Судьба религиозных диссидентов: литературовед, православный публицист Зоя Крахмальникова и писатель Феликс Светов. Своих родителей вспоминает Зоя Светова.
Трагическая и противоречивая судьба Ольги Берггольц. Лагерный опыт академика Дмитрия Лихачева. Ян Ларри, автор детской книги "Приключения Карика и Вали", в сталинских лагерях.
Издательская программа Музея истории ГУЛАГа: книга Ирины Ратушинской "Серый – цвет надежды" (документальная проза и стихи из лагеря); каталог изданий писателей, репрессированных советской властью.
Современные репрессии против инакомыслия.
В записи из Музея истории ГУЛАГа писатель Мария Арбатова и библеист, переводчик Андрей Десницкий, в клубе "Перелетный кабак" – обозреватель "МБХ-медиа", правозащитник Зоя Светова и историк-архивист Алексей Миронов (составитель каталога).
Ведет программу Елена Фанайлова
Елена Фанайлова: Я хочу продолжить наш разговор, начатый по поводу фильма Дудя "Колыма – родина нашего страха", и одна из вещей, которая бесконечно обсуждается в контекстном смысле, это способы доставки информации до реципиента. "Мемориал" бьется-бьется со своей издательской художественной программой, Музей ГУЛАГа бьется-бьется уже второй год с издательской программой, а выходит фильм Дудя – и 12 миллионов просмотров. А бедные книжники продвигают себя такими непонятными способами.
Леша, ваши книги можно купить в Музее ГУЛАГа, а где еще?
Алексей Миронов: Сейчас пока книги можно купить только в Музее истории ГУЛАГа, но в ближайшее время они должны появиться на прилавках книжных магазинов, в том числе и в интернет-магазинах.
Зоя Светова: Дудь – это очень хорошая журналистика, но меня раздражало, когда довольно известные журналисты писали в Фейсбуке: "Дудь совершил подвиг, сделав этот фильм. Молодой человек поехал и снял на Колыме этих героев, потому что он хотел показать это молодежи, чтобы молодежь знала, что происходило". Я не считаю, что это подвиг. Это нормальная журналистская работа, в чем-то даже конъюнктура.
Елена Фанайлова: Да, после "Колымы" уже можно так сказать, но вообще это нормальное блогерство. Человек хорошо понимает про свою аудиторию, про то, кто такие звезды, как делать поп-продукт.
Зоя Светова: Он открывает ленту, и там опять написано, что Сталин – эффективный менеджер, что ставят памятники Сталину, и он говорит: "Я поеду сейчас на Колыму и покажу, как там все было на самом деле". Дальше все пишут о том, что у него восемь миллионов, двадцать миллионов просмотров, но мне всегда ужасно смешно: конечно, все эти люди реально не смотрели два часа этого фильма, но это же хайп, это Дудь показывает. Хорошо, если сто, двести, тысяча человек из этих восьми миллионов изменят отношение к проблеме сталинских репрессий, прочтут, кто такой Сталин, сколько было убито людей в ГУЛАГе, что такое сталинские лагеря и так далее. Но в нашей стране есть потрясающая организация – "Мемориал", которая действительно совершает подвиг. Возьмем школьный конкурс, который недавно проходил.
Елена Фанайлова: Да, "Человек в истории. ХХ век" – ежегодный конкурс сочинений старшеклассников об истории своей семьи или места, где они живут, и это может быть революция, война, коллективизация, индустриализация, что угодно. Это могут быть истории как трагического характера, так и бытового, совершенно оптимистического. Самое главное, что молодые люди погружаются в эту историю, и там очень много, как правило, переговоров со старшими, с участниками этих событий, много архивной работы.
Зоя Светова: Этот конкурс проходит двадцать лет, на него со всей страны присылают сотни потрясающих работ из самых маленьких поселков, городов. И в последние несколько лет, когда "Мемориал" стал "иностранным агентом", на этих людей – на учителей, на родителей, на школьников, которые участвуют в этом конкурсе – оказывается очень серьезное давление. В прошлом году многие боялись приезжать. В Ивановской области запретили школьникам ехать на этот конкурс, на награждение. И Владимир Лукин, сенатор от Ивановской области, обратился к губернатору и сказал: "Оставьте этих детей в покое". В этом году награждение прошло, и после него выходит сюжет на канале "Россия", где говорится о том, что "Мемориал" – цэрэушники, и какой-то человек обращается к родителям: "Дорогие родители, я вас очень прошу, не пускайте своих детей на этот ужасный конкурс". И сотрудники каких-то силовых, скорее всего, структур приезжают в разные городки и говорят родителям, учителям: "Ваши дети участвовали в этом конкурсе, и это очень плохо, потому что они связались с "иностранным агентом". Пожалуйста, не участвуйте больше в таких конкурсах, не помогайте детям писать сочинения".
Елена Фанайлова: Это мне напоминает рассказ Дудя о том, как арестовывают Георгия Жженова за разговор с американским журналистом. Это называется – инакомыслие, человек не просто думает иначе, вразрез с государственной политикой, а это настоящая оруэлловщина, какие-то иные люди.
Алексей, расскажите нам о каталоге книг авторов, репрессированных в годы советской власти, из собрания Владимира Петрицкого. Это мощная многонациональная подборка, с украинскими, с еврейскими авторами, членами Антифашистского комитета, с Ольгой Бергольц и Дмитрием Лихачевым. Что это за архив?
Алексей Миронов: Эта книга – одно из первых изданий нашего музея, которое готовилось несколько лет. Это собрание книг из личной коллекции Владимира Александровича Петрицкого, питерского библиофила, человека, лично пережившего трагедию нашей истории репрессий. Его отец в 1935 году был арестован и расстрелян, а семья, как семья "врага народа", сослана. Долгое время она не могла вернуться в Санкт-Петербург, а по возвращении Владимир Александрович начал собирать свою коллекцию, составившую более восьми тысяч экземпляров книг. Это книги о космосе, иллюстрированная пушкиниана, но большинство – книги авторов, репрессированных в 20-50-е годы ХХ века, многие из них не вернулись из лагерей, и их творчество было на долгое время забыто. Многие издания сейчас существуют в единственном или в очень ограниченном числе экземпляров. Эти книги Владимир Александрович передал музею, и на основе этой коллекции и была создана эта книга. В ней порядка 600 изданий, это в основном прижизненные издания, то есть книги 20-40-х годов, а также переиздававшиеся уже после реабилитации их авторов, 50-80-х годов, и некоторые издания уже постсоветского периода.
Елена Фанайлова: Что интриговало в этой работе вас самого?
Алексей Миронов: Когда меня спрашивают об этой книге, я называю две фамилии – это Ян Ларри и Михаил Лоскутов. Яна Ларри, я думаю, знают по книге "Необыкновенные приключения Карика и Вали", которую все читали в детстве, и сегодня она переиздается, есть даже издания с классическими иллюстрациями. Это одна из классических книг детской научной фантастики, но мало кто знает, что ее автор был репрессирован. Он жил в Ленинграде, и там даже есть где-то памятное место, связанное с Яном Леопольдовичем. Считается, что Яна Ларри репрессировали из-за серии анонимных писем, которые он писал лично Сталину. В этих письмах он отсылал ему одну из своих книг про марсианина, прибывшего на планету Земля, рассказавшего, как на Марсе уже несколько столетий существует коммунизм, как там все замечательно. И этот марсианин разговаривает с советскими людьми, которые жалуются на различные вещи. Судя по документам, Сталин получал эти письма, и довольно быстро вычислили, кто их писал. Ян Ларри и не преследовал цель скрыть свою фамилию, потому что не считал, что делает что-то противозаконное. Он считал, что пишет лично Сталину, и не хотел получить слишком много славы в том случае, если тому это произведение понравится. Эти письма были прикреплены, как доказательства в деле. Ян Ларри отбыл наказание в лагере, вышел на свободу и продолжил заниматься литературной деятельностью, он был журналистом, писателем.
Это неправильно, что человек, который судил диссидентов, в новой России продолжает судить других людей
Елена Фанайлова: Да, мы не знаем много о писателях, в том числе об Ольге Бергольц.
Мария Арбатова: Ольга Берггольц – очень сложная фигура. Ее биография не самая страшная из тех биографий, которые перечислены здесь, но ее женская судьба абсолютно трагическая и заслуживает черного сериала. В 1937 году ее арестовывают первый раз, по делу Авербаха. Сестра Ольги Берггольц, Мария, выходит замуж за писателя Юрия Либединского, который возглавляет травлю Бориса Корнилова, бывшего мужа сестры своей жены. Параллельно Ольга Берггольц имеет роман, о котором знают все, с Авербахом. Все видят, как она катается на энкавэдашной машине с Авербахом и каким-то дядькой, который второе лицо в ГУЛАГе, и писательская организация не может ей этого простить, и доносы на нее пишут все. Ее зверски пытают в 1937 году, и она теряет ребенка, но все-таки выходит на свободу, ее реабилитируют. Проходит буквально полгода, и в 1938 году ее арестовывают уже по новому делу. После этого она снова каким-то сказочным образом выходит на свободу, пытается психологически и физически реабилитироваться, но она уже достаточно разрушенный человек.
Елена Фанайлова: Конечно, способность Ольги Берггольц выживать во всем этом невероятна, но цена была высока.
Мария Арбатова: При этом она живет двумя жизнями, как и 99% советских людей. Она пишет одно в стихах и совершенно другое – в своих дневниках, у которых очень сложная судьба. В ее рассекреченных дневниках была фраза: "Если спросят: что вы делали в начале пятидесятых? – то я скажу: я пила. И очень многие мои коллеги мне позавидуют". Она приходила на мероприятие по осуждению очередного писателя перед его арестом, поскольку была видной деятельницей, лауреатом сталинских, ленинских, всех премий, с бутылкой и к моменту своего выступления надиралась так, что лыка не вязала. Когда она умерла, ее сестра Мария стала наследницей этих архивов, и она передала их в КГБ, после этого эти архивы долго блуждали по разным инстанциям. Ей заплатили деньги за архивы. Сейчас они лежат в РГАЛИ. До сегодняшнего дня люди, которые пытаются увидеть весь набор этих текстов, не могут получить разрешения, притом что там нет секретности. Вероятно, она писала правду о том, что происходило в ленинградской организации, и когда-нибудь, наверное, мы все это узнаем, и эта фигура будет подсвечена с другой стороны.
Елена Фанайлова: Зоя, вы цитировали отца из книги "Опыт биографии". Что сейчас с отцовским и материнским архивом?
Зоя Светова: Мой отец был арестован 23 января 1985 года, он провел год в "Матросской тишине". Его обвинили не по 70-й статье, а по 190-й прим.: "Хранение и распространение антисоветских материалов". Очень много людей пострадали по этой статье, их сажали за то, что они давали читать книги, изданные за границей. В приговоре в отношении моего отца говорится в основном о том, что он подписывал письма в защиту Солженицына, Сахарова, издавал книги на Западе. Моего отца судил Вячеслав Лебедев, который сейчас является председателем Верховного суда. И это очень интересная деталь, потому что Вячеслав Лебедев был тогда председателем Московского городского суда, и он судил нескольких диссидентов, в том числе и Елену Санникову. Это неправильно, что человек, который судил диссидентов, в новой России продолжает судить других людей.
У моего отца есть пять романов, которые не изданы, а из опубликованных первая книга называется – "Отверзи ми двери", она вышла в 1975 году в издательстве "ИМКА-Пресс" в Париже. Вторая книга – "Опыт биографии", она вышла в 1986 году тоже в "ИМКА-Пресс". Эта книга получила французскую премию премию Владимира Даля, но папа в это время уже сидел в тюрьме. Когда он вернулся из ссылки, он издал книгу "Тюрьма", она выходила в малоизвестном московском издательстве, которое быстро закрылось, и потом эта повесть была напечатана в журнале "Новый мир". Последняя книга, которая вышла при его жизни, в 2002 году в издательстве "Эксмо", это "Чижик-пыжик", сборник рассказов и повестей.
Елена Фанайлова: Вы говорили о том, что знали многих людей, которые считали отца отступником за то, что он пришел в Православную церковь.
Это был протест против коммунистической идеологии и поиск нового жизненного пути
Зоя Светова: Да, его прокляли многие евреи, но он никогда не был иудеем, верующим евреем, он просто пришел в православие. Это было начало 70-х годов, когда был отец Александр Мень, отец Дмитрий Дудко, и интеллигенция шла в церковь, потому что это был протест против коммунистической идеологии и поиск нового жизненного пути. Это были думающие люди, которые искали себя, смысл жизни. И мои родители, в числе многих своих друзей, пришли в христианство, к Богу. Это стало их жизнью, и это привело их в тюрьму.
Сначала посадили маму за вероисповедание, за проповедь Христа, потому что она издавала сборники христианского чтения "Надежда". Мама год сидела в Лефортовской тюрьме, ее обвинили по 70-й статье "Антисоветская агитация и пропаганда". Считалось, что сборники "Надежда" подрывают советский строй. Московский городской суд приговорил ее к году тюрьмы и пяти годам ссылки. Год тюрьмы она уже отсидела, и ее отправили на Алтай в ссылку. Совсем недавно, два года назад, я получила доступ к ее уголовному делу. Там разговоры моей мамы со следователем КГБ, неким Губинским, и он все время говорит ей: "Зачем вы издавали эти книги? Вы клеветали на советский строй". А она с ним спорит, и это проповедь Христа в следственных кабинетах КГБ.
Елена Фанайлова: Ваши родители могут быть отнесены к религиозному диссидентству, как ярчайшие его представители. Насколько я понимаю, остался большой семейный архив, переписка, часть рукописей отца. Какая судьба ждет этот архив?
Зоя Светова: У меня есть мечта и долг – я очень хотела бы издать папины романы. Остался его роман "Мытари и фарисеи", "Дети Иова", "Последний день", еще рукописи. Мы с моим сыном Филиппом издали небольшую книгу и повесть "Офелия" к 90-летию папы, сто экземпляров, и у нас уже ничего не осталось. Кроме того, у нас очень большой корпус писем из ссылки (где они были, пока Горбачев их не освободил). Мама уехала в ссылку в 1983-м, освободилась в 1987-м, а папа был в ссылке на год меньше. Там и письма писателей, в том числе Окуджавы, известных людей, как Борис Золотухин, других. Окуджава дружил с моей мамой, и его песня "Возьмемся за руки, друзья" посвящена моему отцу, потому что эта фраза взята из книги "Опыт биографии". Он прочитал эту книгу, она ему очень понравилась, и он посвятил моему папе песню.
Этот корпус писем замечательный, потому что он рассказывает историю семьи, но через это и историю страны. И я хочу написать о моих родителях, потому что я прочла их уголовные дела. Мамино дело я читала в архиве ФСБ. Это здание находится на Лубянке, там нет никакой вывески, и там нельзя ничего фотографировать. Ты приходишь со своим компьютером и часами сидишь и переписываешь это вручную. И я могу прочесть не все допросы, многие из них, персональные данные, закрыты, потому что не прошло еще 75 лет. Так я читала дело своего деда Фридлянда, который был расстрелян в 1937 году, в архиве ФСБ его дело уже открыто. Это дед со стороны папы, он был деканом исторического факультета МГУ, был расстрелян по одному из "заговоров". В этом деле меня поразило, что вначале он ни в чем не признается, а потом проходит какое-то время, и он вдруг начинает признаваться; может быть, его пытали, но пытки не описаны. И дальше – приговор "тройки", но перед этим его последнее слово, где он говорит: "Я такой ужасный человек, мне нет никакого прощения. Только одно, что со мной можно сделать, это меня казнить".
Елена Фанайлова: В фильме Лозницы "Процесс" гениально показана вся эта механика. Там происходила инженерия ломки психики человека.
Он становится витриной разрешенного если не инакомыслия, то параллельножительства
Андрей Десницкий: Дмитрий Сергеевич в начале 1928 года на небольшом студенческом кружке под названием "Космическая академия наук", отчасти шутливом, но вполне серьезном, делает доклад о старой русской орфографии и называет там советскую власть врагом церкви Христовой и народа российского, за что вскоре получает пять лет. Проводит их сначала на Соловках, потом на строительстве Беломорско-Балтийского канала, за ударный труд освобождается досрочно. С тех пор он не говорит и не пишет ничего такого, что могло бы навлечь на него начальственный гнев. Но в КПСС не вступает, становясь довольно продвинутым по своему служебном положению человеком, академиком, заведующим сектором, потом отделом древнерусской литературы в Пушкинском доме, в Институте русского языка в Петербурге. Не пишет практически ничего на тему, как хорошо жить в стране Советов, как он любит Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина и так далее. Он становится витриной разрешенного если не инакомыслия, то параллельножительства, когда человек существует в пространстве Советского Союза, ничем ему не противоречит, но одновременно и не соглашается с тем, что для него в этом пространстве неприемлемо.
Елена Фанайлова: Вот одна из моделей парацензурного существования. Академик Дмитрий Лихачев смог помочь в деле ваших родителей?
Зоя Светова: Нет, но до 1986 года никто помочь не мог. Это уже потом, когда появился фильм "Покаяние", в 1987 году, когда запахло свободой, и мы стали надеяться на то, что политические заключенные, в частности мои родители, выйдут на свободу, мы тоже писали. Писали Алесю Адамовичу, Окуджава и Евтушенко тоже кому-то писали. Тогда же умер Анатолий Марченко, за несколько недель до решения Горбачева освободить политзаключенных. Но самое интересное, что моего отца и еще несколько диссидентов посадили уже при Горбачеве, это никто не хочет понять.
Елена Фанайлова: Вернулась и Ирина Ратушинская, еще одна из героинь нашего разговора.
Зоя Светова: Да. Я читаю приговор, который опубликован в этой книге, это очень ценно для сегодняшних молодых людей – читать такие приговоры, как в отношении моих родителей, Ратушинской. Это то же самое, что смотреть фильм Дудя. О документе, который издавала Ратушинская, признанном вещественным доказательством, пишут: "Она поместила клеветнические измышления на советский государственный и общественный строй, на деятельность КПСС по коммунистическому воспитанию подрастающего поколения в нашей стране, заявляя при этом, что советское государство является якобы чудовищной бюрократической машиной с тоталитарным режимом, где будто бы царит беззаконие". За эти слова человеку дают пять лет колонии и пять лет ссылки. Мы с моими детьми сейчас записали подкаст на "МБХ-Медиа" про нашу семью, и там я говорю о том, что моего отца судил Вячеслав Лебедев. И мой сын Филипп спрашивает: "А судья тогда играл какую-то роль, он мог сказать, что все эти документы, книги, письма в поддержку Сахарова, Солженицына – это все фигня, за это нельзя человек сажать?" Я говорю: "Нет, он не мог". Лебедев считает, что дал совершенно вегетарианский приговор. А мой отец, немолодой человек, ехал три месяца по этапу до Алтая, он мог в это время заболеть, умереть. И он же совершенно не был преступником.
Алексей Миронов: Михаил Лоскутов – это еще одна интересная история. Совершенно случайно, уже после того, как этот сборник был подготовлен, я наткнулся на семейный сайт семьи Лоскутовых. В Москве есть табличка Лоскутова, установленная в рамках проекта "Последний адрес". И на семейном сайте Лоскутовых рассказана вся история семьи, его дочь и внуки живут сейчас в Бостоне. Дочь продолжила дело своего отца, в 70-е годы вышло переиздание его рассказов. Эти книги были иллюстрированы его дочерью, они также присутствуют в этом каталоге. Также на этом сайте опубликовано следственное дело Михаила Лоскутова, к которому семья смогла получить доступ в 90-е годы.
Елена Фанайлова: А в чем его обвиняли? Сказал что-то не то про советскую власть?
Алексей Миронов: Это катастрофическая история. Да, это была основа большинства обвинений – контрреволюционная деятельность, террористическая деятельность. Это политическая статья, по которой осуждались большинство писателей. К сожалению, Михаил Лоскутов был расстрелян. У нас в планах есть переиздание его рассказов, мы общаемся с его семьей.
Елена Фанайлова: Вот еще одна прекрасная книжечка вашего музейного авторства, прямо ликбез – "Атлас ГУЛАГа". Там есть статья про ложку, что такое ложка в жизни зэка. Она меня потрясла. Оказывается, ложку довольно быстро отбирают, и это очередной способ унизить человека, и он должен выбирать крупу из супа пальцами.
Алексей Миронов: "Атлас ГУЛАГа" – это энциклопедия, научное издание, рассказывающее о системе ГУЛАГа, об истории ее создания, развития и ликвидации. Это краткий экскурс, основанный на архивных документах, на исследованиях наших научных сотрудников, который рассказывает в доступной форме всю историю этой тяжелой темы. Атлас можно использовать как путеводитель по экспозиции музея, которая открылась в декабре 2018 года, и можно быть уверенным, что все представленное в музее, в этой книге, достоверно и основывается на фактах.
Елена Фанайлова: А у кого-то могут быть сомнения, что вы подтасовываете число жертв Большого террора или что-нибудь не так реконструируете?
Алексей Миронов: Как историк, могу сказать, что сомнения возникают всегда. Это история, которую многие из нас воочию не видели и, к сожалению, подтвердить не могут. Нужно обращаться к документам, к свидетельствам, к воспоминаниям. Могу сказать со стопроцентной уверенностью, что те цифры, которые представлены в этой книге, документально доказаны. В этом можно убедиться, обратившись в государственные архивы.
Елена Фанайлова: Да, некоторые критики фильма Дудя ставят под сомнение числа, говорят, что не два миллиона, не двадцать миллионов, а меньше. Почему это воспроизвелось через 25 лет? Почему с момента крушения Берлинской стены Восточная Европа празднует объединение и демократические ценности, а мы вынуждены повторять уроки прошлого?
Зоя Светова: Потому что сегодня мы имеем похожие статьи. Это "экстремистская" 282-я статья и новая статья, по которой посадили под домашний арест Анастасию Шевченко, смысл в том, что она состоит в организации, признанной нежелательной на территории Российской Федерации. Тем людям, которых сейчас привлекают по этим политическим статьям, вменяют, будто они осуществляют антироссийскую агитацию и пропаганду, порочат российский конституционный, общественный строй. А почему? Да потому что сейчас у власти преемники КГБ, и они воспроизводят ту же самую модель. Мы не можем ничего критиковать, не можем противостоять строю, который сейчас существует. Началось все еще с Pussy Riot, а дальше у нас было много похожих дел, когда людей сажали за их произведения, за репосты стихов и так далее.
Елена Фанайлова: Все становятся врагами государства, как только стараются что-то возразить этому государству. Почему эти призраки прошлого возвращаются?
Алексей Миронов: Я сделал для себя вывод, что история повторяется, потому что основные творцы этой истории – люди. И пока люди совершают те поступки, те ошибки, которые они совершают, эта история будет повторяться. Мы говорили здесь об Ольге Берггольц, о Дмитрии Лихачеве, это люди с совершенно разными судьбами и разным отношением к реальности, которая их окружала. Многие из тех писателей, которые представлены в этой книге, и даже те, которые не представлены, зачастую становились жертвами по ложному доносу, а возможно, не по злому умыслу своего соседа, коллеги, приятеля, который сказал на какой-то встрече, что "Иван Иванович произнес такую фразу, рассказал анекдот", и в этом анекдоте кто-то увидел крамолу, нарушение закона. Это вопрос не о политической ситуации, законодательства или общеполитической системы, а это вопрос об отношениях между людьми, не важно, во власти эти люди, в литературе, в религии, где бы то ни было. Пока люди не найдут общего языка, эта история может повторяться.
Елена Фанайлова: История не знает ни сослагательного наклонения, ни жалости. Задача людей – сохранить чистоту памяти. Архивные материалы, работа Музея истории ГУЛАГа, работа общества "Мемориал", работа таких людей, как Зоя Светова, абсолютно необходимая работа для поддержания чистоты информации. Я даже не сказала бы, что это моральная чистота, хотя эта работа, безусловно, за этим стоит, но это цивилизационная работа прежде всего. Если общество не изучит этот материал, то оно будет по-прежнему ходить по колесу истории, колесу отношений человека и государства, которые давно уже необходимо поменять. Не человек должен служить государству, а государство должно работать для человека.
