Владимир Путин и Реджеп Эрдоган 8 января в Стамбуле торжественно открыли газопровод "Турецкий поток", проложенный по дну Черного моря из Краснодарского края России в европейскую часть Турции. Разумеется, российский и турецкий президенты встретились не только для участия в радостной для них официальной церемонии. Между ними вновь накопилось слишком много проблем, в первую очередь связанных с ситуацией в Ливии и Сирии. Сумеют ли Путин и Эрдоган вновь найти общий язык?
Для Владимира Путина нынешний визит в Турцию – уже 12-й по счету, в том числе девятый – после переизбрания в 2012 году на третий президентский срок.
На прошлой неделе Реджеп Эрдоган заявил о начале отправки в Ливию турецких военных – в рамках соглашения с признанным ООН Правительством национального согласия Фаиза Сараджа в Триполи. В эфире турецкого телевидения Эрдоган в воскресенье сказал, что в Ливии будет создан операционный центр во главе с генерал-лейтенантом турецкой армии. Этот центр будет обеспечивать координацию сил, лояльных Сараджу и сражающихся против так называемой Ливийской национальной армии самопровозглашенного фельдмаршала Халифы Хафтара. С начала 2019 года Хафтар, которого поддерживают Саудовская Аравия, ОАЭ, Египет и Россия (хотя в Кремле официально этого не подтверждают), пытается захватить ливийскую столицу. При этом, по словам Эрдогана, на стороне Хафтара воюют более двух тысяч российских наемников из так называемой "ЧВК Вагнера".
Газопровод "Турецкий поток" протяженностью примерно в 930 километров состоит из двух ниток общей мощностью 31,5 млрд кубометров газа в год. Первая нитка предназначена для поставок газа турецким потребителям, вторая – для газоснабжения стран Южной и Юго-Восточной Европы. Москва объявила об окончании строительства обеих ниток газопровода в середине ноября прошлого 2019 года.
Однако, по некоторым данным, второй маршрут, для поставок в основном в страны ЕС (Венгрию, Хорватию, Словению, Австрию, Словакию и другие), не будет работать в полную мощность еще неопределенное время, так как Болгария, сама уже начавшая получать российский газ 1 января 2020 года, не сумела достроить его продолжение на своей территории. При этом 5 января, также торжественно, было объявлено, что газ по "Турецкому потоку" начал поступать в Грецию и Северную Македонию.
О сходстве, различиях и общности сегодняшних интересов президентов России и Турции, их взглядах на мировую политику и друг на друга в интервью Радио Свобода рассуждает кандидат политических наук, международный обозреватель Иван Преображенский:
– За общением Владимира Путина и Реджепа Эрдогана мир наблюдает уже много лет, и оно становится все более занимательным. Кто эти два лидера друг для друга сегодня?
– Если пользоваться метафорами, это два хищника, которые очень ловко нашли общий язык. У них разные интересы, но каждый раз они умудряются договориться так, чтобы не драться между собой, а разорвать, как добычу, кого-то третьего. Так случилось в Сирии, так они смогли договориться потом по поставкам российских вооружений и по всем трубопроводам и газу. И есть шанс, что они так же договорятся и по Ливии. Хотя сейчас ситуация кажется весьма сложной, и, в принципе, дело может идти к очередной русско-турецкой войне, только гибридной, на ливийской территории.
– Одна из главных тем встречи Эрдогана и Путина сейчас – торжественное открытие газопровода "Турецкий поток", который, что бы ни говорили в Москве, является в значительно большей степени политическим проектом, чем экономическим, и очень дорогостоящим. Путин, получается, опять добился поставленных им стратегических целей?
– Да, с учетом того, что поставки газа по "Турецкому потоку" и его продолжению пошли уже не только в Турцию, но и на Балканский полуостров, дальше в Болгарию и так далее. И, судя по всему, в этот раз Путину удастся "продавить" Болгарию на то, чтобы она все-таки (в отличие от ситуации с "Южным потоком", когда София в итоге отказалась участвовать в проекте) достроила по своей территории нужный трубопровод. Газ из "Турецкого потока" в обход Центральной Европы пошел сразу из России в Южную Европу. Это успех Путина – тем более на фоне того, как на последнем этапе строительства США при помощи санкций удалось остановить "Северный поток – 2".
– Есть мнение, что на самом деле "Турецкий поток" еще не достроен и у него пропускная способность будет невысока. Но это не важно, потому что важен лишь сам факт того, что он запущен. Так на что в этой ситуации больше обращают внимание как в России, так и в остальном мире – на реальность или на победные реляции?
– В России в принципе всегда больше обращают внимание не на реальность. Еще и потому, что (как многие подобные "коррупциоемкие", скажем так, проекты) "Турецкий поток", как в свое время "Южный поток", дает возможность заработать массе подрядчиков и субподрядчиков. Которых их заработки волнуют гораздо больше, чем общая реализация проекта. С этой точки зрения они свое уже, так или иначе, получили. С точки зрения политического действа Путин своего тоже добился – он пустил газ в обход Украины. Если ему не удалось это сделать с севера, то удалось с юга. А с экономической точки зрения (того, как на это смотрят многие конкуренты России по поставкам газа в Европейский союз, те же США) этот проект изначально был если не убыточным, то, мягко говоря, сомнительным в смысле прибыльности. И таким он и остается, и скорее всего, и будет, как и многие другие политические проекты Москвы.
С политической точки зрения Путин своего добился – он пустил газ в обход Украины
– Для Киева запуск "Турецкого потока" – это сильный удар или все-таки Украина его выдержит?
– Я думаю, что Киев его выдержит. "Турецкий поток" – это действительно не те объемы, которые могли бы полностью заменить собой российский газовый транзит по территории Украины. Для Украины принципиально в целом сохранить транзит российского газа, а объемы его уже не так важны.
– Реджеп Эрдоган после запуска "Турецкого потока" оказывается еще больше привязан к Кремлю – или, наоборот, он получает возможность удачнее давить на Москву в случае каких-то обострений?
– Скорее, конечно, это еще один рычаг давления. Эрдоган по всем практически проектам, по которым он сотрудничает с Москвой, оказывается скорее в положении выигравшего. В положении человека, приобретающего влияние на Кремль, а не наоборот. По большому счету Путин и Эрдоган всегда находят некий баланс своих интересов – за счет третьих сторон. Но в данном случае Эрдоган не сильно привязан к "Турецкому потоку". Анкара может обойтись без этого российского газа, а вот Москва с политической точки зрения очень привязана к "Турецкому потоку", это единственный трубопровод, который за последнее время удалось наконец запустить. Это трубопровод, по которому Россия имеет большие политические обязательства перед странами Южной Европы, в том числе, насколько я понимаю, и перед Австрией, то есть и перед Центральной Европой.
Путин и Эрдоган всегда находят некий баланс своих интересов – за счет третьих сторон
Любое торможение этого потока со стороны Турции для Москвы станет серьезной проблемой. Все это будет похоже, вероятно, на нынешние отношения России и Белоруссии, когда Владимир Путин не может полностью отказать Александру Лукашенко в его требованиях как по газу, так и по нефти. Потому что не может отказаться от транзита через Беларусь. Скорее всего, Эрдоган будет приблизительно так же пользоваться этим проектом.
– Не так давно, мы уже упомянули это, основным камнем преткновения в российско-турецких отношениях могла быть Сирия. Но в последний месяц вдруг им стала Ливия, где Москва и Анкара вроде бы поддерживают, причем военной силой, противоборствующие стороны. Конечно, Путин и Эрдоган сейчас встречаются, чтобы обсудить не только газ. Так придут они опять к согласию и по Ливии, и по Сирии, где им все еще тоже есть за что бороться, за тот же Идлиб?
– Чаще всего, по крайней мере так это было в Сирии, они договариваются – и, повторю, за счет третьих сторон. То есть интересы России и Турции продолжают не совпадать, но поскольку два этих авторитарных правителя говорят на понятном друг другу языке силы и баланса собственных интересов, они находят общее решение. В Сирии все было еще сложнее, поскольку Путину и Эрдогану требовалось одновременно учитывать интересы и Башара Асада, и той части сирийской оппозиции, с которой сотрудничает Турция, а еще и интересы США и Ирана. И тем не менее, они смогли договориться, и в том числе в какой-то момент уйти от прямого военного конфликта, который начался после того, как турецкие ВВС сбили российский самолет. Они сумели прийти к разделу территорий, к тому, что Москва и Анкара фактически поделили курдскую автономию в Сирии и за счет этого удовлетворили взаимно свои пожелания.
Так что если по этой же формуле они начнут делить что-то в Ливии, то весьма возможно, они договорятся. Но при этом надо понимать, что они всегда договариваются с позиции силы. Поэтому я не думаю, что конкретно на встрече 8 января Эрдоган и Путин сумеют подписать какое-то соглашение по Ливии. Они должны будут обозначить, скорее всего, наконец открыто свои интересы в этой стране. После этого будет произведен, так сказать, "смотр сил", возможно, будут даже некие столкновения, в идеальной ситуации – чужими руками, то есть этих двух ливийских правительств, которые воюют между собой, но с участием турецких и российских наемников или солдат (как это в реальности будет выглядеть – не знаю). И потом, после этого "смотра сил", будет подведен баланс и станет понятно, кто пользуется каким влиянием. И вот тогда они начнут договариваться и делить эту страну между собой прямо, как они уже частично поделили Сирию.
– Но вы полагаете, что этот странный, ситуативный союз Москвы и Анкары не имеет никаких шансов стать союзом прочным и долговременным, чего некоторые в мире опасаются?
В какой-то момент, когда баланс сил изменится, тот, кто посчитает себя более сильным, непременно атакует более слабого
– Я думаю, что при нынешних правителях, обладающих своими амбициями, нет. Во-вторых, слишком сильно отличаются интересы двух государств. Не может быть на нынешнем этапе никакого военного союза Москвы и Анкары, потому что Турция продолжает оставаться в НАТО и вряд ли из него выйдет, несмотря на все конфликты с Европейским союзом и с США. Если обратиться к истории – такого рода диктаторы практически никогда не вступают в долгосрочные союзы как раз потому, что они слишком похожи. И в том числе тем, что они, на самом деле, практически недоговороспособны. В какой-то момент, когда баланс сил изменится, тот, кто посчитает себя более сильным, непременно атакует более слабого.
– Так в силу схожести характеров, мировоззрения Владимир Путин где-то подсознательно может симпатизировать Реджепу Эрдогану, что называется, как "своему", даже с ним конкурируя?
– Да. Они, мне кажется, воспринимают друг друга, как это по-российски называется, "нормальными мужиками", людьми, с которыми можно разговаривать. Это не переговоры с условной Ангелой Меркель или представителями других либеральных, демократических, европейских режимов. Им гораздо проще найти общий язык, они наверняка испытывают определенные взаимные симпатии и главное – уважение.
– А насколько сильно такое поведение турецкого президента должно раздражать или как минимум настораживать Запад, в первую очередь США?
– США его поведение, безусловно, раздражает, и давно. Это видно и по тем санкциям, которыми США грозили и начали применять к Эрдогану после начала его военного сотрудничества с Россией. По официальным заявлениям американской стороны достаточно четко видно, как она воспринимает этот новый передел в Ливии, когда речь идет о российских наемниках или о боевиках, которых может перебросить туда Турция. То есть это однозначно негативное отношение и к российской, и к турецкой политике в отношении Ливии.
США однозначно негативно смотрят на этот "новый передел" в Ливии
Что касается, собственно, общей внешней политики Эрдогана, то это давний курс не только его, а в принципе всей турецкой правящей элиты, который серьезно обозначился после того, как к власти в Турции пришли, скажем так, коррумпированные исламисты. С одной стороны, это люди, преследующие в своей внешней политике цели достаточно исламистские с точки зрения применения и роли религии. А с другой стороны, люди, использующие свое пребывание у власти, свой правящий режим как возможность для личного обогащения, о чем мы знаем из коррупционных скандалов, из не такой давней турецкой истории – до попытки военного переворота 2016 года, когда там еще шла внутренняя политическая борьба между разными кланами. И было в какой-то момент, в частности, полицейское расследование и прослушка самого Эрдогана и его ближайшего окружения. Такой режим, скорее всего, не настроен на какие-то слишком близкие, союзнические отношения с кем бы то ни было, и именно эта причина становится главной для его конфликтов как с Европейским союзом, так и с США. При этом Эрдоган пытается извлекать максимальную прибыль из всех своих действий, а это требует свободы рук. Соответственно, это еще сильнее ослабляет его сотрудничество с США и с Европейским союзом внутри НАТО.
И к этому следует добавить, что нынешний президент США Дональд Трамп тоже человек, в общем, достаточно противоречивый, с серьезными авторитарными замашками – которые, конечно, ограничиваются американской политической системой. Но, тем не менее, они персонально постоянно сталкиваются с Реджепом Эрдоганом, и их амбиции противоречат друг другу. И в отличие от Владимира Путина, готового с Эрдоганом договариваться, Трамп, судя по всему, не настроен на то, чтобы так уж внимательно рассматривать и учитывать интересы турецкого президента. И это углубляет конфликт.
