В четверг стало известно, что Национальная мясная ассоциация предложила запретить частным лицам ввозить в Россию мясные и молочные продукты. Аргументация такая: с импортным хамоном в страну могут проникнуть опасные болезни, например, африканская чума свиней, а с пармезаном – ящур. Вчера вечером агентство "Интерфакс" со ссылкой на источник в аппарате правительства заявило, что запрет не рассматривается, наверное, нужно добавить к этому “пока”.
Пропоненты идеи настаивают, что угроза заражения через привезенные в чемодане продукты – не миф, а аналогичные ограничения действуют во многих странах мира. Но большинство потребителей вспоминают, что с 2014 года уже действует запрет на импорт мясных и молочных продуктов из ЕС, США и многих других стран, то есть привезти из отпуска кусок хамона и упаковку камамбера – уже почти единственный вариант поесть их на территории России.
Что и почему можно и нельзя есть россиянам, есть ли польза от эмбарго и можно ли сделать в России свои пармезан и хамон, обсуждают аналитик продовольственного рынка Андрей Сизов, глава исполкома Национальной мясной ассоциации Сергей Юшин, журналист Анна Наринская и эксперт в области пищевых производств Денис Кровопусков. Ведет передачу Сергей Добрынин.
Видеоверсия программы
Производители мяса утверждают, что аналогичные меры приняты уже во многих странах. Так ли это? Давайте посмотрим небольшой сюжет.
Сергей Добрынин: Сергей, хочу вас спросить, как представителя ассоциации, которая выдвинула эту идею, судя по всему, действительно во многих странах мира подобные ограничения существуют, где-то раньше они были введены, где-то позже. Мне как потребителю сложно себе представить, как кусок хамона, упаковка, тем более купленная в магазине, привезенная в чемодане, может привести к вспышке африканской чумы свиней в России?
Сергей Юшин: Я бы хотел начать с того, чтобы мы ушли от бесконечного, постоянного, хоть и сладкого упоминания, для большинства россиян непонятного слова "хамон". Слова "хамон" и слова "пармезан" в нашем письме вообще не присутствует. Более того, хамон не является тем объектом, который может передавать африканскую чуму свиней. Если журналисты хотят, чтобы было громко, читаемо и все сходили с ума, то они пишут "хамон", "пармезан", просто животноводческая продукция никого не интересует. Поэтому забудем про хамон и пармезан, не об этом речь. У нас в России ввозится очень большое число продукции сырой, непереработанной, такой как сало, например, из Украины, а Украина страна, которая очень неблагополучна по африканской чуме свиней. И практически большинство областей этой страны поражены этим вирусом. Кроме того, мы можем утверждать, что сам контроль за распространением этого заболевания в Украине сегодня крайне низкий. Из Польши могут привезти тоже сырые гриль-сосиски, мясо птицы. Из Финляндии могут привезти, которая рядом с Санкт-Петербургом, тоже продукция потенциально может нести в себе возбудителей болезней и вирусы.
Сергей Добрынин: То есть речь не идет о тех, скажем, более состоятельных россиянах, которые поехали в отпуск, купили готовую продукцию?
Сергей Юшин: Речь вообще идет не о россиянах, а о любых гражданах любой страны, которые пересекают нашу границу. В репортаже есть некорректная информация о том, что якобы в Америку нельзя ввозить продукцию из стран, где какие-то болезни. Нет, в Америку нельзя ввозить ниоткуда, включая яблоки, апельсины, клубнику и так далее, ничего. Штраф 10 тысяч долларов или тюремное заключение. Япония – нет никаких исключений ни для каких стран, ниоткуда ничего нельзя ввозить. Уважаемые путешественники, кто собирается в Японию, с 22 апреля наказание за нарушение закона о контроле над инфекционными заболеваниями сельхозживотных в отношении ввоза мясных продуктов станет более строгим – до трех лет каторжных работ.
Сергей Добрынин: Я думаю, не каторжных, а исправительных.
Сергей Юшин: Перевод такой. Тогда я вам другую новость скажу: в Австралии штраф за попытку нелегального ввоза поднадзорной продукции более 200 тысяч долларов США.
Сергей Добрынин: Если я правильно понимаю смысл вашего предложения, вы хотите запретить ввоз любой мясной продукции, не только сырых продуктов?
Сергей Юшин: Мы предлагаем запретить ввоз животноводческой продукции. Это объясняется следующим: вряд ли мы можем подозревать или надеяться, что сотрудники таможни, пограничные ветеринары могут разобраться в каждом конкретном куске, какую обработку или переработку, какие процессы прошел тот или иной продукт, был ли он достаточно проварен или нет. Поэтому здесь риски настолько высоки, что ради чего делать какие-то исключения. У нас что, хамон в стране не продается? Хамон есть почти в любом магазине официально. Пармезан не итальянский, но швейцарский есть.
Сергей Добрынин: Андрей, вы согласны, что такие меры действительно необходимы для того, чтобы избежать крупных эпидемий, например, африканской чумы?
Андрей Сизов: Да, естественно, это мировая практика. С одной стороны народ возбудился в связи с тем, что все помнят эмбарго 2014 года, действительно ассортимент после этого заметно сократился по понятным причинам, были введены так называемые специальные экономические меры, много что было запрещено к поставкам в Россию. Хамон как раз не попал в этот список. Сейчас все возмутились: как же так, нас лишают последней радости. Опять это плохие лоббисты, плохие наши производители мяса хотят себе набить мошну, а нас кормить непонятно чем. Это, конечно, совсем все не так. Отчасти это раздражение понятно. На мой взгляд, это немного высосанная из пальца проблема. Действительно факты таковы, что во всем мире более-менее развитом это запрещено, потому что багаж путешественников, какие-то продукты – это основной канал переноса африканской чумы свиней.
Сергей Добрынин: Это как-то доказано, есть научные работы об этом?
Андрей Сизов: Я буквально недавно читал большое исследование по поводу Японии, Япония стоит на ушах, она близко к Китаю, огромный поток китайцев, в том числе нелегальных. Был большой опрос ученых по поводу теоретического распространения африканской чумы свиней в Японии и в первую очередь говорилось о том, что основной канал распространения – это как раз эти самые мясопродукты. Вы что-то поели, осталась какая-то корочка, ее съел кабан, либо она попала в помои, которыми кормят свиней, все, животное заразилось.
Сергей Юшин: Кстати, доказательство того, что говорит Андрей, АЧС из Польши появилось на границах Австрии и Бельгии. Это же не кабан пробежал, это какие-то рабочие, может быть украинские или скорее даже польские, где сегодня тоже полыхает АЧС, они с собой взяли какие-то польские сосиски, колбаски, выбросили в лесополосу, и кабаны заболели. Люди ходят в лес, наступают на останки животных, заносят себе домой на маленькую ферму, и вот вам уже домашние свиньи тоже заболели.
Сергей Добрынин: Сергей, вы сами сказали, что люди услышали в этом предложении про хамон, хотя хамон не может служить переносчиком заразы. С нами на связи журналист Анна Наринская, Анна как раз из тех людей, и их много, которые недовольны этим предложением. Она в Фейсбуке предложила бойкотировать продукцию компаний, которые входят в вашу ассоциацию, надо сказать, что ее предложение нашло достаточно большой отклик. Почему вы считаете, что хамон – это не самая главная в нашей жизни вещь?
Анна Наринская: Все мои читатели, а их довольно много, у этого поста сейчас почти тысяча шеров, они прекрасно понимают, что как хамон, так и пармезан – это метафора. Я, например, вообще не ем свинину, поэтому хамон для меня не то, что важная вещь лично. Я послушала, что говорят ваши гости, дела обстоят даже хуже, чем я думала. Потому что этот уровень лицемерия сшибает с ног. Мы же видим, как Европу выкашивает африканская чума свиней, там просто пир во время чумы пушкинский идет, поют нам грустные песни. Мне все-таки хотелось бы напомнить, в каком контексте мы говорим. Потому что действительно, если бы не санкции, правильно молодой человек назвал это словом "эмбарго", потому что у нас все время говорят слово "санкции", как будто бы это кто-то нас лишил этих продуктов – это наше начальство собственное лишило нас этих продуктов в наказание какому-то плохому Западу. Если бы к нам приходили импортные продукты нормально, как они приходят во все эти страны, о чем вам сейчас так красочно рассказывали, что туда нельзя ни песчинки ввезти, иначе тебя сажают, в этих всех странах можно легально купить эти продукты, а в Европе достаточно дешево их можно купить. Если бы эти продукты к нам нормально приходили через санитарные кордоны, тогда вообще не было бы никакого разговора. Все равно любой запрет встречает эффект восторга, о чем тут говорить. Но, наверное, все равно было бы какое-то недовольство. Когда мы говорим в контексте этих так называемых санкций, когда все время проводятся анализы отечественной продукции, нам все время рассказывают, что наше российское мясное и молочное производство – это какое-то прекрасное и свежайшее, весь мир должен этим питаться. Но это же не так. Мы все знаем эти анализы, сколько пальмового масла в наших сырах, сколько антибиотиков в наших курицах и в нашем мясе. Я, честно говоря, еда, не буду скрывать, волнует меня не очень в жизни сильно, но меня волнует эксплуатация. То есть когда на моем дискомфорте люди хотят заработать, когда составляя мое меню и рассказывая мне, продукты какой страны и какого производства я должна есть, все это делается для моей собственной пользы, у нас же все на свете делается исключительно, чтобы нам всем было лучше, и налоги повышают нам, чтобы нам было гораздо приятнее и так далее. Это лицемерие меня страшно задевает. Если бы наше общество было солидарнее, если бы действительно какой-то гражданский шаг мог бы быть здесь возможен, то я бы, конечно, говоря революционно, призывала бы людей к бойкоту этой продукции. Не говоря уже о том, что с тех пор, пока я этот пост написала, мне в личку пришло очень много всяких сообщений о том, как ведут себя, например, члены Мясного союза в Липецкой области, как они, как здесь молодой человек задевал вопросы неплохих чистых фермерских хозяйств, как они себя ведут по отношению к частным маленьким фермерам. В нашей стране такого нормального капитализма нет, а вот звериный капитализм у нас как раз есть. Мне кажется, ваши гости его воплощают.
Сергей Юшин: При всем уважении к даме, она просто полная невежда.
Сергей Добрынин: Давайте конкретно. Понятно, что идея, которая приходит людям в голову, что то, что происходит – это лоббизм, производители мяса хотят заработать.
Сергей Юшин: Причина, по которой мы обратились с этим письмом в правительство, состоит в ином. Сегодня все мировые эксперты говорят, буквально бьют в колокол, что уже мы отмечаем рост на 20-40% на свинину в большинстве крупных стран мира, США, Канада, Евросоюз. Потому что Китай начинает сметать свинину из других стран, ему самому не хватает. В Китае сегодня цена на 50% выше, чем в России. Если мы потеряем из-за болезней собственное производство, то нам негде будет в мире купить или мы будем покупать по цене в два раза выше. Поэтому мадам журналист должна нам спасибо сказать, что мы не надеемся на эти высокие цены и тихонечко стоим в стороне, чтобы цены выросли, а мы предупреждаем, что чтобы они не выросли, нужно защитить свою территорию и продолжать развивать собственное производство. Я не принимаю такие обвинения. Вы меня лично не знаете. А то, что вас тысяча человек, "хомячков" расшерило – это не признак их ума.
Андрей Сизов: Во-первых, чтобы снять с себя клеймо "акула капитализма", я скажу, что я против этих санкций. Меня удивляет, что люди так возбудились по поводу ветеринарных вещей технических в то время, как основная первопричина – эти самые санкции, антисанкции и эмбарго, из-за этого обеднели полки магазинов. Если вам не хватает этих мясопродуктов, сыров, логично повозмущаться по поводу этого. То, что запрещено – это совершенно не меняет предложения на рынке, это десятые доли процентов.
Сергей Добрынин: Сергей, вы достаточно агрессивно отнеслись к мнению Анны. Тем не менее, не надо, во-первых, переходить на личности. Во-вторых, вы должны понимать, что Анна выражает мнение очень многих людей, которые являются потребителями вашей продукции. Расскажите, пожалуйста, конкретно с точки зрения экономики, по бизнесу, насколько это ограничение может помочь компаниям, входящим в вашу ассоциацию?
Сергей Юшин: Вообще эти вещи несопоставимые, люди не везут ту продукцию, которую мы производим, это сотые, тысячные доли процентов. Мы производим в России 10 миллионов 200 тысяч тонн килограмм мяса. Что могут люди в своих баулах привезти, чтобы это нам мешало на рынке? Это даже смешно слушать. Я просто Анне говорю, она статистику не хочет посмотреть. Более того, для тех, кто не знает, посмотрите действующие нормативные документы, уже сегодня официально с 2015 года запрещено решением Евразийской комиссии завозить эту продукцию из ЕС, из Украины, из Вьетнама, из Монголии, из Китая. Просто наши государственные органы на границе ничего не делают, они обязаны уже у вас конфисковывать. Мы это не продвигали или, как кто-то говорит, «лоббировали», это было решение ветеринарных органов государств Евразийского союза. Просто в России и в других странах бывшего СССР строгость законов компенсируется необязательностью их исполнения.
Сергей Добрынин: Давайте на секунду вернемся к хамону. Вы подчеркнули, что хамон — это не главное.
Сергей Юшин: Официально привозится хамон в магазины, везде лежит. Никто не ограничивает поставки с заводов, которые получили аттестацию, прошли аудиторскую проверку российской ветеринарной службы. Кстати, заявление невежественного журналиста, никогда никакая Европа ниоткуда ничего не везет. Жесточайшая система отбора предприятий. Америка судится с Европой за то, чтобы хоть килограмм свинины туда привезти.
Сергей Добрынин: Способны ли наши производители компенсировать невозможность приобрести в России импортный товар?
Сергей Юшин: Мы считаем, что вообще не нужно быть обезьянами и кого-то копировать. Производство пармской ветчины, прошутто, хамона, пармезана — это многовековая традиция, которую нужно уважать, культурная, кулинарная, географическая традиция. И пытаться это сделать и так же назвать — это просто недостойно. Во-первых, это очень маленькие объемы. Сколько людей покупают хамон, его цена начинается от 13 тысяч рублей за килограмм? Кто, господа зрители, из вас постоянно ест этот хамон? Зачем его производить сто тонн в год? У нас есть своя прекрасная продукция, огромный ассортимент, мы должны ее делать лучше, более качественной и продвигать на внешние рынки, чтобы тамбовский окорок рядом с хамоном лежал в Италии, Испании и так далее. В этом должна быть цель.
Сергей Добрынин: Заменять не хочется, но если раз в год я могу себе позволить маленький кусочек хамона или прошутто, хочется, чтобы я мог его купить в магазине.
Сергей Юшин: Мало ли кому что хочется в Америке. В Европе полно ограничений. В Европе очень многие голландские предприятия хотят купить российское мясо птицы, а европейцы не покупают, говорят «у вас птичий грипп», хотя его давно уже нет. Это торговые войны.
Сергей Добрынин: Андрей, что вы думаете про российское прошутто?
Андрей Сизов: Еще раз — хамон не попал в санкционный список. По поводу качества, качество — это субъективная вещь. С точки зрения безопасности у нас все в целом неплохо по мировым меркам. С точки зрения качества, люди любят ходить в магазин, расстраиваться. Но на самом деле средний российский потребитель питается вполне неплохо, питается безопасно, питается на столько, сколько он зарабатывает. Люди едут в Швейцарию или во Францию, удивляются, какие там сыры, потом приезжают в Россию, говорят, что тут совсем все не то. Понятно, что там он в отпуске, еще немножечко выпил, пошел, что-то купил, прекрасно себя чувствует. Но средний заработок во Франции никак не сравним со средним заработком в России. Какие примерно у нас доходы, такое примерно у нас продовольствие. Даже лучше, чем должно быть, потому что индустрия последние десятилетия довольно интенсивно развивается. На мой взгляд, сколько мы зарабатываем, такое продовольствие мы и имеем.
Сергей Юшин: Кстати, по поводу качества. Если бы мы производили некачественную продукцию, то Россия бы не вошла в десятку крупнейших экспортеров мяса в мире, поставляя свои продукты более, чем в 40 стран, начиная от Африки и кончая Востоком. Сейчас уже Китай и готовая продукция в Японию. Мы в прошлом году продали нашей продукции на полмиллиарда долларов, ее отлично покупают. А дальше все действительно зависит от того, сколько у вас средств. Мы не можем производить то, за что покупатель не может заплатить. Кстати, колбаса третьего сорта яичная ливерная была и при Сталине гостовская.
Сергей Добрынин: Денис, вы как человек, имеющий отношение к производству мясных продуктов, есть такой то ли миф, то ли не миф, что за годы продуктового эмбарго, почти за пять лет в России научились делать аналоги импортных товаров сравнимого качества. Это правда или нет?
Денис Кровопусков: Да, абсолютно это так. Если мы будем говорить, в частности, про хамон, его научились делать и делают великолепно. Как сказали коллеги ранее, его производство очень длительный процесс, это большие финансовые издержки, заморозка денег, большие нужны площади для того, чтобы это делать. То есть это нерентабельно. Потребители в основном находятся в крупных городах, люди с достатком средним, выше среднего, которые раз в год могут это попробовать. Основное потребление более дешевого сегмента. Говорить, что Мясной союз, эти предприятия, которые предложили ввести ветеринарную меру, нельзя назвать эмбарго, санкциями — это ветеринарные меры для того, чтобы обеспечить безопасность нашей продуктовой базы.
Сергей Добрынин: Она наложилась на эмбарго. Нельзя говорить об этом, не вспоминая о контрсанкциях, которые были введены в августе 2014 года. Давайте вспомним, как это происходило.
Сергей Добрынин: Андрей, вы уже начали говорить про эмбарго, что вы относитесь к нему отрицательно. Никаких положительных эффектов для сельского хозяйства это не дало в итоге?
Андрей Сизов: Это была политическая мера. Расчет, вероятно, был на то, что фермерское лобби европейское, оно довольно шумное, любит ездить на тракторах, выливать молоко, окажет давление на свое правительство, и они смягчатся. Эта основная идея не сыграла по большому счету. Европа перестроилась, стала ввозить в другие страны, у них даже был репорт по экспорту аграрной продукции после введения эмбарго. Никому от этого лучше не стало, ни европейцам, тоже им подгадили, ни российским потребителям. Поэтому, я считаю, его надо рано или поздно отменять. Думаю, это скорее произойдет поздно, чем рано, потому что это политический вопрос. С точки зрения бизнеса, действительно, часть продуктов пропала с полок, перестраивались логистические цепочки, поехала продукция из других регионов, из Швейцарии, из Ближнего и Среднего Востока больше поехало овощей и фруктов. Цены выросли. Еще раз хочу сказать, что тот рост цен, который у нас любят объяснять исключительно эмбарго, значение эмбарго очень сильно преувеличено. Основное — это девальвация 2014 года, это основная причина резкого ускорения инфляции. Естественно, все российское сельское хозяйство на этом довольно неплохо заработало. Наиболее релевантная эта история была для производства сыров, несколько лет был рост 10-20%, в меньшей степени плодоовощная продукция. Для других секторов это не оказало заметного влияния. Если говорить о мясной, о свиноводстве, то, напомню, что поставки европейской свинины были закрыты не в рамках эмбарго, они были закрыты в начале 2014 года из-за АЧС.
Сергей Добрынин: Все-таки Национальная мясная ассоциация была рада введению этого эмбарго?
Сергей Юшин: Я не знаю, что такое рада. Почему-то все думают, что эмбарго полное, ниоткуда ничего не идет, между тем даже сегодня, когда мы нарастили собственное производство, при наличии конкурирующих товаров мы развивались с 2004 года поступательно. Всего за 15 лет в птицеводство, свиноводство, производство крупного рогатого скота было вложено триллион двести миллиардов рублей. Россия нарастила производство с 2000 года на 146%. Это одни из самых высоких темпов в мире, если не самые высокие. Россия сегодня занимает пятое место в мире по производству свинины, пятое место в мире по производству мяса птицы. Кстати, по поводу антибиотиков, которыми пичкают, достаточно взять национальный доклад Роспотребнадзора, увидеть, что это все не так. Доля продукции, не соответствующей нормам и требованиям Евразийского союза, от десятых долей процента до двух-трех. У нас основными поставщиками крупного рогатого скота были и остаются страны Южной Америки, которые не просто поставляют, но поставляют с тарифной преференцией. Как они поставляли замечательно, так они и поставляют. У нас пропала очень небольшая часть австралийской говядины, которая шла в рестораны, это очень дорогая говядина. Он была запрещена к ввозу по причине повторного обнаружения стимулятора роста. Сам процесс инвестиций в мясное скотоводство начался в 2006 году, это долгий был процесс. По свинине просто вместо Канады, а США уже не поставляли, только два предприятия США могли соблюдать жесткие российские требования по безопасности, Бразилия их заменила. По мясу птицы мы уже были и без того конкурентоспособны.
Сергей Добрынин: Можно говорить о том, что хуже вам не стало, поставщики сократились, меньше конкуренции на рынке готовых изделий.
Сергей Юшин: Доля готовой продукции из мяса, которая поставлялась из-за рубежа, она измерялась долями процентов. Общий объем производства в России мясопродуктов, включая консервы, за последние годы держится на уровне приблизительно 2 миллиона 400 тысяч — 2 миллиона 500 тысяч тонн. Импорт составлял, если не берем Беларусь, около 10 тысяч тонн. О чем мы вообще говорим?
Сергей Добрынин: Мы говорим о тех продуктах, которые для некоторых жителей России, тем не менее, являются символом европейской жизни.
Андрей Сизов: Проблема в том, что журналисты любят хамон и как-то это особенно задело журналистов. Заметка на Би-Би-Си смешная, где они сравнили среднюю потребительскую корзину, условно, взяли хамон, бутылку вина, посчитали, сколько это стоило в 2013 году, сколько стоит сейчас, пришли к выводу, что совершенно дикая инфляция, которая совершенно не соответствует официальной. Но проблема в том, что средний российский потребитель питается совсем по-другому, он этого хамона в глаза не видал.
Сергей Юшин: Кстати, по поводу цен: с 2014 года была девальвация, потребительские цены на мясо птицы и на свинину с 2014 года и до сегодняшнего дня практически не выросли, несмотря на инфляцию. Это по поводу нашей жадности, звериного оскала капитализма. У нас жесточайшая конкуренция на рынке. Цены в 2017 году провалились оптовые на 17%, курицу можно было в магазине купить дешевле, чем сто рублей за килограмм.
Сергей Добрынин: Денис, как вы считаете, для малого и среднего бизнеса в области мясной промышленности эмбарго, контрсанкции сыграли какую-то положительную роль?
Денис Кровопусков: Да, конечно, сыграли, так как открылся большой ряд предприятий, которые начали заниматься как раз производством продуктов-аналогов испанских, итальянских, сырных производств. То есть люди нашли свою нишу, делают качественные продукты не хуже того, что производится в Европе. Потому что у нас на производствах, как и во всем мире, существуют стандарты качества и безопасности. Неважно, большое у вас предприятие или маленькое, все это строгий входной контроль сырья, те же самые технологии, как в Европе. Если заключить, только положительные моменты в эмбарго для малого, среднего и большого производства.
Сергей Добрынин: Мы много говорили о том, что для абсолютного большинства российского населения в принципе слово «хамон» может быть незнакомо. Мы сегодня записали опрос в центре Москвы, спросили людей, скучают ли они по пармезану и хамону.
Сергей Добрынин: Понятно, что вопрос хамона и пармезана касается очень маленькой доли населения страны, тем не менее, доли достаточно активной, от мнения которой много чего зависит. Давайте поговорим о том, что происходит в более дешевом сегменте. Правда ли, что там хорошее качество продуктов? Например, большие скандалы связаны с тем, что считается, что среди дешевых сыров очень много сыров, сделанных из пальмового масла.
Андрей Сизов: Правда в том, что сколько денег в кошельках у потребителя, то ему и предлагается. Что такое настоящее, вы можете сами посмотреть, сколько стоит молоко, для того, чтобы получить килограмм сыра, вам надо примерно 10 литров молока, соответственно, сыр в магазине должен стоить 500-600 рублей минимум, если это сыр. Все, что дешевле, скорее всего либо это промоакции, которых стало очень много из-за конкуренции, либо это с добавлением растительных жиров. Ничего страшного в растительных жирах нет, они не вреднее, они часто и полезнее, но они дешевле. Крупнейший экспортер пальмового масла в мире — это ЕС, который мы долго обсуждали, они завозят пальмового масла намного больше и по этому поводу не страдают.
Сергей Добрынин: Потребление мяса растет в последние годы?
Сергей Юшин: Потребление сейчас стабилизировалось. Оно росло с 1998 года, когда мы упали до 48 килограмм на человека в год, кризис 1998 года, тотальная бедность. Среднее потребление в мире сегодня 43 килограмма на человека в год. В России мы дошли до 75 килограмм на человека в год. Начиная с 2015 года, после некоторого небольшого снижения в 2014 году, мы поступательно растем. Сейчас 75 килограмм, надеюсь, что до 76 дойдем. В мире богатые страны потребляют в среднем 82-83. То есть мы уже дошли практически до той планки, когда вряд ли мы будем больше есть, исходя из покупательской способности. Именно поэтому для нас важно развитие через экспортные рынки, а они не откроются, если у нас будет неблагополучная ситуация по болезням животных. Никакая страна не будет нас пускать к себе на территорию, если везде будут очаги заболеваний. Сегодня мы поставляем с тех территорий, где у нас нет заболеваний. Хотя африканская чума свиней в России есть, но есть территории, безопасные для поставок, у нас очень жесткая система контроля. Только благодаря экспорту мы можем дальше расти, если экспорта не будет из-за того, что мы пожалели, что кто-то не привез сосиски сырые в багаже, то тогда не будет развития, не будет новых рабочих мест, не будет новых налогов, соответственно, вклада в ВВП.
Сергей Добрынин: Если я хочу купить французский камамбер, раньше я его мог хотя бы привезти в своем чемодане.
Сергей Юшин: Я уже сказал, что в большинстве стран мира есть те или иные ограничения. Мало ли кто что хочет. Например, Тайвань 13 лет не пускал к себе американскую великолепную говядину для стейков, потому что им нужно было из Америки выбить послабления в получении виз американских для бизнесменов. Как только это послабление пришло, оказалась американская говядина тут же качественная, до этого она была некачественная. Мир по-другому живет, нет идеального мира.
Сергей Добрынин: В каких странах мира нельзя купить французский камамбер в магазине?
Сергей Юшин: Есть страны, куда этот камамбер приходит с пошлиной 60, 100, 200%, то есть они защищают свой рынок через высокие тарифы. Есть страны, куда его в принципе не пускают. Америка очень много чего европейского не пускает, и Европа очень много не пускает американского. На самом деле это конкурентная борьба, там на самом деле есть ограничения.
Сергей Добрынин: Вся эта история с тем, что сыр давят бульдозерами, кстати, она продолжается до сих пор, буквально на прошлой неделе я слышал про очередной такой случай. Зачем все это происходит? Понятно, что это часть пропаганды, но на людей, мне кажется, она действует обратным образом.
Андрей Сизов: Мне не кажется, что это часть пропаганды. К сожалению для вас, опять мы вынуждены ссылаться на мировой опыт, но он таков. Когда что-то приходит, что не должно приходить, санкционная продукция пришла, она могла законно попасть на территорию России? Не могла. Эта продукция попала контрабандой, либо с поддельными документами. Кто будет гарантировать безопасность этой продукции? Десятки тысяч подписало — раздавайте бедным. Подписывайте отменять санкции, а не раздавать бедным. Надо же проверить всю эту продукцию на безопасность, кто это будет проверять? Когда у вас появилось контрабандное какое-то продовольствие, априори 99% оно безопасное, но 1%, кто будет отвечать? Поэтому просто его уничтожают, другого варианта нет.
Сергей Добрынин: Меня смущает, что все это происходит с такой подачей, что мы этим как будто бы гордимся — мы давим импортный сыр, мы молодцы.
Андрей Сизов: Это вы так видите, я, если честно, так не вижу. Видеть там какие-то символы — это опять же журналистская история. Мне кажется, это высосанная из пальца история. Если государство не хочет, чтобы привлекалось внимание, не зовите туда журналистов, не показывайте, сожгли где-то и закопали.
Сергей Юшин: На мой вопрос, что вы делаете с продукцией, которая не имеет легальных документов, которая поступает в Евросоюз, мне генеральный директор Европейского мясного союза ответил: Сергей, ответ однозначный — уничтожаем.
Сергей Добрынин: Что происходит сейчас с вашим предложением? Вчера появилась непонятная информация, источник в аппарате правительства сказал, что оно не рассматривается, с другой стороны мы слышали из СМИ, что Минсельхоз одобрил.
Сергей Юшин: Во-первых, непонятен источник. Во-вторых, правительство действительно пока не рассматривало, потому что это отдали на рассмотрение Минсельхозу, Россельхознадзору. Я вчера разговаривал с Россельхознадзором, они поддерживают нашу идею. Большая часть этого запрета уже формально существует в виде закона, просто его не соблюдают. Мы говорим, что давайте сделаем его универсальным и не будем мучиться, будем соблюдать. Я удивлен, что люди, которые очень далеки от ветеринарных вопросов, дают сегодня очень много интервью невежественные, неграмотные. Я читаю, я в шоке. Когда цены начнут расти из-за того, что мы потеряем свиноводство или птицеводство, эти первые люди будут орать, что мы капиталисты, зажрались, хотим народ ограбить. Эти люди, которые сегодня, не зная ситуации, не разбираясь в ней, не понимая вопроса, невежественно управляют, вот они пусть потом отвечают за рост цен и дефицит на рынке.
Сергей Добрынин: Сергей, вы сами любите все эти прошутто, камамберы, импортные я имею в виду?
Сергей Юшин: Что такое люблю? Я без них спокойно могу прожить. Мне нравятся какие-то продукты, к каким-то я равнодушен, есть продукты, которые наши нравятся, есть которые не нравятся. Это же вещь очень индивидуальная. Да, хамон люблю.
Сергей Добрынин: Но вы не возили никогда из-за границы хороший кусочек?
Сергей Юшин: Почему, возил. Сейчас не вожу.
Сергей Добрынин: Вам не кажется, что в условиях и так большого количества ограничений на нашу российскую жизнь, каждое следующее ограничение — это дополнительная боль?
Сергей Юшин: Это представление совершенно неверное, что у нас много ограничений. Это представление тех людей, которые не жили за границей.
Сергей Добрынин: Я имею в виду не в отношении мясного рынка, а вообще.
Сергей Юшин: Какие у нас ограничения?
Сергей Добрынин: Оскорбление власти из последнего.
Сергей Юшин: Оскорбляйте. У вас просто есть санкции за это, оскорблять вам разрешают. Можно критиковать, можно предлагать какие-то решения, можно что-то стараться улучшать. А оскорблять, вот эти все ребята, которые сейчас меня в Фейсбуке оскорбляют, они больше ни на что не способны. Что они конкретно сделали в жизни, кроме этих криков? Надо заниматься последовательным улучшением ситуации. Наши члены ассоциации создали сотни тысяч новых рабочих мест, сотни новых производств, где люди получают достойную зарплату, в сельской местности работают на роботизированных предприятиях космического уровня. Вот что делают члены нашей ассоциации.
Сергей Добрынин: Андрей, вы выступаете против эмбарго, мы уже говорили, что политические причины не меняются, но что должно произойти?
Андрей Сизов: Россия должна перестать так старательно ссориться со всем остальным миром, задуматься над тем, что стоит с остальным миром дружить. Надо развивать экспорт, надо развивать торговлю. Это невозможно без нормальных отношений с окружающим миром. Надеюсь, отношения будут выстраиваться. В будущем, я думаю, запрет на завоз мясопродуктов в багаже будет воплощен, но тем не менее, можем пойти спокойно в магазин и купить там при желании в том числе испанский хамон, испанские колбасы.
Сергей Юшин: Я бы хотел, чтобы и другой мир тоже немножко по-другому на нас смотрел, а не рисовал всех одной черной краской.
Сергей Добрынин: Хорошо, если это будет касаться каких-то мер, связанных с экономикой, с утилитарными вопросами, но плохо, когда это связано с политикой, не очень оправданно. Наступают майские праздники, россияне поедут в страны Европы и другие места, теперь у них есть нелегкий выбор, либо не вести с собой хамон и пармезан, чтобы не стать невольной причиной пандемии среди российских животных, либо наоборот везти побольше, потому что другой возможности может и не быть.
