В Беларуси и России в этом году отмечают 110 лет со дня рождения Андрея Громыко, министра иностранных дел СССР на протяжении 28 лет. Его политическая карьера началась при Сталине, а последнее повышение он получил уже при Горбачёве. Для сложного послевоенного периода это редкая живучесть в кремлевских верхах. Имя Громыко неразрывно связано с формированием политики Москвы в отношении Запада в период холодной войны. Юбилей Громыко отмечали даже в Катманду, столице Непала, где на открытии фотовыставки присутствовал шерпа Аппа Тенцинг, рекордсмен по числу восхождений на Эверест.
Громыко, белорус по национальности, является ключевой фигурой в создании Организации Объединенных Наций. Тон и направление советской внешней политики в 1940-х, безусловно, определялись только Сталиным, однако практическое воплощение деталей оставляло небольшую лазейку для личной инициативы. Бытует мнение о том, что молодой выходец из деревни Старые Громыки близ Гомеля произвел благоприятное впечатление на кремлевского горца при их первой встрече, в результате чего 30-летнего Громыко направили советником посольства СССР в Вашингтон. Позже в своих мемуарах он описал это событие как случайность. Следует, однако, помнить, что к началу политического восхождения Громыко аппарат Наркоминдела был практически разгромлен в результате ежовских репрессий и Сталину срочно нужно было заполнить вакансии перед началом Второй мировой войны. Свободное владение английским языком в сочетании с рабоче-крестьянским происхождением и высоким ростом сыграли, видимо, решающую роль в том, что молодой Громыко был замечен наркомом иностранных дел Вячеславом Молотовым и переведен на работу в Наркоминдел.
В октябре 1944 года 35-летний Громыко возглавил советскую делегацию на конференции в усадьбе Думбартон-Окс, США, где представители стран антигитлеровской коалиции приняли решение о создании ООН. С этого момента и до конца 1940-х годов Громыко оставался лицом СССР в этой организации. Он прославился рекордным количеством блокировок решений Совета Безопасности (26 вето за первые два года работы организации), а также непроницаемым выражением лица, которое только изредка озарялось чем-то напоминающим ухмылку. Одно из известных вето Громыко – блокировка предложения о введении международного контроля над атомным оружием. Конечно, Сталин в то время не согласился бы пойти на такой шаг, поскольку до испытания первой советской атомной бомбы оставалось больше года (август 1949 года).
По причине своей молодости и статной фигуры Громыко быстро стал популярным в американских средствах массовой информации, однако настойчивые попытки западных журналистов выудить неформальные детали его личной жизни встречали решительный отпор. На вопросы личного характера Громыко отвечал, что его персона его самого не интересует.
На Потсдамской конференции в июле 1945 года молодой американский журналист Джон Кеннеди попытался получить интервью у Сталина, с чем, понятно, ему не повезло. Однако в качестве отступного советские пиарщики "подбросили" ему Громыко. На фотографиях второй встречи Громыко с Кеннеди в сентябре 1961 года бросается в глаза сердечная манера американского президента, который не только крепко пожал советскому министру руку, но и дружески похлопал его по плечу. Полушутя Громыко припомнил Джону Фицджеральду их первую встречу, а годы спустя лестно отзывался о Кеннеди-журналисте. Политические качества американского президента Громыко оценивал более сдержанно. Их вторая встреча прошла как раз в кулуарах ООН во время открытия 16-й Генеральной Ассамблеи. В то время ООН была молодой организацией, с ней связывались надежды на прочное укрепление мира, а одетая в стекло, плитку и алюминий штаб-квартира на восточной стороне Манхэттена воспринималась верхом шика и изящества. Джон и Жаклин Кеннеди дали обед в честь избранных дипломатов и глав государств, Андрей Андреевич с супругой Лидией попали в число приглашенных.
В третий и последний раз Громыко и Кеннеди встретились на пике Карибского кризиса в октябре 1962 года, когда СССР и США находились на волоске от использования ядерного оружия. Воспоминания свидетелей той встречи разнятся. По версии самого Громыко, разговор шёл в основном о расщеплённом стеной Берлине и президент не затрагивал напрямую вопрос о советских ракетах на Кубе. По другой версии, Кеннеди напрямую спросил Громыко о наличии этих ракет. Глядя президенту прямо в глаза, кремлёвский дипломат ответил, что советских ракет на острове нет и не было. Кеннеди понял, что ему говорят неправду, однако воздержался от конфронтации.
После одной особенно продолжительной и неудачной сессии Совбеза Громыко сказал, что готов проголосовать за резолюцию, если перед всеми утвердительными предложениями поставят частицу "не"
В первые два года работы ООН (1946–1947 годы) у советского постпреда не было своей резиденции. Громыко вместе с супругой и детьми разместился в съемных апартаментах в гостинице Plaza рядом с входом в Центральный парк Манхэттена. Известно, что по утрам Громыко регулярно поднимал гантели, потом совершал прогулку в парке, а после завтрака вдавался в чтение крупнейших нью-йоркских газет. В часы досуга он любил играть в шахматы и часто ходил в кинотеатр рядом с гостиницей. Среди любимых картин Громыко – "Унесённые ветром", которая подверглась резкой критике в сталинском СССР за "романтический образ рабовладельчества".
В то время штаб-квартира ООН ещё не была отстроена, заседания Совета Безопасности проходили в здании колледжа Hunter в районе Бронкс, а потом в Лейк-Соксес недалеко от Нью-Йорка. По воспоминаниям участников тех событий, такая обстановка создавала непринужденную атмосферу. Дипломаты, клерки и технический персонал свободно общались друг с другом, вместе завтракали и обедали, обменивались в буфете сплетнями и новостями дня. На заседаниях Совета Безопасности Громыко сохранял свою непроницаемую маску, однако во время перерывов расслаблялся и был не прочь подшутить над своими коллегами. Говорят, что после одной особенно продолжительной и неудачной сессии Совбеза он сказал, что готов проголосовать за резолюцию – если перед всеми утвердительными предложениями поставят частицу "не".
Несмотря на отличное владение английским, на официальных выступлениях в ООН Громыко предпочитал пользоваться русским языком; он часто перебивал и исправлял, если перевод его не устраивал. Когда решался вопрос о расположении постоянной штаб-квартиры ООН, Громыко настаивал на том, что центр организации должен располагаться именно в США, в Нью-Йорке, поскольку это якобы предоставляло равные условия для дипломатов с разных континентов. На самом деле это согласованное со Сталиным предложение носило стратегический характер: расположение штаб-квартиры в США сделало практически невозможным выход принимающей страны из организации.
Феноменальная память Громыко производила впечатление на всех, кто имел с ним дело в годы его активного участия в работе ООН. Во время выступлений других дипломатов он делал быстрые пометки карандашом в маленьком блокноте, а иногда закрывал глаза, и присутствующим казалось, что он дремлет. Но когда Громыко поднимался на трибуну, то часто подробно комментировал предыдущие высказывания.
После ухода с поста постпреда Громыко по-прежнему часто появлялся в штаб-квартире ООН, после 1957 года – уже в качестве бессменного министра иностранных дел. Он сидел рядом с Хрущевым во время открытия Генассамблеи в 1960 году, когда советский премьер в знак протеста стал стучать ботинком по столу. В октябре 1963 года Громыко привез на своём лимузине советских космонавтов Юрия Гагарина и Валентину Терешкову, на пресс-конференции в штаб-квартире ООН они произвели фурор.
Выступая на посвященной Громыко фотовыставке в штаб-квартире ООН, Генеральный секретарь Антониу Гутерриш напомнил, что советский дипломат предпочитал "десять лет переговоров одному дню войны". Генеральный секретарь выразил сожаление по поводу того, что теперь некоторые политические игроки предпочитают "десять лет войны одному дню переговоров".
Никола Крастев – журналист, бывший сотрудник пресс-офиса Генерального секретаря ООН
Высказанные в рубрике "Блоги" мнения могут не отражать точку зрения редакции
Фотографии из архива ООН
