В 1940 году Муссолини приехал в Бергамо. К его визиту была построена краснокирпичная Башня Ветров, ныне превращенная в склад, стиснутый в петле автострады, и – в центре нижнего города – помпезное здание штаб-квартиры фашистской партии, посвященное погибшему в 1936 году в Эфиопии пилоту Антонио Локателли. Мраморный холл Джузеппе Сантагата украсил гигантской фреской "Героическая жизнь Антонио Локателли": в центре краснокрылая ангелица благословляет пилота мечом, в правой части она же уносит на крыле его бездыханное тело, а слева на белом коне торжественно въезжает Дуче. Что можно делать в таком здании в 2019 году? Только смотреть "Китаянку" Годара: фильм о молодых парижских маоистах, замышляющих убить агента мирового ревизионизма, министра культуры СССР Шолохова.
Фашистская штаб-квартира превращена в центр Бергамского кинофестиваля (Bergamo Film Meeting), и "Китаянку" показывают среди фильмов, в которых снимался Жан-Пьер Лео: от "400 ударов", где ему 14 лет, до "Смерти Людовика XIV", где 72-летний Лео играет мучительно умирающего короля. В "Китаянке" Лео – юный маоист – произносит монолог о кино Жоржа Мельеса, которое противопоставлено буржуазным опытам братьев Люмьер, и сразу после фильма Годара показывают короткометражки Мельеса и его испанского товарища Сегундо де Шомона. Самое любопытное – сценки, которыми Мельес в 1899 году иллюстрировал хитросплетения дела Дрейфуса: арестованного капитана заковывают в кандалы, из-за него лупят друг друга тростями журналисты, а в узилище, горестно всплеснув руками, перерезает себе горло полковник Юбер Анри, оговоривший Дрейфуса. Этот фильм был запрещен во Франции, и впервые его показали лишь в 1970-е годы.
Первые ряды в огромном экс-фашистском зале заняты школьниками – они оживляются на фильме Мельеса "После бала": дама, снимая вечернее платье и забираясь для омовений в корыто, нескромно демонстрирует пышный зад. На другом сеансе происходит конфуз: учительницы привели своих подопечных на "Цветок 1001 ночи" Пазолини, видимо, решив, что это невинная сказка. Как только на экране возникает первая постельная сцена, начинается переполох: педагоги во мраке изгоняют школьников из зала. Теперь можно посмотреть фильм спокойно и, не опасаясь быть высмеянным молодежью, всплакнуть в финале, когда прекрасный Нуреддин обнаруживает под личиной распутного царя, желающего им овладеть, свою любимую рабыню Зумурруд.
Школьникам, которым не разрешили посмотреть "Цветок", примерно столько же лет, сколько беззастенчивым персонажам на экране. Пазолини надеялся, что бунтарская молодежь положит конец репрессивным ограничениям, а буржуазная гетеросексуальность сменится пансексуальностью. В поисках образцов свободной любви он отправился к естественным людям, в Иран и Йемен. До исламской революции оставалось пять лет.
Отмечая 45-летие последней части "Трилогии жизни", Бергамский фестиваль проводит выставку "Пазолини и арабские ночи". Фотограф Роберто Вилла сопровождал Пазолини во время съемок "Цветка", и его работы уместно смотрятся среди полуживых фресок в бывшей церкви Святой Марии Магдалины; ключевые сцены Пазолини снимал в другом Доме Божьем – пятничной мечети Исфахана. "Когда я уезжал из Италии, мне дали пятисотстраничный сценарий, – рассказывает Вилла. – В Адене добавилось еще 500 страниц". На снимках Виллы запечатлен Пазолини с камерой, актеры и участники массовки, которые снимались "порой даже слишком охотно", хотя не увидели ни фильма, ни фотографий.
К своим фотоработам Вилла относится серьезно. Говорит, что, размышляя об их композиции, учился у Веласкеса, Гойи и Караваджо.
Там, где когда-то был алтарь, стоит монитор с документальным фильмом "Стены Саны" (1973), который Пазолини назвал "воззванием к ЮНЕСКО" – призывал взять под охрану старые кварталы в столице Йемена. "Прекрасные здания, ныне исчезающие ради современных построек, через 10 лет могли бы стать источником средств для туристической индустрии. Больше нет восточной и западной культуры, границы исчезают, культура становится общей. Древние стены Саны так же важны для нас, европейцев, как Венеция с ее каналами".
Призыв был услышан лишь в 1986 году. Через 11 лет после убийства Пазолини ЮНЕСКО включил старый город Саны в список всемирного наследия. Я был в Йемене в 2013-м, ровно через 40 лет после съемок "Цветка 1001 ночи". Туристическая индустрия умирала из-за беспорядков, вскоре началась гражданская война, продолжающаяся до сих пор. Сану бомбили, и что там творится теперь, страшно представить.
На другом церковном мониторе – "Заметки для фильма об Индии" (1968). Пазолини спрашивает мудрых индусов, отдали ли они бы себя на съедение голодному тигру в пустыне и что думают о стерилизации и касте неприкасаемых. Не всем коварные вопросы нравятся, ответы уклончивые. И все же Пазолини делает вывод: "Западный человек имеет всё, но не дает ничего, восточный – не имеет ничего, но дает всё".
Руководство Бергамского фестиваля выбрало мудрую и беспроигрышную тактику: две трети каталога посвящены сложно организованным архивным программам. На сеансе, начинающемся в час ночи, полузабытую "Собаку Баскервилей" (1978) Пола Моррисси обручили с такой же собакой Теренса Фишера (1956). В прошлом году в Бергамо приезжал Йонас Мекас, в этом – на сеансе, посвященном памяти скончавшегося в январе режиссера, – показывают документальные фильмы Гидеона Бахмана о нью-йоркском андеграунде.
В январе умер и Душан Макавеев, идеолог югославской "черной волны". В Бергамо представляет работы своих товарищей словенский оператор и режиссер Карпо Година. Эти картины, снимавшиеся так, словно никакой цензуры не было, озадачат зрителя, помнящего безжалостность советских запретов. Короткометражка "Жареный мозг Пупилии Феркеверк" (1970) – откровенный гимн ЛСД, а "Красные буги" (1982) высмеивают послевоенную коллективизацию в Югославии.
Этот фильм – о группе музыкантов, путешествующих по деревням с бригадой агитпропа, – так похож на "Зимнюю войну", что уместно заподозрить Павла Павликовского в плагиате.
Режиссерское мастерство шотландского актера Питера Маллана подтверждено "Венецианским львом", доставшимся в 2002 году его монастырской драме "Сестры Магдалины". Бергамская ретроспектива фильмов, которые он поставил или в которых снимался, многое расскажет об удивительной карьере Маллана, в юности участвовавшего в бандитских войнах на улицах Глазго. В автобиографических "Отморозках" (2010) Маллан играет своего отца-алкоголика. Когда alter ego режиссера, шпаненок, обнюхавшись клея, отрубается на чьей-то могиле, с надгробного распятия спускается обнаженный Христос, обнимает его и тут же принимается беспощадно лупить, наставляя на путь истинный.
Герой самого известного фильма героя еще одной бергамской ретроспективы – Бента Хамера – Христа так и не обрел, да и не занимался его поисками. Его интересовали только виски и публикации в калифорнийском издательстве "Черный воробей". Генри Чинаски – поэт, пьяница и бабник, о похождениях которого Бент Хамер рассказал в "Фактотуме" (2005), – категорически не похож на своего прародителя, Чарльза Буковского. Трудно понять, почему Хамер предложил эту роль грузному, холеному и флегматичному Мэтту Диллону, Буковски такой выбор вряд ли одобрил бы.
Bergamo Film Meeting регулярно приглашает режиссеров-аниматоров, я встречался здесь с замечательным режиссером Владимиром Лещевым, а в этом году с изумлением наблюдаю за человеком-горой Мариушем Вильчинским, анонсирующим новый мультфильм, персонажами которого стали Анджей Вайда, Кристина Янда и Даниэль Ольбрыхский.
Натали Юрберг и Ханс Берг получали награду на Венецианской биеннале, выставлялись и в московском "Гараже", а в Бергамо их экспозиция логично объединена с показами "Насекомых" Яна Шванкмайера – их учителя. Юрберг работает в технике покадровой анимации, и это рывкообразное движение идеально подходит для ее сюжетов, как правило, напоминающих страшный сон энтомолога. В фильме "Не нужно быть домом, в мозгу есть коридоры" символически воспроизведены этапы трипа: появляется держащийся за стенку крокодил, рука отворяет дверь, и за каждым поворотом возникают новые видения: волк в подвенечном платье, эксгибиционист, подпольный торговец золотом, мужик в латексном костюме, Пегас и бог знает еще какие пластилиновые твари. "Кажется, это всё?" – спрашивает табличка на стене, но галлюцинация начинается вновь. Экран, на котором идут фильмы Юрберг и Берга, обрамлен инсталляцией: два петуха символизируют закат, и два – рассвет.
Среди ретроспективного и архивного великолепия можно не заметить конкурсную программу. В греческом фильме Holy Boom неправдоподобная трагикомедия завязывается после того, как хулиганы взрывают почтовый ящик, в котором лежит письмо с "марками" ЛСД. "Приличный мужчина" Адриана Марчу соответствует канонам румынской новой волны: это история скромного труженика, вынужденного выбирать между невестой и искалеченной любовницей.
По-настоящему восхитительный фильм один: "Красный" Бенджамина Найштата.
1976 год. Аргентина перед военным переворотом. Провинциального юрисконсульта в ресторане беспричинно оскорбляет незнакомец. Дальше развертывается непредсказуемое, нечто вроде старомодного телесериала, который Рауль Руис и Дэвид Линч снимают по сценарию Патриции Хайсмит. Благообразная дама, не отыскав туалета на пляже, идет в кусты, начинается солнечное затмение, всё становится красным, и в кустах обнаруживается зловещий соглядатай в маске, скрывающей половину лица. Куда же подевался невоспитанный человек, оскорбивший юрисконсульта? Это предстоит выяснить меланхоличному чилийскому сыщику, и он справляется со своей задачей. Политически неблагонадёжные родители Бенджамина Найштата пострадали в 70-е годы, их дом был разорен, и фильм "Красный" вдохновлен воспоминаниями о временах "Грязной войны", когда десятки тысяч аргентинцев пропали бесследно.
Документальный фильм "Восточные воспоминания" посвящен путешествиям финского дипломата Густава Йона Рамстедта (1873–1950) по Монголии, Японии и Корее. Мартти Каартинен и Никлас Куллстрём посетили места, где когда-то жил Рамстедт, и (повторяя прием Криса Маркера и Клода Ланцмана, рассказывавших о прошлом, не используя хронику) показали, как эти, 100 лет назад казавшиеся экзотическими и трудноступными, места выглядят теперь.
Рамстедт проворно изучал восточные языки, и буддистские монахи решили, что обнаружили поразительный случай реинкарнации: душа монгола отчего-то унеслась за тридевять земель и переселилась в тело финна. Помимо спиритуальной, существовала и политическая общность: Финляндия добилась независимости от России и закономерно опасалась интервенции, а Монголия стала сателлитом СССР, во время сталинского террора сотни монастырей были разорены, а их обитатели арестованы.
"Восточные воспоминания" – последний фильм, который я смотрю в бывшей штаб-квартире бергамских фашистов. Вход в это несусветное здание украшен плакатами с юным Жан-Пьером Лео, и перед отъездом я покупаю футболку с названием фильма, который принес ему славу в 1959 году – Les quatre cents coups, четыреста ударов.
