Отец Яны Савчук, убитой своим сожителем через полчаса после того, как вызванный ею наряд полиции уехал со словами "если вас убьют, обязательно приедем", подал иск к Министерству внутренних дел России с требованием возместить ему моральный ущерб в размере 5 миллионов рублей. Рассмотрение этого иска будет происходить на фоне продолжающихся споров вокруг закона "О профилактике семейно-бытового насилия", нынешней редакцией которого недовольны ни сторонники, ни противники его принятия.
Три года назад, 17 ноября 2016-го, 37-летний житель Орла Андрей Бочков избил до смерти свою сожительницу Яну Савчук. Эта история получила широкий резонанс из-за действий сотрудницы полиции Натальи Бакшатовой, которая за полчаса до убийства приезжала по вызову Савчук из-за угроз Бочкова, но после непродолжительной беседы с ними обоими уехала, заявив напоследок, что полиция вообще обычно на такие вызовы не выезжает. Спустя неделю была опубликована аудиозапись разговора Бакшатовой и Савчук. "Девушка, если что-то случится, вы выедете? Что значит: не выезжаем?" – спросила Савчук. "Конечно. Если вас убьют, мы обязательно выедем, труп опишем, не переживайте", – ответила участковая. Убийство произошло через полчаса после этих ее слов.
О том, что приехавший по вызову Савчук наряд полиции был недоволен самим фактом вызова на семейную ссору, позже вспоминал в своих показаниях на суде по делу Бакшатовой и один из грузчиков, которых Савчук вызвала, чтобы увезти вещи из дома Бочкова. Фраза "если вас убьют, мы обязательно выедем" стала символом цинизма полицейских по отношению к простым гражданам, а саму трагическую историю Яны Савчук с тех пор часто приводят в пример сторонники скорейшего принятия в России максимально жесткого закона, защищающего жертв домашнего насилия.
В 2017 году Андрей Бочков был приговорен к 13 годам лишения свободы строгого режима, а Наталья Бакшатова в июле 2019-го – к 2 годам в колонии-поселении. Впрочем, перед тем, как приговор Бакшатовой вступил в силу после отклонения ее апелляции Орловским областным судом, уже бывшая участковая успела съездить в Москву на программу "Прямой эфир" с Андреем Малаховым – там она еще раз заявила о своей невиновности, сославшись на то, что "делала все по инструкции" и не имела законных оснований задерживать Бочкова.
4 декабря Александр Савчук, отец Яны, подал иск к управлению МВД по Орловской области, требуя возместить ему моральный вред от действий Натальи Бакшатовой в размере пяти миллионов рублей. Рассмотрение этого иска пройдет на фоне споров о готовящемся к принятию Госдумой законе "О профилактике семейно-бытового насилия". Нынешнюю редакцию законопроекта критикуют и сторонники, и противники его принятия. Первые считают главным недостатком тот факт, что из-под действия закона будут исключены все преступления, уже описанные в административном и уголовном кодексах, поэтому жертвы домашнего насилия будут вынуждены месяцами обивать пороги правоохранительных структур наряду с "обычными" пострадавшими от побоев и других подобных действий. Вторые, в числе которых, например, представители Русской православной церкви, уверены, что проблема домашнего насилия раздута иностранными НКО, а новый закон подрывает институт семьи. О том, что проблема домашнего насилия в России является "достаточно преувеличенной", заявил даже заместитель министра юстиции России Михаил Гальперин, вызвав тем самым волну возмущения со стороны родственников женщин, ставших его жертвами.
В большом интервью Радио Свобода Александр Савчук рассказывает, зачем он решил судиться с МВД, и объясняет, почему он считает саму идею принятия отдельного закона "О профилактике семейно-бытового насилия" прямым следствием неэффективности правоохранительных органов.
– Почему вы решили подать этот иск и именно на такую сумму?
– Прошло практически три года после того несчастного случая, преступления, когда я потерял свою единственную дочь. Огромное количество времени. И все, кто виновен в этом преступлении, никаких материальных ценностей не имеют. То, что Башкатовой дали всего два года, это для нее ерунда. С нее брать практически нечего. Поэтому мы решили, что ответчиком должен быть МВД России. Я думаю, что подбор кадров и все, что там творится, то, как они друг на друга начали перекладывать ответственность… Я думаю, что правильно будет, если будет отвечать тот орган, где работала эта Башкатова. Что касается суммы, мы посоветовались с адвокатом и решили, что это будет адекватно. Я потерял свою единственную дочь, сколько я потерял времени, сколько я потерял здоровья, у меня с 2016 года давление ниже 200 не опускается почти.
– Вы вините в случившемся персонально Наталью Башкатову или всю систему, частью которой она являлась?
– Наталья Башкатова – порождение этой системы. Она утверждала, что она была "никто", когда поехала на этот вызов. Хоть она и была старшей по званию, но она ни за что не отвечала, не могла ни арестовать, ни задержать этого Бочкова. Никто у них ни за что не отвечает – приехали, уехали, опишем ваш труп. А защитить человека... Моя дочь боялась этого Бочкова. Она не знала, что делать. Она даже мне боялась позвонить, хотя я ее уже несколько раз выручал, вывозил оттуда. Ей никто не помог. Они (полицейские. – Прим. РС) приехали втроем, пускай даже один из них водитель был. Они имели право хотя бы его задержать, объяснения с него взять, они должны были, просто обязаны были, но они ничего не сделали, сказали, у нас другой вызов, если что, мы приедем и опишем труп. И потом почти начали обвинять меня, что я плохо воспитывал свою дочь, которой, извините, уже 36 лет. Я, конечно, могу ей что-то объяснить, но вопрос – послушает ли она меня.
Виновата сама система
Я думаю то, что Башкатова получила два года, может быть, это ей урок будет. Может быть, на ее примере кто-то подумает. А, в основном, мне кажется, виновата сама система. Кто не сталкивался с домашним насилием, он не поймет этого, а мы сталкиваемся с этим. Никто же не прогнозирует такие случаи. Убили, и все, а мы рассуждаем – то ли было это насилие, то ли не было, кто виноват. Виновата сама система МВД. Как Башкатова попала на эту работу? У нее муж был несколько раз судим. Кто проверял? Как она высшее образование получила юридическое?
– После этого случая вы, наверное, гораздо больше стали общаться с сотрудниками правоохранительных органов, чем до этой трагедии. Перед вами кто-то извинился, предлагали ли вам какую-то компенсацию, не 5 миллионов, но хоть какую-то?
– Три года прошло, но никто не звонил, не посочувствовал. Башкатова просто смеялась в лицо. Они думали со своим адвокатом, что ей никогда ничего не будет. Это было издевательство. На каждом заседании они утверждали, что она не виновата, а виноват отец, виновата сама Яна, что она такая выросла. Со мной вообще никто не разговаривал. Последний раз, когда мы были в Москве в программе у Малахова, она сказала: "А вы помните, я к вам подходила, свои соболезнования выражала". Какие соболезнования?! Это было в больнице, когда Яна еще была жива! Они прикидываются нищими, но Бакшатова ездит на "Камри", живет в двухэтажном доме.
– Что надо изменить в этой самой системе, чтобы такие случаи не происходили?
– Это, конечно, тяжелый случай. Эти органы столько прошли всяких проверок, переаттестаций, но ничего не изменилось. Я не знаю, зачем эта Бакшатова пошла в полицию, если она с людьми не может общаться. Это человек, который там работает просто для того, чтобы там работать, и все. Простой человек для полиции, можно сказать, никто. Сколько раз я ходил, когда Бочков кота Яны убил, например. Дочь несколько раз вызывала полицию, писала об угрозе убийства, он ее на речку привозил, угрожал в воду выкинуть. Это как терроризм, но никто ничего не делал. Все время был отказ или административный штраф. А что для него штраф, если он три раза уже сидел – за наркотики, за изнасилование с угрозой убийством.
Простой человек для полиции, можно сказать, никто
– Люди как Башкатова, как вы сами сказали, это порождение системы. А в чем главная проблема этой системы? Надо брать каких-то других людей, по-другому относиться? Что в этой системе можно попробовать изменить?
– Я считаю, что должен быть отбор кадров. Людей таких искать, которые к людям относятся как к людям, а не просто "приехал – уехал", день прошел – и ладно. Для чего они приезжают? Пацанов погонять, которые пиво на улице пьют, или ходят пьяных по остановкам собирают. Мы живем в тихом переулке, я своего участкового еще не видел ни разу. Если даже я прихожу сам, там закрыто всегда. Система и есть система: при советской власти было практически так же, а сейчас, может быть, еще хуже стало.
– Недавно заместитель министра юстиции России сказал, что масштабы проблемы насилия в семье в России "достаточно преувеличены". Вы, наверное, и сами так считали до истории с вашей дочерью?
– До истории естественно… Нет, не то что считали. Наверное, так считает любой простой человек, которого это не касается. У меня трудное детство было, мама была в деревне, она приехала сюда, в Орел, в 56-м году. Отец был тоже не пушистый: и пил, и убегали от него, и мать он бил, может, и меня бил, я не помню. Мы выросли в этом. Может быть, тогда это считалось, что раз бьет – любит. Насилие по жизни, наверное. Поэтому мы к нему так и относимся. Вот кто вырос в тепличных условиях, он никогда не поймет. Может быть, заместитель министра вырос в таких тепличных условиях, у него родители были добрые и хорошие, ему, естественно, не понять. Это надо спросить у того, кто страдал от этого. Вот если такого человека поставить на место этого замминистра… Насилие – это не когда один раз подошел и избил. Это когда годами, постоянно в семье происходит, когда запугивают человека, когда он боится. Как моя дочь: она боялась уже мне позвонить, боялась своих друзей на день рождения позвать. Приходила мама Бочкова с сестрой, и они сидели втроем. Он ее не бил в то время, ничего, но он ее запугал так… Разве это не насилие? Это насилие, но моральное, так можно сказать.
– Русская православная церковь тоже выступает против этого закона.
– Русская православная церковь… Я не знаю, закон, наверное, хорош тогда, когда он действительно работает. Вот если бы была какая-то профилактика этого насилия... Тот же самый участковый должен проводить эту профилактику. Он же знает, что там пьют, там дети в семье... Вот эти люди должны работать, а они не работают, один пишет бумажки, другой отчеты. Опорные пункты тут понаделали, а что толку? Вечером приходишь, а он: "Я занят". Приходит и весь день бумажки перекладывает, никто же не ездит, профилактику не проводит. Если бы все было настроено, то и этот закон был бы не нужен. А церковь... Мы к ним ходим, свечки ставим за упокой дочери, вот и все.
– Если вам представится возможность обратиться к другим родителям, что бы вы им посоветовали, чтобы то, что произошло с вами, не произошло в их семье?
– Это для меня тяжелый вопрос: я очень мало с Яной жил. Мы с моей первой женой разошлись, когда ей было 4 года всего. В воспитании я, конечно, участвовал, но не каждый день. Если бы назад вернуть, я, может быть, по-другому бы все сделал. А посоветовать людям можно так: не контролировать больше, а вникать в жизнь детей. Вот я сейчас думаю – если бы я больше вопросов ей задавал, как-то интересовался, с подругами, друзьями ее общался, этого, может быть, и не было бы. Тысячу раз мы и говорили ей, я и забирал ее от него, мы мать его вызвали, чтобы она забрала его. Но что с ним с пьяным сделаешь? Женщины… Она его боготворила, любила, лечила, детей хотела от него заводить. Я бы посоветовал вникать больше в жизнь – дочери, сына, внука. И тогда, может быть, чем-то мы поможем. Такие уроды, как Бочков, рождаются всегда, они всегда есть в нашем обществе. С этим ничего не поделаешь.
Адвокат Андрея Савчука Сергей Локтев, сотрудничающий в рамках этого дела с правозащитной организацией "Зона права", говорит, что сумма в 5 миллионов рублей, которую отец Яны Савчук хочет отсудить у МВД, обоснована размерами компенсаций, которые выплачивает по схожим делам Европейский суд по правам человека. Если суд откажется удовлетворять требования Савчука в полном объеме, Локтев со своим подзащитным также намерены подать жалобу в ЕСПЧ.
