Почему режим пресекает на корню любую оппозиционную активность, понятно. Авторитаризм несовместим с существованием альтернативных политических структур. Позволяются лишь те партии, которые принято называть "системными", то есть такие, которые включены в систему, выстроенную режимом в своих интересах. До выборов допускаются только те кандидаты, которые предварительно согласовываются государственными органами. Гарантированное конституцией право граждан на собрания и митинги попирается, если на этих собраниях или митингах объявляется политическая повестка дня. Ясно, что путинский режим выжигает всё вокруг потому, что знает: политической конкуренции ему не выдержать.
Но почему режим разгоняет митинги, у которых нет политической повестки? Почему он препятствует деятельности или прямо запрещает любую стихийно возникшую организацию граждан, независимо от того, что эта группа граждан собирается защищать: будь то солдатские матери, родители больных детей или местные объединения защитников природы? К сегодняшнему дню режим, похоже, видит для себя угрозу в любом стихийно возникшем объединении граждан, в любой попытке самоорганизации общества.
Вспомним испуг, охвативший власть в декабре 2011 года, когда начались массовые протесты в Москве. А ведь от этого испуга власть не может избавиться и по сей день. Как могло получиться, что многие тысячи людей вдруг вышли на площади? Значит, рассуждают наверху, существовала какая-то инфраструктура, которая их объединила? Какие-то каналы, по которым прошла команда, и люди пришли с политическими лозунгами в определённый день в определённое место? Не может же быть, чтобы собрались просто так, забесплатно, значит есть и каналы финансирования?
Пытаясь разобщить, рассорить, разделить общество, власть в конечном итоге добьется того, что единственной общей идеей общества в конце концов станет идея ненависти к власти
Начали с каналов финансирования, приняв закон об иностранных агентах. Закон положил конец существованию многих общественных организаций, некогда стихийно возникших и, казалось бы, прочно стоявших на ногах. Те же комитеты солдатских матерей. Выясняя судьбу того или иного солдатика, вскрывая то или иное злоупотребление, эти комитеты привыкли общаться с командирами воинских частей. Это был действенный способ защиты прав военнослужащих, на запросы в воинские части всегда приходили ответы. А теперь, представьте, командир получает письмо на бланке, на котором чёрным по белому написано: "Организация выполняет функции иностранного агента" (именно этого требует от комитетов солдатских матерей закон, ведь среди жертвователей, на деньги которых существовали эти комитеты, были найдены иностранцы и даже – о ужас! – иностранные организации). Будет ли отец-командир реагировать на такое письмо?
А уж когда выяснилось, что комитеты солдатских матерей посылали во время выборов на участки, где голосовали военнослужащие, своих представителей, чтобы зафиксировать случаи принуждения к голосованию, тут уж судьба этих комитетов оказалась предопределена. Наблюдение за выборами было объявлено политической деятельностью, которой не имели права заниматься некоммерческие организации. К сегодняшнему дню комитеты солдатских матерей либо разогнаны (как в Костромской области), либо влачат жалкое существование, либо перешли под контроль единороссов и перестали заниматься правозащитой.
А помните наводнение в Крымске летом 2012 года, как раз тогда, когда разгорелись репрессии против участников протестной акции на Болотной площади? На помощь МЧС, показавшему свою непригодность, в те дни и недели пришли почти три тысячи добровольцев, сорганизовавшихся и приехавших в Крымск и другие пострадавшие города со всей страны. А сотни тысяч граждан собирали для пострадавших гуманитарную помощь, и эта помощь доставлялась и распределялась опять же без участия государственных органов. И что же: местные и федеральные власти сказали им спасибо или, может, орденами наградили? Ничего подобного. Спасатели-добровольцы были объявлены чуть ли не врагами. Как они посмели самостоятельно сорганизоваться! Глава Крымска заявил, что добровольцы приехали, чтобы "породить хаос", чтобы "разжечь, усугубить ситуацию". По распоряжению тогдашнего губернатора Краснодарского края Александра Ткачёва развёрнутые на месте трагедии лагеря добровольцев сворачивались и они изгонялись якобы "по просьбе местных жителей". При этом местных жителей, помогавших волонтерам, стали вызывать в ФСБ и там задавали вопросы: "Какие у вас политические пристрастия и как вы относитесь к Путину?" Спрашивали также о том, были ли они в мае 2012 года на Болотной площади.
Что испугало власти в Крымске? Не столько беспомощность МЧС и местных властей, сколько способность граждан (главным образом молодежи) быстро сорганизоваться для достижения общей цели. А если в следующий раз они сорганизуются не для гуманитарных, а для политических дел?
Посмотрите, что сейчас происходит с "антимусорными акциями", которые проходят во многих областях России. Если поначалу к участникам таких собраний выходили представители местной власти, убеждая смириться с положением дел, то сейчас все чаще эти митинги и пикеты просто разгоняют, организаторов выявляют и уголовно преследуют. А из Архангельска пришла новость о том, что там суд на 215 тысяч рублей оштрафовал журналистов, освещавших протесты против мусорного полигона. То есть уже не просто собраться нельзя, но об этом нельзя рассказать другим. Ведь это же призыв к обществу самоорганизоваться. А разве можно допустить, что оно самоорганизовывалось, без надлежащей санкции вышестоящего руководства? Нельзя!
Меж тем стремление к объединению с единомышленниками – естественное качество человека. Бороться с этим не просто глупо, но и бесперспективно. Пытаясь разобщить, рассорить, разделить общество, власть в конечном итоге добьется того, что единственной общей идеей общества в конце концов станет идея ненависти к власти. И это уже не будет недовольство по каким-то конкретным поводам.
Андрей Мальгин – журналист и блогер
Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции Радио Свобода
