаете этого человека много лет, вы отлично знаете, что он подписал это письмо, но он талант, он поставил этот спектакль, вы идете?
Игорь Иртеньев: У меня, к сожалению, есть очень небольшое количество среди людей, подписавших это письмо, которые мне лично по-человечески симпатичны, которые ко мне хорошо относятся. Я довольно легко перестаю подавать руку, уже многократно проверено, я просто с каменным лицом прохожу мимо человека и все, меня нет. Пошел бы я, допустим, на спектакль Табакова? Я никогда не злорадствую, прилепинщина мне глубоко претит, никогда не злорадствую по поводу того несчастья, которое случилось с человеком, который что-то такое подписал. Я люблю джаз, но не являюсь джазовым фанатом, легко бы обошелся, обойдя концерт Бутмана, но не стал бы принципиально выключать телевизор, если бы он в этот момент дул в свою дудку.
Елена Рыковцева: Алексей, ваше восприятие прекрасного зависит от того, каких взглядов придерживается персонаж?
Алексей Красовский: Конечно, зависит. Я с другой немножко стороны на это смотрю. Когда мы готовим съемки кино, я начинаю подбирать актеров, с горечью узнаю, что кто-то из них что-то подписал или доверенное лицо, этот список каждый раз ужасно сокращается. В результате у меня еще более сложная ситуация. Мало того, что денег немного на кино есть. Я не хочу ходить на концерты этих людей. Мне нравятся эти акции, я должен сделать комплимент искусству троллинга и акционизма этих людей. Потому что в то время, как "железный занавес" сильно и быстро сокращается, в щелочку, в которую вылезают наши лизоблюды или прислуга, а ее, выясняется, можно законопатить с другой стороны этими акциями. Хорошая прививка этим людям, чтобы они задумались, чем они занимаются.
Владимир Семаго: Когда мы говорим об антипатиях к тем людям, которые по нашему мнению выражают несозвучные нам политические взгляды или совершают достаточно некрасивый поступок, именно вылизывание власти, я вспоминаю тех же Депардье, Стивена Сигала, еще каких-то людей, какие-то спортсмены, которые приезжают сюда и фактически занимаются тем же самым. Это все деньги. Потому что все подписанты так или иначе кормятся из государственного кармана, и они это прекрасно осознают.
Елена Рыковцева: Игорь Бутман не просто подписант, он истовый член партии Владимира Путина. Я попросила коллег дать несколько цитат нам послушать, чтобы хотя бы мы понимали, против кого сейчас стоят пикеты.
Елена Рыковцева: Видно, что человек весь там, в нем, в другом человеке.
Владимир Семаго: Нет, видно, что человек гонит, причем это делает с очень большой актерской подачи.
Алексей Красовский: Я считаю, что есть, безусловно, люди, скажем, явные пропагандисты, их обслуживающий персонал, уборщица, которая работает в этой студии, у нее есть право на незнание, где она работает и чьи полы она моет, но у самих пропагандистов, у Бутмана этого права нет, они злоупотребляют правом на незнание, разумеется, они все знают. Так троллить или смешить нас. Мы сейчас смеемся, но действительно правы эти люди, которые выходят с пикетом.
Елена Рыковцева: Я еще раз хочу подчеркнуть разность этих двух ситуаций. Эти люди, которые подписывают крымское письмо, отлично знают позицию Запада по поводу Крыма, они знают, что эти артисты идут вопреки западному политическому, истеблишмента, общественному мнению, которое очень не любит, когда аннексируют в центре Европы какую-то территорию, но они туда тем не менее устремляются. Вы знаете, что Европа очень толерантна, одно дело – политики, другое дело – культурные деятели, их там принимают. Но там их встречает Андрей Сидельников, например, в Лондоне. Как вы этих людей расцениваете, которые знают, что их действия абсолютно противоречат представлениям мира о мире, но они проникают со своими гастролями, хотят ровно туда, где их взгляды и их позицию не разделяют, мягко сказать? И как вы расцениваете результат ваших антидействий?
Андрей Сидельников: Вначале я хотел бы немножко уточнить, что эти люди являются, на мой взгляд и на взгляд людей, которые поддерживают то, чем мы занимаемся, они являются выгодополучателями от преступного путинского режима. Поэтому, естественно, это не их видение, не их взгляды – это чисто продажа своего имени в угоду путинскому режиму. Они прекрасно осведомлены о том, что они делают, они прекрасно знают, что они будут, пикеты, когда они планируются, об этих пикетах они заранее уведомлены, но они делают свой выбор. Их право быть пособниками этого преступного режима. Право таких, как я, говорить о том, что они пособники и стараться их как-то не то, что преследовать, потому что мы не правоохранительные органы, но во всяком случае дать обществу показать, кто есть кто. Вот за этими масками благородных, достойнейших людей, как они себя выпячивают внутри страны, когда они вещают по телевизору, агитируют за Путина, когда они вывешивают свои ролики, когда они ездят по стране и рассказывают, какой у нас замечательный Владимир Путин, прямо святой. Многие деятели искусства, которые живут в России, которые имеют убеждения, но не являются оппозиционерами, не поддерживают оппозицию, я знаю много артистов, которые отказываются ездить в Крым, нарушать законодательство Украины, тем самым они отказываются от своих гонораров, от тех возможностей, которые им раскрываются после посещения Крыма. Что касается искусства, я знаю много случаев, когда уже студентов театральных вузов, студентов академий искусств насильно заставляют туда ехать, проходить практику, участвовать в каких-то фестивалях для того, чтобы вбирать их себе в обойму, отрезать путь для возможных выступлений на Западе, возможных выступлений в Украине.
Елена Рыковцева: Действительно, есть люди, которые говорят: выбор простой – либо я выступаю в Крыму и приобретаю концерты в Кремле, либо я не выступаю и теряю концерты в Кремле, но тогда я оставляю для себя возможность поездок в страны Балтии, например, которые могут спокойно перекрыть кислород. С нами на связи Дмитрий Капранов из Киева, писатель. Есть круг лиц среди российских деятелей культуры, которым просто запрещен въезд ровно по той причине, что они подписали это письмо. Согласны ли вы лично с таким решением не пускать их в страну? Соглашаетесь ли вы или внутренне осуждаете людей, которые приходят на концерты, например, я имею в виду историю с Константином Райкиным, приходят на концерты, срывают эти концерты, хотя Райкин ничего не подписывал, но когда-то он позволил себе сказать, что четверть его или половинка радуется присоединению Крыма. За это он был подвергнут на концерте обструкции со стороны радикальных молодых людей. Нужно ли вам смягчать режим непускания этих людей в Украину?
Дмитрий Капранов: Когда мы говорим, что дело касается политических взглядов, мы лукавим. На самом деле мы говорим об участниках преступления. Оккупация территории Украины, война на Донбассе – все это преступления. Люди, которые поддерживают это, поддерживают преступников, а значит сами являются косвенными участниками преступления. Мы говорим о преступниках, а не о политических взглядах. Политические взгляды – это что-то абстрактное, а преступники – это конкретно. Если мы вспомним результаты Второй мировой войны, вспомним имя Лени Рифеншталь, то вы как раз знаете, что за ее кинодеятельность в поддержку гитлеровского режима была практически выкинута из профессии с запретом снимать. Гениальный абсолютно режиссер, новатор получил запрет на профессию, как соучастник преступления. Поэтому, естественно, мы рады, что наше государство берет на себя часть нашей работы, чтобы не пускать подобных персонажей в Украину. Тем не менее они просачиваются. Как раз не только молодые, но радикальные люди выступают в пикетах, у нас все чуть-чуть острее, поэтому мирных пикетов у нас поменьше, у нас в основном пробуют сразу объяснить человеку, что ему не следует из собственной безопасности этим заниматься.
Елена Рыковцева: Я когда вспоминала Райкина, история была такая, что действительно его внесли в базу «Миротворец» тогда, возможно, ему об этом не сообщили. Он не стал объясняться, он не стал рассказывать о том, что может быть вы меня не так поняли, он решил поехать на авось, я бы так это назвала. Он приехал в Киев, в Киеве прошел хорошо концерт, он приехал в Одессу, в Одессе как раз те самые молодые радикальные люди концерт сорвали. Когда въезд запрещен, он запрещен, пикеты никакие не нужны, но когда не запрещен въезд, когда человек имеет право приехать в страну, так же, как Бутман имеет право приехать в США, вы видите, что этот человек лакей, он крайне лоялен к режиму, который развязал войну, вы считаете, что нужно выходить на пикете в Украине против таких людей?
Дмитрий Капранов: Конечно, пошел бы и встал. Всем, кто прошел Майдан в Киеве, а потом был на войне — это люди действия. У нас это рассусоливание уже в прошлом с моральными оценками и так далее. Если ты против, вставай и иди, только так делается реальная каждодневная жизнь. Тут как раз творческая интеллигенция, лидеры мнений должны быть в первых рядах, потому что это создает настроение в информационном пространстве, это создает авторитет акций. Уже не «молодые радикальные люди», а был такой-то и такой-то. «Молодые радикальные люди» - это как в нашу бытность советскую «лица кавказской национальности», что-то такое, априори не доверяешь. Публичные люди, активные творческие должны участвовать в этих пикетах на первых ролях, тогда это будет действительно мнение народа, а не каких анонимных радикалов.
Елена Рыковцева: Я назову этого человека, его зовут Сергей Стерненко, он не имеет к творчеству и культуре никакого отношения, он занимается только пикетами, срывами. Почему я не хотела фамилию, потому что он к миру культуры не имеет отношения, он выражает так свою позицию. Его группа поддержки это действительно сплоченная, отдельная группа, это не движение как у Екатерины в Нью-Йорке, когда она не знает, кто придет на пикет, в этой ситуации они отлично знают, кто придет.
Владимир Семаго: Я некую претензию к людям, которых мы условно назвали поддерживающими президента Российской Федерации, его курс, назвал бы не совсем порядочными вот в каком плане. Они прекрасно осознают, что они получают достаточно большие блага, Гергиев, Машков, они это все осознают. Если вы нормальные люди, я имею в виду подписантов, почему вы миритесь с тем, что актер, который поддерживает инакомыслящего режиссера, в конечном итоге в своем репертуаре, будучи гениальным человеком, народным артистом в чистом виде, одним из ведущих актеров театра, получает в конечном итоге один выход за два месяца только лишь потому, что все прекрасно осознают, что его взгляды не совпадают со взглядами Машкова. Если бы ты как порядочный человек вышел, сказал: я Бутман, я на саксофоне играю, Владимир Путин классный парень, но нельзя других душить за то, что они не разделяют мои взгляды. Вот эта позиция мне бы была понятна. А это то же самое, что при Сталине было, пели, плясали, что угодно делали, все помалкивали, думали: господи, когда же он умрет, чтобы нам освободиться.
Елена Рыковцева: Мы посмотрим, что говорили московские прохожие, понимают они тех, кто выходит в пикеты против выступления российских артистов-подписантов.
Елена Рыковцева: Интересный момент прозвучал в этом опросе. Мы все говорим об этих людях, которые подписали, почему мы не переносим акцент на тех, кто их призывает подписывать? Может быть им надо запретить вообще что-то подписывать? Вы, наверное, знаете несколько человек из этого списка, которые не могут не подписать. Марк Захаров не подписывал, но очень жалел, что не подписал. Им звонит министр культуры и говорит: подпиши. Как он откажется?
Игорь Иртеньев: Я сочувствую этим людям на самом деле, честно скажу. Действительно одно дело, когда ты вольный казак, другое дело, когда у тебя сидит на шее целая группа очень большая людей, которую ты просто должен кормить. То, что делал в свое время Табаков во МХАТе, когда он всех пенсионеров своих, которые уже по сто лет не выходили на сцену, никто из них с голоду не помирал. Честно скажу, я бы в него камень точно не бросил. Я понимаю Чулпан Хаматову, которая стиснув зубы. Ее омерзительно потом троллила Ксения Собчак. Это было действительно ужасно, Чулпан совестливый абсолютно человек. Конечно, это было все горько, а куда ей было деться? Вопрос реально спасенных детей, хотя говорят, что это капля в море, не стоило это того, стоило.
Елена Рыковцева: А если бы она вышла с таким же роликом и сказала: от того, что я не поддержала Владимира Путина, дети погибли. Это бы не произвело впечатления?
Игорь Иртеньев: Она благодарный человек.
Елена Рыковцева: Если бы она не выступила в поддержку Путина, ей бы не дали денег на спасение детей и их жизни?
Игорь Иртеньев: Она испытывала к нему просто человеческое чувство благодарности, при том, что все ее друзья находятся в противоположном лагере, она об этом говорила, он ей помог.
Владимир Семаго: Причем там не было подоплеки, что сначала мы тебе помогли, потом ты подпиши. Я немножко о другом хотел сказать, что большинство людей, о которых мы говорим, они все мировые знаменитости, они могли бы, конечно, абсолютно наплевать на всякую политику, продолжать так жить — это достояние мировой культуры. Они бы ездили еще может быть с большим успехом. Но здесь абсолютно правильный аспект, когда за тобой есть люди, когда ты отвечаешь за тех людей, которые от тебя во многом зависят, вот тут возникает дьявольский не соблазн, а дьявольское искушение переломить себя и сказать: да черт с ним, в конце концов. Я знаю кучу примеров, и вы, наверное, знаете, когда Мединский, распределение денег на кино — это издевательство над здравым смыслом, над искусством. Мы понимаем прекрасно, ты будешь с флагом, ура-ура, да здравствует Сталин, будут деньги тебе, потому что ты несешь очень серьезную ответственную работу. А если у тебя взгляды другие, тебе не дадим. А как ты к этому прицепишься, как ты скажешь, что несправедливо? Будешь бегать и доказывать всем? А кому это интересно, что тебе не дали денег? Никто этим заниматься не будет.
Елена Рыковцева: А есть буквальное: ты сделаешь то, что надо - ты получишь? Вы свою концепцию, которая не нравится, меняете на другую, которая нравится, которая подойдет, и на нее дадут деньги, такое случается?
Алексей Красовский: Случается, но не у меня. Я, честно говоря, не соглашусь, что нет выбора у всех перечисленных людей, он, безусловно, есть. Выбор, на мой взгляд, дьявольский в другом, когда ты решаешь спасти своих людей, уничтожая других. Потому что когда наше государство финансирует 10 картин, а это значит, что порядка полутора тысяч человек профессиональных, умных, способных останутся на года три без работы — это уничтожение, это геноцид, это серьезный удар по культуре. Эти люди будут на грани выживания, они вынуждены будут менять профессию в конце концов. Я сохранил свой театр, я сохранил свой благотворительный фонд, но дальше мы развяжем войну и вместо десяти спасенных детских жизней, уничтожим миллион детских жизней. Очень странная цена вопроса, на мой взгляд, ни разу не оправдывает.
Елена Рыковцева: Это мы опять переходим к вопросу, отдают ли они себе отчет, к чему приводит их подпись, или они уборщица, которая не знает, где работает, ей все равно. Андрей Сидельников, я точно знаю его позицию, он не считает по поводу Чулпан Хаматовой, что это оправданно, когда человек тепло благодарен президенту, который помог с этим центром, он не считает оправданным этот ролик.
Андрей Сидельников: Честно говоря, не думал, что будет затронута фамилия Чулпан Хаматовой. Я, конечно, за годы деятельности пикетирования, вообще общественно-политической деятельности достаточно хорошо изучил и биографию, и дела, и действия Чулпан Хаматовой. Могу сказать, что она совершенно точно знает, когда она шла записывать ролик, когда она потом несколько раз в интервью подтверждала, что будет еще ролик, она выбор свой сделала давно. Она является выгодополучателем путинского режима. Надо сказать, что народную артистку России получила как раз после выхода ролика. То же самое получил Миронов, когда он сначала был доверенным лицом, а потом сразу после избрания получил народного артиста. Да, помогает она детям, безусловно, но она ответственна, как и все остальные, и подписанты писем, и доверенные лица, и просто кто выступает глашатаем этого преступного путинского режима, они несут свою долю ответственности за все преступления, которые режим устраивает, являются пособниками и соучастниками. Они все являются выгодополучателями. Отношение к человеку, как к другу и актрисе Чулпан Хаматовой у одних людей, они могут закрыть глаза на какие-то ее поступки, а вот, например, на других с похожими поступками, они просто лично не нравятся, они закрывать глаза не будут. Они все одинаковые, они все несут ответственность — это нужно зафиксировать. Те пикеты, которые проходят в мире, сейчас по поводу Бутмана в Нью-Йорке, до этого в разных странах мира, когда приезжают эти путинские глашатаи — это часть кампании как раз по запрету и въезда этих людей, потому что они являются пособниками. Вообще мы обращаемся в правительства по поводу санкционных разных вопросов для того, чтобы и эти люди тоже были охвачены. Так что каждый пикет, который проходит — это плюс в эту большую кампанию. Это достаточно долгая и тяжелая работа, много еще лет придется жертвовать на самом деле своим свободным временем, своими средствами, своими отношениями с друзьями. Я знаю прекрасно, какую тяжесть несут те люди, которые выходят на эти пикеты, как подвергаются обструкции с разных сторон, в том числе и от своих друзей. Нужно их поблагодарить, что они это делают, чем больше людей будет присоединяться — это здорово. Но у нас большинство привыкло сидеть на ровных стульях, поэтому это останется маленькими штришками, которые может быть потом приведут к большой кампании.
Елена Рыковцева: Вы четко объяснили смысл кампании, чтобы было как с Украиной, чтобы это был санкционный список.
Владимир Семаго: Здесь один нюанс есть. Ведь люди, не пойдя на концерт того же Бутмана, деньги уже заплатили, он уже получил их. Он едет не только нести светлое, чистое искусство, он едет зарабатывать деньги. Джазовый концерт — это зарабатывание денег.
Елена Рыковцева: Они понимают, что есть люди, у которых другое отношение к походу в этот театр. Больше они ничего не поймут в этой ситуации, только увидят, что есть другая реакция на этот концерт. Дмитрий, наверное, я неприятный сейчас вопрос задам, но тем не менее. Вы сказали, что это соучастники преступления, тут никто не спорит. Но вы прекрасно знаете, что мы включаем шоу «Голос» российский, выступает девушка из Киева чудесная, все восхищаются. Тут еще есть такая привычка на российском телевидении особенно подчеркнуто восхищаться исполнителями из Украины, особенно тепло их приветствовать. Гастролеры приезжают из Украины в Россию. Они не приезжают поддержать преступный режим, но они приезжают к преступному режиму в гости. Вы к этому как относитесь, к своим, которые как ездили, так и ездят?
Дмитрий Капранов: Безусловно, у нас сейчас стоит задача таким людям обструкцию в Украине устроить. Конечно, есть люди без чести и без совести, есть люди, которые готовы простить насильнику изнасилованную сестру просто потому, что он сильнее и у него есть деньги. То, что мы называем «ватой» - это люди, которые морально находятся вне зоны нормальной морали, чести и совести. Безусловно, таких людей в публичной сфере терпеть нельзя, потому что они вокруг себя распространяют пример и вирус, прагматизмом назвать трудно, словом, отсутствие любых моральных качеств. Культура в принципе, особенно искусство, у него задача как раз формировать мировоззрение.
Елена Рыковцева: Мы на этом закончим без всяких выводов, а просто каждый, кто покупает билет, подумает, покупать или нет.
ВИДЕО ПЕРЕДАЧИ
