Прошло достаточно времени для того, чтобы новости о преступлении, совершённом историком и бессменным руководителем одной из крупных российских организаций по исторической реконструкции Олегом Соколовым, исчезло из заголовков статей в газетах и на сайтах. Открытым пока остается вопрос о длительной безнаказанности Соколова, о том, почему власть имущие закрывали глаза на многие его не совсем невинные шалости. И дело, конечно, не в исторических познаниях о наполеоновской эпохе, которыми замечателен бывший уже преподаватель петербургского университета, пожалуй, даже не в самом доценте. Я полагаю, что по крайней мере отчасти дело в самом реконструкторском движении как таковом, в его роли и значимости для современной российской власти.
Реконструкция, историческая и военная, – увлечение международное, которое можно смело отнести к разновидности ролевых игр со всеми присущими признаками как и самого движения, так и психологических портретов его участников. Для многих это прежде всего форма эскейпизма, для некоторых – создание воображаемой реальности в силу нереализуемых потребностей в своей личной жизни. Сюда же можно отнести и категорию людей, которым не хватает острых ощущений в жизни, но которые при этом хотят их самостоятельно дозировать. Согласно проведенным исследованиям, приверженцев ролевых игр прежде всего отличают преобладание интуитивно-эмоционального начала, креативность и нелюбовь к определенности и ответственности, демонстративность, экзальтированность, циклотомность, а также в ряде случаев – сниженный уровень социального интеллекта.
Мне могут возразить: "Реконструкторы – не фрики". Действительно, принято считать, что основное отличие реконструкции от ролевых игр – больший акцент на внешнее в отличие от внутреннего, на форму, а не на содержание, что прежде всего должно выражаться в отсутствии каких бы то ни было религиозных и политических воззрений у участников, прежде всего ассоциированных с реконструированной эпохой. Я, будучи неплохо знаком с темой, смело могу утверждать: российское движение исторических реконструкторов пошло по своему, самобытному пути. Внутреннее идеологическое содержание здесь, пожалуй, даже более значимо, чем правдоподобность сцены и достоверность элементов обмундирования и снаряжения.
В СССР реконструкторы появились в конце 1970-х годов. Моё первое знакомство с ними произошло через приятелей из Московского историко-архивного института. Все действовавшие кружки реконструкторов тогда находились под эгидой Военно-исторического клуба, а организационно представляли собой отдельные группы, названные по полкам российской императорской армии. Основных периодов для реконструкции было два – Наполеоновская эпоха и Первая мировая война.
Обращало на себя внимание то обстоятельство, что все члены кружка представляли себя в образах офицеров царской армии, копируя их манеры и привычки, даже собрания кружков проводилось в духе тайных офицерских собраний. Соблюдались строгая дисциплина и чинопочитание, каждому участнику кружка присваивалось воинское звание, соответствовавшее штатному расписанию "его" полка. Меня поразило и наличие материалов и литературы, не только недоступной в ту пору для обычного человека, но и достаточно крамольной даже в те относительно травоядные времена. Литература в основном была эмигрантского толка: публикации Русского общевоинского союза, включая журнал "Часовой", произведения деятелей белого движения, включая популярного ныне Ивана Ильина, даже отдельные материалы о русском коллаборационизме периода Второй мировой войны.
Для реконструкции военной формы периода Первой мировой члены кружка получали со складов советскую военную форму образца 1943 года, созданную по подобию дореволюционной. И, пожалуй, основное: все участники движения придерживались идеологии добровольческого движения или "белого дела". Это идейное течение в среде русского офицерства базировалось на православии, национально-государственном принципе единой и неделимой России как свободно осознанной альтернативе коммунизму, анархизму и сепаратизму. Вне всякого сомнения, подобная деятельность не могла проводиться без пристального контроля и даже координации со стороны на тот момент ещё советских спецслужб. Как выяснилось впоследствии – это было сделано не напрасно.
Соколов – это не Урфин Джюс, оживляющий деревянных солдат
В начале 90-х годов такое мировоззрение хорошо вписывалось в линию администрации Бориса Ельцина, направленную на борьбу с коммунистами и преодоление советского наследия. Дореволюционные и белоэмигрантские ценности были отчасти реабилитированы под сенью вновь принятого в качестве государственного флага России триколора. Оказались полезными и отдельные члены групп исторических реконструкторов: своё достоинство офицеров и добровольцев кое-кто из них отправился подтверждать в "горячих точках" вроде Абхазии, Приднестровья и бывшей Югославии. Эти люди составили гребень первой волны постсоветских "патриотов-пассионариев", первый пехотный отряд эпохи гибридных войн.
В 2000-е годы и администрация Владимира Путина не нуждалась в борьбе с коммунизмом. Напротив: возникла необходимость уйти от лобового противопоставления российского и советского. Однако остались актуальными вопросы укрепления государственного патриотизма при наличии неопределенной государственной идеологии. Вся историческая реконструкция была просто "подложена" под государство. Если в начале существования движения о нём отчасти можно было говорить как о марионетке, то теперь оно превратилось в надетую на руку власти театральную куклу бибабо. Историю стали реконструировать "в нужном ключе". Отряды "Русского мира" и проекта "Новороссия" на первом этапе формировались за счёт добровольцев-патриотов на уже имеющейся на вооружении идеологии. Оружие на первом этапе украинской войны тоже не слишком сильно отличалось от того, которым государственные структуры снабжают реконструкторов при их "мирных постановках". Добровольцы-патриоты такому режиму, как нынешний российский, будут нужны всегда – необязательно за рубежом, необязательно с какими-то особыми профессиональными навыками. Их просто нужно иметь под рукой достаточно много.
Доброволец-патриот – это не какой-то особенный российский феномен, но продукт, производимый в том числе из годного контингента реконструкторско-военно-патриотически-исторических клубов, получающих государственное финансирование и накачанных патриотической пропагандой. Контингент ролевой, ищущий своё место, где можно хоть ненадолго и ненамного, но приобрести жизненную цель и социальную значимость. И Соколов – это не Урфин Джюс, оживляющий деревянных солдат. Не стало его – ничего не поменяется, не будет даже имиджевой бреши, на работу системы это не влияет. Будет нужно – со временем появятся Орлов или Петухов. Он – как и многие остальные, в том числе и как те, кто забивали кувалдой в Сирии невооруженного дезертира: одновременно и система, и её продукт. Ограничивать таких людей, ставить их в рамки – значит противоречить самой системе. Которая, как всякая система, может давать сбои или выбрасывать отходы в атмосферу.
Сергей Елединов – специалист по управлению
Высказанные в рубрике "Блоги" мнения могут не отражать точку зрения редакции
