Богдан Пантюшенко – один из 76 украинцев, вернувшихся домой 29 декабря 2019 года в результате договорённостей, достигнутых между президентами Владимиром Зеленским и Владимиром Путиным в Париже. Украина передала непризнанным республикам "ДНР" и "ЛНР" 124 военнопленных, заключенных под следствием и судом и осужденных.
Первый, он же последний бой командира танка Богдана Пантюшенко продолжался не больше часа. Остальная его война растянулась на долгих четыре года, одиннадцать месяцев и одиннадцать дней, с того самого утра, заставшего его 18 января 2015 года в районе Донецкого аэропорта.
Если к этому прибавить и бессонные ночи с мокрой от слез подушкой, то война Богдана и сейчас кажется его жене Виктории несравненно длинней. Оба из Белой Церкви под Киевом, они поженились в августе 2013-го. Не успели обжиться в Киеве, как случился Майдан. Богдан с отцом, военным пенсионером, с первого дня приняли самое деятельное участие в Революции достоинства, порой ночевали на баррикадах. Виктория им активно помогала.
В сентябре 2014 года Богдан, тогда тридцатилетний программист, ушел на войну. Сначала попал в лагерь переподготовки танкистов – он в 2002–2004 году служил в армии в танковых войсках. Новогоднюю ночь, последнюю ночь перед долгой разлукой, Богдан провёл дома вместе с 23-летней женой: отпустили на побывку перед отправкой в АТО. Рано утром первого января она провожала его на фронт, молчаливого, сосредоточенного, подтянутого, в непривычной военной форме. Таким и запомнила. Таким он ей потом и снился.
* * *
План по деблокированию окруженного в новом терминале Донецкого аэропорта украинского отряда был простой и сложный одновременно. Нужно было тремя группами прорвать кольцо сепаратистов. Машина Пантюшенко была одним из четырех танков Т-64, которые при поддержке десантников должны были подавить сопротивление противника у посёлка Спартак и занять определенные заранее тактические рубежи – контрольные точки у Путиловского моста, опорного пункта сепаратистов, контролирующих автомагистраль, ведущую в Донецк.
"В Спартаке нас встретили очень плотным огнём из крупнокаберных пулеметов и гранатометов, но мы прорвали эту линию и проехали аж до Путиловского моста, – вспоминает Пантюшенко – Мой танк шёл третьим в колонне. Дистанция между машинами была метров сто пятьдесят. Уже в Спартаке заметили, что наша пехота отстала. Не знаю, что там произошло. Наверное, их огнём отсекли или мы быстро ехали. Самое поганое было то, что у меня заклинило пушку при первой же попытке выстрела. Пока механик пытался не отстать от первых двух танков, мой стрелок работал из пулемета, а я, как мог, старался разобраться с пушкой".
Еще на срочной службе Богдан получил квалификацию наводчика-оператора танкового вооружения. Навык пригодился. Ему удалось-таки наладить подъёмный механизм, когда уже подъехали к мосту, но стрелять было не по чему.
"Две наши головные машины уже сожгли все, что можно было, под мостом, – продолжает рассказ Пантюшенко. – Я увидел российский танк, БМП (бронемашина пехоты. – Прим.), грузовик, еще какую-то технику. Всё горело и дымилось. Мост был разрушен и просел. Обстрел становился еще плотнее. Один из наших танков был подбит. Четвёртый танк остался в Спартаке, как и было задумано. Десанта с нами больше не было. Удерживать позиции под мостом было невозможно. Командир взвода принял решение возвращаться".
Танк Богдана не проехал и километра, как выстрелом из гранатомёта был перебит один из задних траков. Машина накренилась и упала на бок в кювет, пробив так и не выстрелившей ни разу пушкой здоровенную дыру в каком-то бетонном заборе. Сзади неожиданно появился российский Т-72, и дело стало совсем плохо.
При эвакуации из танка осколочное ранение в голову получил наводчик Иван Ляса. Вместе с механиком-водителем Дмитрием Костецким они помогли ему пролезть вместе с ними сквозь дыру в заборе и укрылись в сарайчике на каком-то большом частном участке, где их и обнаружили сепаратисты.
"Они окружили сарай, предложили нам сдаться, – вспоминает Богдан. – Не знаю, как бы я поступил, если бы был один, но со мной был мой экипаж, один из товарищей ранен. Я, как командир, отвечал за их жизни и принял решение сдаться. Когда мы вышли из сарая, первым же ударом мне сломали нос. Нас положили на землю лицом вниз, обыскали и заперли в собачьем вольере.
У Богдана было разбито лицо, сломан нос, синяки и кровоподтеки по всему телу и семь ножевых ран в спине, руке и ноге. На голове у него был характерный украинский чуб. Сепаратисты, это были казаки так называемого Войска Донского, облили ему голову уайт-спиритом и хотели поджечь, но ему повезло. Начался минометный обстрел.
"Мы слышали, как кто-то крикнул: "Сейчас укропы пойдут в атаку. Кончайте этих, и уходим!" – рассказывает Пантюшенко. – Я закрыл глаза… Будь, что будет. Тогда один из них со смехом протянул мне пистолет и сказал: "Сам завали своего раненого друга, останешься жить". Я отказался".
Пленникам снова повезло. Их не расстреляли. Обстрел закончился. После долгих и мучительных переходов и переездов, сопровождавшихся побоями, Богдан оказался в тёмном подвале в Буденновском районе Донецка. Раненого Ивана отвезли в больницу, где сделали операцию. Дмитрия – в другое место. Тогдашний руководитель непризнанной "ДНР" Александр Захарченко почти сразу же с помпой отпустил Костецкого одним из первых в качестве "знака доброй воли". Для этого действа он пригласил в Донецк мать механика-водителя.
* * *
Из АТО, до плена, Богдан звонил Вике каждый день утром и вечером. 18 января 2015 года, уже зная, что идет на первое боевое задание, он позвонил ей раньше обычного, сказал, что все в порядке и что вечером снова позвонит. И действительно поздно вечером раздался звонок, но с незнакомого номера.
"Алё, здрасьте. Вика, это вам звонят с Донецка", – сказал незнакомый голос. – Мой позывной "Батя". Я атаман донских казаков в Донецке, которые обороняют город от вашего мужа. Ваш муж попал к нам в плен..."
Потом Вика услышала голос мужа, который подтвердил, что он в плену, и что... "всё будет хорошо". И весь разговор.
Она не спала всю ночь, не могла поверить тому, что услышала, гнала от себя эту мысль, словно не с ней это происходит, словно приснилось в дурном сне. Утром не выдержала, набрала его номер. Телефон звонил, но трубку взял не муж, а незнакомец, который сказал, что Богдан расстрелян и чтобы она по этому номеру больше не звонила...
Он, правда, забыл добавить, что это "шутка". Вика не поняла "юмора".
После этого три месяца ни одной весточки от мужа, ни одного звонка.
Богдана не расстреляли. Все это время он с другими военнопленными содержался в подвале штаба "казачьего войска". Били их почти каждый день. Руками, ногами, палками. Пытали электрошокером. Кормили два раза в день недоваренной полусырой кашей и какой-то жидкой бурдой вроде супа. Вместо туалета были два ведра, которые выносились раз в сутки. Спали в той же одежде, что была на них. За три месяца мылись только один раз. Зубы не чистили ни разу. Ногти на руках и ногах не стригли, потому что стричь было нечем. Но подпиливали их, кто как мог, обломком кафельной плитки. Спали в разного размера строительных поддонах на старых драных матрасах, одеялах, грязных тряпках и кусках бывшего ковра. Так называемые роботы из местных, что проштрафились по разным поводам и отсиживали пятнадцать суток в соседнем помещении, раз в день приносили питьевую воду в пластиковой бутыли и выносили наружу отхожие ведра. Раненого Ивана Ляса из больницы привезли в этот же подвал на следующий день после операции, во время которой ему из черепа удалили два осколка и зашили раны.
В разное время с ними в камере размером пять на шесть метров сидело от семи до пятнадцати человек.
Один из них, как утверждает Пантюшенко, был настоящий британец, блогер и фотограф-любитель из Англии по имени Эдик (Edward), который едва говорил по-русски. Его вокабулярий состоял из нескольких дюжин русских слов. Примерно так же говорили по-английски и его товарищи по несчастью. Совместными усилиями они выяснили, что до своего рокового путешествия в Донецк летом 2014 года Эдик работал учителем английского языка в Германии и приехал в Донбасс на каникулы. Он утверждал, что приходится чуть ли не праправнуком тому самому Джону Юзу, который в 1869 основал в Донбассе город, до 1924 года носивший его имя – Юзовка, переименованный в Сталино и впоследствии, в 1961 году, в Донецк.
Но донские казаки такой ерундой не заморачивались. Со слов Эдика, они "отжали" (это слово он выучил одним из первых) у него машину, фотоаппаратуру, ноутбук, телефон, сняли "с его помощью" с его кредитной карточки 21 тысячу фунтов стерлингов и держали его в заточении в этом подвале с середины лета. Через пару месяцев Эдика увезли. Казаки сказали, что подбросили его до российской границы, показали ему направление движения и оставили там. Пусть, мол, сам разбирается. Никаких документов у него к этому времени уже не было. Судьба его неизвестна.
Вике тоже три месяца была неизвестна судьба ее мужа. Она обращалась во все инстанции, от министерства обороны до администрации президента. Старший брат Богдана, кадровый военный, работал в Генеральном штабе Вооруженных сил Украины. Но даже по своим каналам он тоже ничего нового узнать не смог.
Долгие дни тянулись, как годы. Вика была в отчаянии.
"В моём положении не было ничего хуже неизвестности, – вспоминает она. – Это было ужасное время. Я одна жила в Киеве на съемной квартире. Дни проходили очень депрессивно. Телефон не выпускала из рук, всегда в интернете. Родители удивлялись, как я всегда первая находила новости о пленных – я искала их на всех ресурсах – "ДНР", "ЛНР", "Россия 1", украинские..."
К концу марта Вика наконец находит в интернете видеосюжет про пленных, снятый украинской журналисткой Еленой Солодовниковой, которая сотрудничала с НТВ. На видеозаписи был и Богдан, исхудавший, грязный, заросший, но, слава богу, живой.
"Это было страшное видео, но в то же время радостное, – вспоминает Вика. – Богдан был жив! Появилась надежда!"
Через фейсбук Вика нашла Солодовникову и встретилась с ней в Киеве. Та предложила Вике поехать в Донбасс к казакам и гарантировала, что её мужа выпустят и что она ей поможет с контактами и организацией встречи. Неделю Вика мучилась, не в силах решиться. Что-то настораживало ее в том, как держалась и говорила журналистка. Посоветовавшись со своими родителями и родственниками мужа, она отказалась от этой идеи. Когда в дальнейшем появилась телефонная связь с Богданом, тот сказал, что она всё сделала правильно. Казаки предлагали Богдану служить у них, сказали, что им нужны танкисты, сказали, что дадут квартиру, помогут с переездом жены. Он наотрез отказался, за что был зверски избит в очередной раз. "Если бы Виктория приехала в Донецк, враги использовали бы её, чтобы оказать на меня давление", – говорит сегодня Богдан.
* * *
30 апреля 2015 года узники подвала услышали быстро приближающуюся перестрелку и взрывы гранат. Очень плотный стрелковый бой прямо над их подвалом шел около получаса. Потолок содрогался. Пленникам на головы сыпалась пыль и ошметки штукатурки. Казаки были разбиты. Но не украинской армией, а так называемой "гвардией армии "ДНР".
Заключенных вывели на свет божий и перевезли "на избушку", в бывшее здание СБУ Донецка, где с ними обращались "по-человечески" по сравнению с предыдущим заключением, содержали в лучших условиях, кормили значительно лучше, выдали чистую одежду. Били их гораздо реже, лениво и не остервенело, как "в казаках". Первое время их "культурно" допрашивали настоящие офицеры ФСБ, которые не стеснялись в этом признаться.
Два-три раза в неделю их вывозили на физические работы на разные военные, полувоенные и строительные объекты. Они грузили, разгружали и переносили с места на место строительные материалы, красили дома и заборы, подметали территорию, собирали листья, рубили дрова, обрезали и спиливали деревья. Иногда Пантюшенко привлекали к ремонту машин, в основном грузовиков. Сидевшие "на избушке" еще до него поведали, как в конце января их возили в Донецкий аэропорт.
"Ребята рассказывали, что для организаторов это был чуть ли не праздник, – говорит Пантюшенко. – Понаехали генералы, телевидение. Пацаны под камеры разбирали завалы нового терминала, доставали оттуда наших двухсотых ..."
В здании СБУ были туалет и даже душ. В просторной камере, где раньше размещался архив местных спецслужб, теперь содержались около сорока человек, в основном военнопленные – кто откуда. Спали на матрасах, уложенных на железных полках для документов архива, высотой в шесть рядов – вдоль трех стен. Пленникам даже выдали по простыне. Но самое главное – на вахте был дежурный телефон, по которому по записи и под запись можно было раз в день звонить домой. "В казаках" Богдан, по его признанию, был в "чистилище", а "на избушке" – словно на курорте. "В сравнении, конечно", – добавляет он.
Вика воспрянула духом. Теперь почти каждый день слышала голос мужа. Вместе с другими женами и матерями пленных украинцев они развили бурную деятельность в Киеве. Устраивали акции, стояли в пикетах с плакатами "Верните наших мужей, сыновей!" у иностранных посольств, у офисов различных международных организаций, включая ОБСЕ, ООН, Красный Крест, обивали пороги администрации президента, СБУ, министерств обороны, внутренних и иностранных дел, писали письма и запросы в различные инстанции, сотрудничали с волонтерами, которые с риском для жизни переходили линию фронта и помогали узникам передачами, снабжали их необходимыми вещами, продуктами и медикаментами, разыскивали пропавших.
Вода камень точит. Обмены происходили постоянно. На протяжении пяти лет, за каденцию президента Петра Порошенко, были возвращены из плена и неволи сотни украинцев. Но Богдана среди них всё не было.
В июне 2016 года его перевели в Макеевскую колонию №97. Там военнопленные содержались в камерах по два-три человека в отдельном бараке. У них не было контакта с обычными заключенными, жителями Донбасса, отбывающими сроки за уголовные и теперь уже за политические преступления. Работы никакой не было. Раз в день водили на прогулку.
В колонии была библиотека. Им раз в неделю приносили оттуда пару стопок книг. В основном детективы, все на русском.
"Я спросил, есть ли у них что-нибудь на украинском, – говорит Пантюшенко. – Долго искали. Потом принесли старые советские издания [Тараса] Шевченко и [Ивана] Франко".
Условия в колонии, со слов Богдана, были неплохие, но телефонные контакты с Викой и родными прекратились. Оставалось только писать письма. Раз или два раза в месяц Вика получала письма от мужа, читала и перечитывала их, перебирала пальцами страницы, к которым прикасались его пальцы, пока не выучивала все его слова наизусть. Вика посылала в колонию посылки раз в месяц через Красный Крест.
Однажды посол Франции в Киеве Изабель Дюмон пригласила четырех родных пленных – одного папу, двух жён, включая Вику, и одну сестру – в Париж, где они встретились с сотрудниками, которые занимались гуманитарными вопросами в рамках переговорного процесса "нормандского формата".
"Это был очень тёплый приём!" – вспоминает Вика те четыре дня в Париже.
Наконец 25 декабря 2017 года Вике и другим матерям и женам назначили встречу у президента Порошенко. Вика была на седьмом небе от счастья и предвкушения. Ирина Геращенко, которая занималась вопросами пленных в Минской переговорной группе, уже сообщила им, что готовится большой обмен, правда без деталей, добавила, что, возможно, в этот раз опять обменять удастся не всех. Вика пропустила эти слова мимо ушей. Её муж был в списке. Теперь он точно вернётся.
У неё даже сейчас не находится слов, чтобы описать своё состояние в тот момент, когда она узнала, что почти всех её подруг (матери и жёны пленных, объединенные одним горем и одной надеждой, к этому времени уже сдружились крепче родных) пригласили на приём к президенту в 13:00, а её и двух других женщин – в 15:00.
Она даже не слышала то, что ей говорит президент, когда стало ясно, что противоположная сторона в последний момент вычеркнула из списка её мужа. Надежда, казалось, растаяла в одно мгновенье, как недосягаемый мираж.
27 декабря 2017 года в Киев вернулся наводчик подбитого танка Иван Ляса. В ходе того обмена домой вернулись 76 украинских военнопленных. Киев передал "ДНР" 306 человек. Богдан продолжал оставаться в плену.
В январе 2018 года Пантюшенко перевели из колонии в Донецкое СИЗО. В камере даже был телевизор. В новостях российских каналов говорили про готовящиеся обмены.
Начались новые допросы. Против Богдана открыли уголовное дело. И наконец 1 августа 2019 года в Донецке прошёл суд, который длился не больше 25 минут. В основном он состоял из обвинительной речи прокурора. Обвинение частично строилось на статьях Уголовного кодекса Украины 1961 года и на статьях нового "уголовного кодекса" "ДНР". Богдану инкриминировали "посягательство на государственную власть, подготовку в террористических лагерях и осуществление диверсии – подрыв Путиловского моста".
"Мост был подорван, но не мной – это факт, – вспоминает Пантюшенко. – В суде я этого не сказал, потому что меня никто не спрашивал. Мне уже было все равно. Прокурор запросил для меня два пожизненных срока по двум статьям, 15 лет по третьей, и самое смешное – выплату компенсации за ущерб в 38 миллионов рублей. У меня уже не было сил смеяться. Речь назначенного мне адвоката состояла из двух предложений. Он попросил снисхождения для меня. В итоге мне дали 18 лет строгого режима".
24 сентября Пантюшенко, теперь уже официально осужденного заключённого "ДНР", перевели в Колонию №32, которая тоже располагается в Макеевке. 29 декабря прошлого года именно из этой колонии Богдана доставили на линию разграничения и передали украинской стороне.
На этом война танкиста Богдана Пантюшенко закончилась.
"Может, я и проиграл свой единственный бой, но свою пятилетнюю войну, я думаю, что выиграл, – говорит Богдан. – Я не предал родину и вернулся домой".
29 декабря 2019 года под объективами десятков камер в аэропорту Борисполь Богдан пожал руку президенту Владимиру Зеленскому и обнял свою жену Викторию. Его одиссея закончилась хорошо. Вика, по ее словам, так волновалась, что сначала даже не узнала мужа, который первым сходил по трапу самолёта.
Пятый президент Украины Петро Порошенко купил молодой семье квартиру в Киеве. На деньги, которые Виктория регулярно получала за мужа от министерства обороны и откладывала, им предстоит теперь ее обставить. Новые заботы. Наконец-то приятные.
"Все последние годы для меня было делом чести, чтобы Пантюшенко и другие пленные вернулись домой, – сказал в интервью Порошенко. – Богдан – настоящий герой".
