Рэперы Тимати и Гуф своим новым клипом "Москва" воспели мэра города Сергея Собянина. Один – совершенно осознанно, другого использовали "втемную". Почему "звезды", то ли поп-, то ли рэп-культуры, жмутся к власти? И вправду любят? Обсуждают музыкальный критик Артемий Троицкий, телевизионный критик Александр Мельман, театральный режиссер и политик Александр Гнездилов. По вотсапу – Гуф. Ведущая программы "Лицом к событию" Елена Рыковцева.
Полная видеоверсия программы
Елена Рыковцева: Событие случилось очень смешное: в день выборов вышел клип на YouTube, который назывался "Москва", любовный клип, созданный двумя знаменитыми рэперами – это Тимати и Гуф. Этот клип вызвал такую реакцию невероятную совершенно – полтора миллиона дизлайков. Это нужно ухитриться собрать такую реакцию, потому что чтобы поставить дизлайк на YouTube, вы должны быть там зарегистрированы, у вас должен быть аккаунт. Это действительно событие в мире рэпа и событие, наверное, в мире выборов. С нами Александр Мельман и Александр Гнездилов. К нам присоединится Артемий Троицкий, музыкальный критик. Это смешно и не смешно. Потому что эти люди, которые создали клип, они вынуждены были его закрыть, они его уничтожили, но дело их живет. После того, что они убили этот клип, его все-таки на других ресурсах дублировали. Но если все это действие происходит на роскошных фонах Москвы, то те, кто воспользовались их текстами, они под это подкладывали другие фоны Москвы. Мы сейчас посмотрим, что получилось у других людей при пользовании этим клипом.
Елена Рыковцева: Вы видели сам оригинал?
Александр Гнездилов: Я наслаждался этим шедевром. Имел счастье, наслаждался им два дня, наслаждался количеством дизлайков. Самое большое удовольствие были комменты, потому что там развернулось народное творчество. Брали первые две строки "Я не хожу на митинги и не втираю дичь" и добавляли к ним следующие две, которые, как правило, рифмовались с именем-отчеством Тимати или с именем-отчеством почему-то Сергей Семенович. Но, к сожалению, практически все, что я запомнил из тех комментариев, которые были под этим удаленным видео, я не могу воспроизвести в эфире, даже приблизительно намекнуть на суть тех процессов, которые там описывались. В целом народ дал достойную оценку этому творению.
Елена Рыковцева: Мы покажем еще, конечно, объяснения, которые дали участники этого клипа. Как вы объясняете эту реакцию невероятно острую? Никогда еще в истории YouTube русского не было такого количества дизлайков.
Александр Мельман: Это, что называется, данная людям в ощущении такая реакция проявилась. Наверное, они попали, два рэпера, в какой-то тонкий психологический момент, надо отдать им должное, кстати, они задели что-то такое больное у москвичей. Другое дело, что так ориентироваться на эти дизлайки я бы не стал, потому что мало ли, что пишут люди, толпа. Тем не менее, мне кажется, действительно они попали в какую-то точку, в какую-то боль людей, люди понимали такой официоз, лизоблюдство, особенно Тимати. Тимати всегда так живет. Он хороший музыкант, но так сближаться с властью... Это не то, что протестное голосование, просто в этом видна фальшь, она просто лежит на поверхности, люди отреагировали.
Елена Рыковцева: Что задело? То, что сервильный Тимати, мы знаем. Мы покажем его историю. Как вы думаете, что такое задело? Может быть такое, что этот шум, гам и эти полтора миллиона – как-то связано с выборами?
Александр Гнездилов: Я думаю, что тут есть как раз совмещение двух факторов. Действительно в тот момент, когда в Москве существует огромное протестное движение, помимо тех десятков тысяч людей, которые выходят на улицы, есть еще сотни тысяч людей, которые на выборах голосуют за оппозицию, они по разным причинам не выходят, но тем не менее, они в целом согласны с теми критическими оценками в адрес властей, которые звучат в последние месяцы. Это тот самый момент, когда проходит голосование, когда мы видим электронное голосование, которое кардинально расходится с результатами голосования на участках, мы видим подавление протестов и так далее, а с другой стороны, есть своего рода культурный феномен. Потому что рэп – это довольно специфическая музыка, это музыка протеста, это музыка изначально афроамериканцев, это протестная музыка окраин, протестная музыка трущоб. Когда богатый человек использует ее как игрушку, когда для него это мода, желание попасть в тренд, он не просто играется в творческом отношении, музыкально, но он еще и начинает пытаться посредством рэпа поддерживать существующую власть, демонстрировать роскошь потребления небольшой верхушки населения, элиты, то в результате жанр рэпа, про который молодежь достаточно хорошо знает, что это такое, про что тексты западных рэперов, про что тексты наших настоящих рэперов, – это входит в непримиримое противоречие с тем, о чем он поет. И вместе с остротой политического момента эти две волны слились, в результате получилось такое цунами, которое просто снесло.
Елена Рыковцева: Мы сейчас послушаем Гуфа, человека, который на самом деле попал как кур в ощип во всю эту историю. Тимати давно работает на всякого рода власть, а этот вообще ни сном ни духом. Давайте послушаем, что он в своем инстаграме сказал по факту этого скандала.
Елена Рыковцева: Жалко человека. Кстати говоря, он не против был пообщаться с нами в эфире сегодня, он на гастролях. Попросил его продюсер вопросы прислать ему, он ответит по ватсапу. Он вопросы получил, по ватсапу писать ответы не будет, может быть, выйдет с нами в эфир, но я очень сомневаюсь. Давайте послушаем, что Тимати говорил, который никак не может пожаловаться, что его "поюзали", потому что он это все делал, думаю, хорошо понимая для чего.
Елена Рыковцева: Конечно, не было цели обидеть, наоборот, полюбить. Цель была показать, как мы любим город и его руководство. Вызывают доверие слова Гуфа о том, что я не знал, что я делаю?
Александр Мельман: Я с Александром не во всем согласен, в его оценке того, что молодежь знает и считает музыку рэп. Рэп, с моей точки зрения, давно стал официозом. Вернее, есть подразделение на действительно настоящих рэперов, – их, по-моему, не так много, которые держат протестную марку, – и этого официоза. Это как русский рок, который выродился тоже в такой официоз, а начинал он из подполья, андеграунд. Еще в 70-х – начале 80-х годов это был настоящий в этом смысле рок, потому что рок – это прежде всего смысл. Так и рэп. Мы знаем, насколько это успешные люди, как в принципе их все устраивает. Тимати действительно символ всего этого. А этот молодой парень второй, ему нужно было как-то оправдаться, потому что он должен, что называется, сидеть на хайпе, а здесь хайп его не принял, он теперь будет один. Может быть, что-нибудь поймет. Другое дело, что я не хочу никого учить. Это как Константин Богомолов, он так решил, что будет доверенным лицом Собянина – это его, с одной стороны, право, а с другой стороны – как интеллигенту сближаться с властью, я это не понимаю. Но каждый решает для себя такие вопросы.
Елена Рыковцева: Вы видели этот клип, вам казалось, что это люди осмысленно поют то, что мы слышим?
Александр Гнездилов: Я обратил внимание, что там первая часть, которую поет Тимати, и вторая часть, которую поет Гуф, они немножко разные. Все наиболее одиозные вещи про бургер, Собянина и прочее были как раз у Тимати. Поэтому я не знаю, как это записывалось, но я теоретически готов допустить, например, что каждый получил свою часть текста и писал ее в студии по отдельности. Поэтому здесь действительно вполне может быть. Я просто исхожу из презумпции доверия к любому человеку. Если Гуф говорит, что он не знал, что это будет, и наиболее спорные вещи, которые вызвали насмешки в соцсетях, принадлежали голосу Тимати, то я могу допустить, что в данном случае Гуфа действительно поюзали. Я хотел бы согласиться с Александром. Во-первых, мне кажется абсолютно точным сравнение с ситуацией в рок-музыке. Точно так же, как и в рок-музыке, есть контраст между тем, что происходит на Западе, и тем, что происходило у нас. Рок-музыка родилась как музыка протеста, хиппи, свобода, она была неотделима от борьбы против вьетнамской войны, от политических движений 60-70-х и далее годов. Точно так же рэп-концерты в США очень часто прекращает полиция из-за содержания текстов, о чем эти люди поют со сцены. Мы можем соглашаться с ними, не соглашаться, есть часть экстремистских высказываний в рамках защиты интересов черного населения, как они понимают эти интересы, как они понимают их защиту. А у нас и то, и другое оказалось в значительной степени стилевым подражанием. Когда дело дошло до определения гражданской позиции, оказалось, что, к счастью, далеко не все, есть, например, Юрий Шевчук, есть Михаил Борзыкин с "Телевизором", есть Андрей Макаревич, хотя у него были разные периоды в жизни, тем не менее, оказалось, что значительная часть нашей рок-музыки – это настроения, это эмоция, это неосознанная позиция политическая, эмоциональная свобода не переходит в свободу содержательную. То же самое происходит с рэпом, особенно, когда это связно с Тимати. Ведь он же не зря упомянул бургер – это бизнес.
Елена Рыковцева: Артемий, вы думаете, из-за чего такой абсолютно невероятный взрыв эмоций? Никто не удивляется, что эти музыканты обслуживают власть, особенно Тимати. Откуда взялись эти полтора миллиона дизлайков?
Артемий Троицкий: Я думаю, что этот клип оказался в нужное время в нужном месте. Он стал замечательным постскриптумом, такой вишенкой на верхушке торта после тех замечательных выборов, которые прошли в Москве и по всей России. Я так думаю, что огромное количество людей, в том числе молодых людей, просто не имели возможности как-то высказаться во время выборов, им было противно голосовать за это все. Такие политически подкованные ребята, они практиковали "умное голосование" Навального, голосование по совести или что-то еще, но огромное большинство при том, что они ненавидят это все, что вы сейчас показываете, они ненавидят ментов, они ненавидят власть, они ненавидят того же оленевода Собянина и так далее, но возможности высказаться у них не было, в выборы они не верят. А тут им представилась замечательная возможность, если не по "Единой России" и не по Собянину шмякнуть как следует кулаком, хоть по их этим Тимати. Гуф, я так понимаю, просто потерянный парнишка. Я думаю, это произошло тоже неслучайно, потому что есть гораздо более популярные. Егору Криду уже досталось, поскольку он выступил на каком-то из этих штрейкбрехерских концертов во время субботних гуляний, получил за это тоже свою порцию ненависти в интернете, тоже как-то извинялся. Так что Егор Крид уже научен горьким опытом. Теперь научили и Гуфа. Я думаю, и Тимати получил очень серьезный удар по башке, сильно жалеет о том, что он ввязался во всю эту затею с Собяниным. Хотя я не сомневаюсь в том, что, в отличие от Гуфа, он точно за это деньги получил и наверняка немалые. Верность слуг оплачивается нынешними безбрежно богатыми властями достаточно щедро.
Елена Рыковцева: Мы как раз посмотрим сейчас историю отношений с властью именно Тимати.
Елена Рыковцева: Я еще добавлю, Артемий заговорил о штрейкбрехерских концертах, а ведь был такой концерт на проспекте Сахарова, когда нужно было показать, что на наш концерт приходит гораздо больше народу, чем на ваши митинги, там участвовал абсолютно тот же советский "Голубой огонек". И Тимати. Но он такой был всегда, и это не вызывало никаких особенных эмоций, и вдруг такой взрыв. Вы согласны с тем, что сказал Артемий, что его это в конце концов научит, или в комплексе, оглядывая его бизнес и все, что он получает, не научит?
Александр Мельман: Он, конечно, имеет право любить Собянина, любить Москву. Александр, когда упоминал рокеров, назвал Макаревича, ведь Макаревич прошел серьезный путь в новой России. Он сначала тоже в 90-е годы и в нулевые был довольно сервильным, выступал на разогреве "Единой России", приходил к Суркову, и не только он, Сурков вел с этими рокерами душеспасительные беседы. Украина его вернула к себе. Я желаю Тимати как-то стать сами собой. Хотя с таким бизнесом трудно стать самим собой, наверное.
Александр Гнездилов: Я не берусь предсказывать путь человека. Сегодня Тимати достаточно крупный бизнесмен, точно так же, как у нас телевидение зависит от государства, все отрасли экономики зависят от государства, точно так же крупный московский ресторатор, владелец франшизы, желающий ее расширять, владелец собственного бренда Тимати находится в достаточно зависимом положении. Его аудитория в музыке – это его ресурс, который он продает власти, который он обменивает на определенный режим благоприятствования. В свою очередь это тоже встречает сопротивление. Я помню, после муниципальных выборов 2017 года в ряде округов Москвы оппозиция получила либо большинство, либо достаточно значительное число мест, я помню, как некоторые депутаты Басманного района отказывались в согласовании уличной веранды для одной из бургерных Тимати на территории своего района. Конечно, они в этом смысле исходили из интересов жителей, которым не нравится, когда тротуар сужается, меньше места для прохода. Тем не менее, я думаю, в этом был некоторый момент политической мотивации.
Елена Рыковцева: Давайте посмотрим, что те, кто тусуются вокруг этой гамбургерной, знают об этой истории.
Елена Рыковцева: Артемий, эти молодые люди оценили, вкус их не подвел, что эта компьютерная графика, тоже довольно пошлая история с этими картинками. У Собянина было человек 40 доверенных лиц, которых вы хорошо знаете, я хорошо знаю, коллеги в студии прекрасно знают. Это неловко – быть доверенным лицом Собянина или в этом ничего страшного нет? Они этого стесняются немножко, но они вынуждены, потому что бизнес, как у Тимати?
Артемий Троицкий: Во-первых, я хотел сказать, меня очень рассмешило, была информация в вашем сюжете о том, что Тимати изобрел "Бургер президентский". Так ведь надо было и в этой песенке тоже спеть "Хлопну Путина за Собянина". По поводу всяких доверенных лиц и так далее: да, иногда попадаются довольно странные персонажи, неожиданные для меня, в списках доверенных лиц. Я думаю, что часть людей рассчитывает при этом, естественно, на какие-то скидки, поблажки, привилегии и так далее – для себя лично, для своего бизнеса, для своих театров, для своей карьеры и так далее. Часть людей просто боится. Я думаю, к каким-то публичным людям, скажем, актерам, которые действительно от политики очень далеки, к ним вдруг приходят люди из аппарата президента и говорят: Иван Иванович, вы такой популярный актер, снимаетесь в народных сериалах, а не хотите ли вы с вашим народным авторитетом стать доверенным лицом президента Путина или Собянина? Этому человеку, может быть, на фиг не нужно, ему новогодние елки важнее, чем все правительственные Голливуды, но он элементарно боится, что если он скажет "нет, я не хочу быть доверенным лицом президента Путина или мэра Собянина", он боится, что тут он начнет попадать в какие-то черные списки, лишится работы и так далее. Я думаю, что некоторые мои знакомые, вполне симпатичные ребята, музыканты в том числе, не буду называть имен, они угодили в эти списки доверенных лиц совершенно не по своей воле, а скорее из-за в основном трусости, отчасти лености.
Елена Рыковцева: Александр, вы тоже режиссер, вам не помешает записаться в доверенные лица Сергея Семеновича. Их же не поносят, публика не кидает помидорами в режиссера, который стал доверенным Сергея Семеновича. Почему вам не записаться?
Александр Гнездилов: Во-первых, меня туда не приглашали. Талантом не вышел, наверное.
Елена Рыковцева: То есть они фильтруют, там должна быть правильная знаменитость, рейтинговая? Вы сейчас расписались в собственной непопулярности.
Александр Гнездилов: В собственном ничтожестве. На самом деле, я думаю, безусловно, выбор доверенных лиц осуществляется в том числе с той точки зрения, что человек является знаковым для той или иной среды, олицетворяет собой, например, старое доброе советское прошлое. Не зря была попытка запустить утку с альтернативным списку Навального списком Ланового. Я думаю, что выбираются фигуры, которые олицетворяют либо светлое будущее, либо не менее светлое прошлое, народную любовь и так далее. В данном случае, например, Тимати – это явная попытка позаигрывать с молодежной аудиторией, рэп-культурой и так далее. Но как показывает практика, не очень удачная. Потому что мы видим, что молодежь критикует даже не столько сам политический жест, сколько уровень, на котором он сделан, – в плане музыки, в плане текста и так далее. Поэтому, во-первых, не предлагали. Во-вторых, если бы предложили, у меня другие политические взгляды.
Александр Мельман: Я помню, в свое время в президентскую кампанию, не в эту, а в предыдущую, Иван Ургант и Сергей Безруков, такие два системных человека, отказались быть если не доверенными лицами, то записать какой-то клип в поддержку президента. Так что это их хорошо характеризует. Я зацеплюсь за слова, что доверенных лиц сейчас не забрасывают помидорами и так далее. Я вспоминаю 1990–91-е годы наши прекрасные, программу "Взгляд", там был один ведущий Сергей Ломакин, он тогда в 1990 году сделал интервью с Борисом Николаевичем Ельциным, задавал ему не самые удобные вопросы. Демократическая общественность его тогда прокляла, тогда не было дизлайков, нельзя было что-то писать в интернете. Хотя я уверен, что это были не просто неудобные вопросы Борису Николаевичу, а где-то они были согласованы, но тем не менее, выглядело это все как такое жесткое интервью с любимцем народа Ельциным. 21 августа 1991 года у Белого дома, для меня самый счастливый день, такое братство, такая свобода, которой я ни до, ни после не чувствовал, не ощущал. Вдруг толпа увидела Сергея Ломакина в ослепительно белом костюме, к нему подходили люди, зачерпывали грязь из лужи и бросали в него. Не дай бог, мне кажется, нам дожить до того времени, чтобы так же толпа расправлялась с доверенными лицами Собянина или Путина, с конкретным Тимати. Я это запомнил на всю жизнь.
Елена Рыковцева: Вопрос не буквально был в помидорах, а в общественном презрении или в понимании момента. Тебя презирают как доверенное лицо Собянина те, кто противники Собянина, или входят в положение? Давайте посмотрим, что на улицах Москвы говорят по поводу своего отношения к тому, что знаменитости поддерживают Сергея Семеновича.
Елена Рыковцева: Артемий, вы видите, что совпало ваше мнение с мнением одной из прохожих, которая говорит, что боятся. Тем не менее, есть люди, вы видели, что Дудь призывал, Оксимирон, я сама видела его в суде над Егором Жуковым, он мало того что подписывался, он еще и приходил туда в суд. Вы считаете, это важно, чтобы они продолжали это? Надолго их хватит или не стоит закладываться на то, что они будут последовательно продолжать такую работу, как они проделали в эти протесты?
Артемий Троицкий: Для начала я хотел обратить ваше внимание на реплику одной милой девушки, которая была опрошена на улице, которая заметила очень важное обстоятельство, я думаю, принципиально важное для всей нашей культурно-элитной среды. В России, в отличие от всех цивилизованных стран, репутация не значит ничего. То есть я так думаю, что все люди более или менее знакомые с практикой публичной жизни, шоу-бизнеса и так далее, в Западной Европе и Северной Америке, да и в Южной тоже, я думаю, а также в Азии – они знают, насколько важна для человека репутация и как просто ее убить мгновенно. Это, скажем, произошло с некоторыми очень крупными ребятами в связи с делами о сексуальном харасменте, то же самое происходит и в связи с какими-то политическими делами и так далее. В России, к сожалению, это не так. Наша культурная элита настолько продажна, настолько беспринципна, что такого рода понятия, как репутация, честь и совесть для огромного числа представителей этой элиты, в частности для этих ребят, которые прошли на экране в качестве доверенных лиц, ее просто не существует. Это очень прискорбно. Что касается тех, кто находится с противоположной стороны. Во-первых, как такие активные поддерживальщики власти, так и активные противники – это меньшинство, это как бы два бампера по обе стороны автомобиля, а между ними находится основной корпус, и это люди, которые просто молчат, хотя большинство из них все прекрасно понимает, но они никак не высказывают свою позицию. Что до молодых и не очень молодых протестантов, это зависит от конкретных людей. Все мои друзья практически за редчайшими исключениями проявили в этом смысле несгибаемость. Кто-то несгибаемость сформулированную, как тот же Борзыкин или Шевчук, или Макаревич в последнее время, кто-то несгибаемость более завуалированную творческую, как Боря Гребенщиков, который никогда конкретно не высказывается на политические темы, но он же у нас блаженный, он у нас буддист, эзотерик и так далее, но в песнях он высказывается максимально откровенно и крайне жестко, как вы могли слышать. Я думаю, что те люди, которые встали на эту скользкую дорожку быть честными перед самими собой и быть в мире со своей совестью, я думаю, они с этой дорожки, как правило, уже никогда не сходят. Я, по крайней мере навскидку, таких примеров привести не могу. Что касается того, какие синяки и шишки на них за это валятся, я бы сказал, что есть люди, которым есть что терять. Макаревич, в частности, потерял довольно много. К счастью, он отнесся к этому не слишком болезненно. Есть люди, которым терять особо нечего, которые и так находятся в пространстве, которое властью никак не покрывается. Если взять того же Оксимирона, я не знаю, когда-нибудь Оксимирона показывали по центральным федеральным телеканалам? Думаю, что нет. Когда-нибудь Оксимирона крутили всякие помойные наши радиостанции, типа "Русское радио" и так далее? Опять же думаю, что нет. Оксимирон живет в своей среде, которая для него абсолютно дружелюбна – это в первую очередь интернет, это маленькие клубы, это большие залы, но опять же залы совершенно неподотчетные ни Собянину, ни ФСБ. В общем-то, в этом своем мире он себя чувствует вполне неплохо и достаточно неуязвимо.
Елена Рыковцева: То же самое о Дуде можно сказать, который имеет свое интернет-пространство, с которого его никто не выгонит, с этой работы, не придет Эрнст, не придет Добродеев, не разорвет с ним контракт.
Артемий Троицкий: Я считаю, что в любой нормальной стране культура и искусство должны быть отделены от государства. В России, к сожалению, это не так. Тем не менее, спасибо цифровой цивилизации, появились огромные неконтролируемые пространства. Я думаю, что никакой Роскомнадзор до них никогда не доберется, поскольку любые попытки это дело приручить будут автоматически означать это дело уничтожить, на это, я думаю, никто не пойдет, никто не осмелится, чтобы закрывать интернет на одной шестой части земной суши. Думаю, что все там будет в порядке, ребята эти действительно себя в значительной степени обезопасили. По крайней мере, они себя обезопасили от государства. Помимо государства у нас, к сожалению, имеются некоторые структуры, всякие нодовцы, собровцы, титушки, всякие такие огосударствленные бандиты и хулиганы, я думаю, что от них можно чего-то ждать, но опять же не думаю, что вероятность этого велика.
Елена Рыковцева: Здорово вы сказали, что культура должна быть отделена от государства, как церковь, только по разным причинам.
Александр Гнездилов: Для меня очень важно то, что сказал Артемий Троицкий относительно пространства свободы. Другой вопрос, как его выгораживать. Потому что если мы говорим о Западе, то ведь нельзя сказать, что на Западе люди какие-то кардинально другие, а мы люди второго сорта, мы плохие. Мы видим, когда Кремль может при необходимости купить себе на службу в советы директоров крупных компаний и бывшего канцлера Германии Шредера, и бывшего канцлера Австрии, когда приезжают к нам сбитые летчики западных звезд и зарабатывают таким образом не только на концертах ретро-музыки, что прекрасно, но и на различных политических акциях действующей власти. Вы руководите учреждением культуры, к вашим тендерам можно предъявить претензии, как Кириллу Серебренникову, а можно и не предъявить. Если вы возглавляете учреждение культуры, каждый год они отчитываются о своих зарплатах, там зарплаты в 300, 500, 700, 900 тысяч в месяц, а если вы будете просто хорошим народным артистом, то какую среднюю зарплату даже в Москве вы будете получать даже в достаточно хорошем театре – 50, 70, 100 тысяч, то есть разница очень большая. Это относится далеко не только к культуре и искусству, это относится и к образованию, к медицине. Помните анекдот: "Кто такой Карл Маркс?" – "Экономист". – "Как наш дедушка?" – "Нет, наш дедушка старший экономист". Разница между врачом и главным врачом огромная. Это сознательно выстроенная государственной властью система людей, которых превращают в коллаборантов за счет огромных зарплат, совершенно другого уровня жизни, возможности каждый месяц при желании хоть половину месяца проводить в Европе. Это сочетание кнута и пряника, зависимость, если не прямо, то через одно-два рукопожатия вы выходите на государство в экономике, вы получаете рекламные контракты или спонсорскую помощь.
Елена Рыковцева: То есть только с помощью зависимости вы получаете независимость.
Александр Гнездилов: Вы начинаете этим политическим проституированием покупать себе возможность где-то чем-то заниматься свободно. В этом проблема. Это та самая связка, которую нужно разрубить. Если у вас 70% государства в экономике, то оно будет пытаться рано или поздно контролировать все. Я в данном случае оптимизм Артемия Троицкого не могу разделить. Он говорит о новом поколении, Оксимирон и так далее, но мы же помним год или два года назад целую цепочку отмены концертов молодых исполнителей рэпа, и не только в российской глубинке, отмены с правоохранительными органами, когда неожиданно в этих маленьких клубах либо они сами вынуждены были отказываться под давлением, либо приходили, искусственно это останавливали, арестовывали людей и так далее. Да, пространство свободы онлайн существует, но мы же видим, как и его пытаются сжать, создать суверенный интернет и так далее. Поэтому на самом деле, пока мы не изменим суть политического режима в нашей стране, огромное количество людей будет просто выбирать конформизм как способ заниматься своим делом. Я не могу, с одной стороны, их гневно за это осуждать, но с другой стороны – совершенно невозможно с этим мириться, невозможно считать это нормальным положением дел.
Александр Мельман: Я хотел бы зациклить, с чего мы начинали, по поводу рэперов и рэпа как такового. Вспоминаю, как мы все смотрели баттл между тем же Оксимироном и Гнойным, он же Слава КПСС. Оксимирон – человек, который действительно остался самим собой, остался свободным, независимым. А тогда он проиграл, кстати, Гнойному. А вот Слава КПСС пошел в попсу, пошел на канал СТС, с Филиппом Киркоровым якшался и так далее. Сказал тому же Дудю: Путин красавчик. И где теперь этот Гнойный? Он, мне кажется, изменил и рэпу, и себе, вышел в утиль. Так что надо оставаться самим собой.
Елена Рыковцева: Попса не предполагает сервильность, а рэперство предполагает, что ты все-таки не обслуживаешь. В этом смысле Тимати довольно редкий персонаж.
Александр Гнездилов: Любое живое настоящее творчество, на мой взгляд, в любом жанре, потому что даже в поп-музыке бывают вершины и низины в зависимости от того, с чем человек подходит.
Елена Рыковцева: Кого бы вам хотелось видеть в поддержку вашей политической кампании из звезд, если вы вообще считаете, что они пользуются авторитетом, и вам бы хотелось получить немножко больше голосов за счет авторитета этой звезды?
Александр Гнездилов: Я честно хотел бы получить поддержку от каждого гражданина России. Я не думаю, что любая звезда, даже самая прекрасная, решает проблему.
Елена Рыковцева: Чтобы получить поддержку граждан России, их же должен кто-то простимулировать.
Александр Гнездилов: Тут есть проблема. Когда за нас призывали голосовать, например, покойные Стругацкие, Померанц и другие, то я гордился этим, но я понимал, что они не влияют на большое количество людей.
Елена Рыковцева: Не дождались мы ответа, кого бы хотел Гнездилов в качестве агитаторов.
Александр Гнездилов: Всех россиян.
