Из моего радиоархива.
«Женщина: ея жизнь, нравы и общественное положение у всех народов земнаго шара» – так называется книга, можно даже сказать фолиант, изданный в Германии в 1885 году. Имя автора – профессор А.Ф.Швейгер-Лерхенфельд.
Книга эта попалась мне случайно, но так увлекла, что я решил обсудить её с авторами «Поверх барьеров». Вот что профессор пишет, к примеру, о своих соотечественницах, немецких женщинах: «В образцовой, как мы воображаем, кладовой немецкой хозяйки лежат жалкие остатки съестного и как ни жалки они, но пожертвовать ими она ни за что не хочет. Каждый кусочек, каждая косточка, каждый клочок кожи наполняют её радостью. Только немецкая хозяйка предлагает такие миниатюрные кусочки сахару, которых должна бы постыдиться всякая сколь-нибудь приличная чашка чаю или кофе». И так далее.
Этот отрывок из труда немецкого профессора я прочел по телефону писателю Анатолию Стреляному, который часто бывает в Австрии и в Германии. Он поделился своими наблюдениями:
– Каждое утро часов в 7 моя знакомая Михаэла идет за хлебом, она постоянная покупательница в одной из самых дорогих венских булочных. Берет там тоже самое дорогое, особые рогалики, сладкие и солоноватые, обсыпанные тмином, плетушки с маком, потом кирпичики черного хлеба, сочного, словно пропитанного патокой, в него еще подмешивают подсолнечных семечек, конечно, очищенных.
Михаэла усвоила: тянуть нос кверху, когда ходишь и сидишь, не выставлять своих достатков и успехов, уметь ухаживать за гниющим заживо человеком и при этом не морщиться, а улыбаться
Когда ее друг, по-нашему сожитель, Маркус выходит к завтраку, все это уже выложено в лукошко и прикрыто домотканой холстинкой хорватской работы. В этот час, когда в их столовой пахнет пекарней, бразильским кофием, свежерасчавленным апельсином и не остывшими от фена женскими волосами, Маркус знает, зачем живет человек. Михаэла знает, что покупать продуктов больше, чем надо, особенно хлеба — грех. На осознании этого греха Европа стала Европой. Михаэла усвоила почти все, чему ее учили с детства: тянуть нос кверху, когда ходишь и сидишь, с людьми говорить об их делах, а не о своих, не выставлять своих достатков и успехов, уметь ухаживать за гниющим заживо человеком и при этом не морщиться, а улыбаться. Но главному она не научилась: рассчитывать потребности своей столовой. Остатки хлеба и выпечки сбрасываются в бумажный мешок.
Замуж Михаэла выходила в Италии, там она попала в большой добропорядочный дом, где, как и положено в Италии, всем заправляла мама. Это слово одинаковое и у итальянцев, и у русских. Мама много ей дала: совершенное владение итальянским домашним языком, кухней, винным погребом. За время жизни под одной крышей с ней Михаэла приобрела привычку дико размахивать руками. Венские родственники приходили в ужас. Итальянская мама любила Михаэлу, но с некоторыми оговорками. Ей, например, не нравилось невесткино белье — слишком изысканное. Михаэла к тому же служила в адвокатской конторе, она доктор юриспруденции. Мама считала это большим минусом. «Это ты у себя на работе доктор и законник, – кричала она в полный итальянский голос, – а дома для тебя один закон: слово законного супруга». Требовала сдувать с него пылинки. Михаэла понимала, что имеет дело с патриархальной культурой, живучесть которой в университетские годы вызывала у нее такой благожелательный интерес. Но почему начала этой культуры надо излагать так, чтобы слышала вся Венеция, понять не могла.
Когда Михаэла после развода вышла из самолета в родной Вене, она обнаружила, что начисто забыла итальянский язык, вспомнила его, только когда встретила Маркуса, года через три. С тех пор прошло 22 года, они не расписаны, хозяйство у них общее, все расходы делятся строго пополам, в ресторанах каждый рассчитывается за себя. Сколько у кого денег на книжке, естественно, не знают. Раза два в год Михаэла отказывает очередной приходящей домработнице. Ленивые, склочные, одна курила как паровоз, после нее всюду пепел. Какое-то время друзья-сожители убираются сами, ненавидят генеральные уборки. «Сизифов труд», – бормочет Маркус, управляясь с пылесосом. Михаэла обычно берет на себя мытье окон. У Михаэлы есть сестры, одна из них учится в Италии на художника, недавно приезжала погостить. С ней был молодой чрезвычайно положительного вида человек. «Мой новый друг — итальянец», — представила его, сияя, дурочка ненормальная. За ужином итальянец рассказывал о своей маме, какая она заботливая, как хорошо готовит. Маркус подмигивал Михаэле, подливал себе красного. Михаэла раздумывала о роке. Дело в том, что у нее есть и другая сестра, самая младшая, она тоже стала заговаривать об Италии. Видимо, что-то там забыла, пару раз туда съездив.
Игорь Померанцев: Вернемся к исследованию Швейгера-Лерхенфельда. Вот что он пишет об англичанках в той же главе «Женщины германского племени»: «Молодые мисс не едят, но еле-еле поклевывают, как курочки, или чуть попробуют. Разговора не ведется, а только отвечается лаконически «да» или «нет». Все богатство речи при подобном разговоре исчерпывается словами: yes, no, very nice, beautiful”.
Я попросил лондонского писателя Зиновия Зиника прокомментировать это умозаключение:
В Англии перед вами будут разгуливать в полуголом виде в самых провокационных позах, но это не значит, что вас соблазняют
– В этих дневниковых записях иностранца об английских женщинах любопытна сама связь между темой эротической, темой ухаживания за женщиной и темой еды и разговоров. Если бы этот путешественник был русским (это видно по запискам Карамзина), обязательно тут была бы еще упомянута выпивка: как кто пьет. Англия страна все-таки протестантская в очень узком смысле, поэтому с вами могут вести восхитительные разговоры, но это не значит, что с вами флиртуют. Вас будут заботливо обхаживать за столом и подкладывать лучшие куски, но это не значит, что это начало многообещающих отношений. Перед вами будут разгуливать в полуголом виде в самых провокационных позах, вроде поп-звезды Мадонны, но это не значит, что вас соблазняют. С вами лягут в постель и будут всю ночь заниматься любовью, но это не значит, что это начало великого романа. Это поиск любви, не выразимой ни в разговорах, ни в сексе, ни в какой другой доступной воображению форме. Мужчины же в свою очередь тоже не отстают. Не знаю, слышали ли вы об этом факте, но одна американская миллионерша оставила целое состояние мужчине, который первый в истории человечества забеременеет. Я лично серьезно обдумываю этот вариант.
Игорь Померанцев: В главе «Женщины Индостана» мне бросилось в глаза следующее наблюдение профессора Швейгера-Лерхенфельда: «Ничто не возбуждало в прежнее время такого ужаса на Западе, как фанатическое наслаждение, с которым бросалась вдова в пламя, пожиравшее смертные останки ея мужа. Эта бесплодная жертва была следствием варварского фанатизма. По прежним обычаям индусов вдовы, не имевшие желания или мужества пожертвовать собою, были всеми презираемы. Они не имели права выйти замуж в другой раз и носить украшений, именно колец в ноздрях, на пальцах ног или рук и в ушах, и в своей собственной семье считались париями. С ними обращались как с нечистыми существами. Случалось даже, что в день сожжения супруга, несогласную последовать за ним вдову вешали за ноги и обрезывали волосы с опущенной вниз головы».
Сохранилась ли традиция самосожжения вдов в Индии? Этот вопрос я задал профессору Лондонской школы востоковедения Александру Пятигорскому (1929-2009):
– Этот обряд ни в какой мере не является варварским, он действительно восходит, возможно, к первой половине первого тысячелетия до нашей эры. Сейчас это большая редкость. Он воспринимается не как что-то отвратительное, ни в коем случае, а как крайний случай религиозной экстравагантности. Роль женщин сейчас в этой стране огромна. Женщины не только учителя и профессора университетов, но женщины чиновники, женщины администраторы, женщины министры, женщины депутаты парламента. Я не уверен в том, что женщин, принимающих в процентном отношении активное участие в политической и культурной жизни страны в Индии меньше, чем в России. Думаю, что на самом деле гораздо больше.
Игорь Померанцев: Пожалуй, самая романтичная глава в книге профессора Швейгера-Лерхенфельда посвящена африканской женщине: «Готтентотская девушка, чувствовавшая себя одинокой утром, может быть неожиданно посватана в полдень, а после полудня уже сделаться супругой нежного юноши. Можно ли желать более быстрого перехода от еще стыдливого девичества к полному супружескому счастью?».
А вот точка зрения этнографа-африканиста Виктора Бейлиса:
– Брак в Африке осуществляется чаще всего по сговору, договариваются родители. Очень много в Африке сказок о том, как непослушный сын выбирал жену самостоятельно и как из этого произошел дурной брак. Очень смешные также слова о стыдливом девичестве и счастливом замужестве. Африканцы вряд ли знают, что такое стыдливое девичество. Хотя брак действительно может быть совершен стремительно, но сговор о браке осуществляется родителями зачастую еще до рождения ребенка. Во всяком случае есть строгие правила заключения брака. Эти правила существуют и до сих пор. Этот брак обязан быть счастливым, он должен быть счастливым. Женщина, вступающая в брак, действительно чувствует себя счастливой.
– Виктор, я позволю себе еще одну цитату из книги профессора Швейгера-Лерхенфельда, речь пойдет о женщинах Габона: «Ничто не представляет такого идиллического вида, как деревня на берегу Габона. Там весело расхаживают взад и вперед темнокожие красавицы и болтают о чем ни попало. Ничто не стесняет их движений, так как туалет ограничивается куском хлопчатобумажной ткани, обернутым вокруг бедер. Грудь и верхняя часть тела большею частью обнажены, только в торжественных случаях покрываются вторым подобным же куском. Вообще положение женщин в высшей степени печально, на них лежат самые тяжелые работы и при всяком удобном случае заменяют они мужу вьючное животное. Вследствие этого и раннего замужества женщины скоро стареют. 10-ти лет вступают они в брак, на 17-м году бедняжка становится матерью, а на 20-м старухой».
— Как обстоит дело сейчас, Виктор?
В Габоне женщины, выходя замуж, имеют сельскохозяйственный участок, который они обрабатывают, муж на этот участок не имеет права претендовать
– Вы знаете, во многом дела обстоят подобным же образом. Во всяком случае то, что касается одежды, совершенно справедливо: женщины гуляют довольно вольготно, если речь идет действительно о деревнях, в городе это несколько иначе. В деревне женщины и девушки не стесняются своей наготы. Вообще говоря, грудь по большей части не является эрогенной зоной, не считается эрогенной зоной. Действительно многие труды в семье падают именно на женщину. Но дело в том, что женщина не считает себя настолько угнетенной. И именно в Габоне женщины, выходя замуж, имеют свой сельскохозяйственный участок, который они обрабатывают, муж на этот участок не имеет права претендовать, не может заставить женщину обрабатывать этот участок дополнительно, не может требовать от нее плоды, собранные на этом участке.
— Виктор, немецкий профессор пишет о том, что мужья часто отдавали своих жен в наем. То есть у африканцев жена представляет капитал, который владелец старается эксплуатировать как только возможно. Насколько сохранилась эта традиция?
–Там сохраняется многоженство, то есть полигамия. Действительно такой обычай у некоторых племен существовал, то есть возможно было использовать женщину как некий капитал. Что касается положения женщин, скажем, во все времена считалось, что женское обрезание — это варварский обычай. Обрезая клитор, женщин унижают и оскорбляют их женское и человеческое достоинство. Между тем, когда в 20-30 годы ХХ века англичане попытались в Восточной Африке запретить этот обычай, то едва не вспыхнул бунт по всей Восточной Африке, прокатились даже слухи, что кенийский лидер специально обращался в Коминтерн. Женщина, когда чувствует себя уставшей или сильно притесненной, во многих частях Африки сознается публично в ведовстве, то есть в том, что она ведьма. Это не означает, что ее будут изгонять или истреблять, наоборот, это означает, что к ней будет повышенное внимание со стороны мужа, семьи, деревни, даже всего племени. Это как бы такой внеочередной отпуск.
В Африке романическая любовь отсутствует, существует брачный сговор
Можно сказать также еще несколько слов об отсутствии того, что европейцы полагают романической любовью. Ведь когда говорят о женщине, всегда второе слово после этого «любовь». Так вот в Африке романическая любовь отсутствует, существует брачный сговор, существует сексуальное притяжение, а вот то, что всегда называлось любовью, между прочим, этим можно объяснить и некоторые неудачи африканского романа, им не на чем строить романическую коллизию. Что бы ни говорили о романе как о жанре, что, мол, роман может существовать без так называемой любовной интриги, во всяком случае европейский роман, европейский читатель связывает слово «роман» с любовной интригой. Так вот в Африке с этим очень трудно, поэтому литераторы используют и прибегают к конфликту, основанному на сексе, а романическая любовь в этих книгах описывает случаи притяжения американских негров и африканцев, и на этой основе уже возможна романическая любовь. Мне кажется, как и часто это бывало в европейской литературе, что этот сюжет может из литературы перейти в жизнь, тем самым Африка будет оплодотворена детьми романической любви.
Игорь Померанцев: Но самой эмансипированной женщиной в XIX веке, делает вывод профессор Швейгер-Лерхенфельд, была американка: «В Америке на брачном рынке спрос на женщину, а не на мужчину. Она свободно выбирает между бесчисленными кандидатами, зная, что уже как представительница своего пола она составляет предмет исканий и желаний, ея рука сама собою является капиталом. Неограниченная свобода, с которой даже последняя горничная может располагать своей рукой и своим сердцем, вызвала в американских женщинах то гордое сознание собственного достоинства, венец которого представляет эмансипационная лихорадка. Понятно, что красавицы поднимают голову и запрос на них им очень на руку. Они не так застенчивы, как скромные, озабоченные своим будущим замужеством барышни, мисс, синьорины ».
Мнение моего коллеги, многолетнего сотрудника нью-йоркской редакции Радио Свобода Юрия Гендлера (1936-2011):
– Юрий, американка ХХ века отличается от американки, описанной немецким этнографом?
В Америке если у вас одна удочка на двоих, то она будет в руках у женщины, мужчине в лучшем случае будет позволено насаживать червяка
– Когда это было сказано? Сто лет назад? Странно, я бы и сегодня согласился с общим направлением этой мысли. Хотя по моим наблюдениям в Америке больше частностей, чем общего. И это общее лучше видится на расстоянии, в моем случае из Европы. Помню, прошлой осенью я остановился в Северной Италии на берегу озера Гарда. Было за полночь, подъехало несколько машин, рыбаки, молодые люди с подругами. И вот несколько часов подряд они удили, безуспешно, правда, а девушки их чего-то там щебетали рядом. В Америке такое увидеть совершенно невозможно. Если вы выезжаете с женой или с подругой, то значит удить вы будете вдвоем, а если у вас одна удочка на двоих, то она будет в руках у женщины, мужчине в лучшем случае будет позволено насаживать червяка. Это я понял именно тогда на озере Гарда в центре Европе. Я сейчас говорю не о равноправии, эмансипации, феминизме, прогрессе в правах человека и так далее, а пожалуй, о более скромном представлении американских мужчин о самих себе.
Вспоминается такой эпизод: года два назад во Флориде в Диснейворлд я попал на аттракцион, где буквально за 10 минут составлялась часовая телепередача со всеми ее главными элементами, с новостями, политическими комментариями, спортом, погодой и, естественно, каким-то шоу. Причем участники передачи выбирались из обычных посетителей Диснейворлда. Выбирались таким образом. Ведущий выкрикивал: «Нам нужна девушка, похожая на Мэрилин Монро». Большинство женщин поднимали руки. «Нужен мужчина спортивного сложения». Некоторые мужчины откликнулись. И наконец: «Нам нужен мужчина с особо глупым выражением лица». Здесь началось нечто невообразимое: к сцене полезли буквально все: «У меня, у меня». На своем месте, сурово насупившись, остался только я. Тут, пожалуй, и ключ к проблеме о положении женщины в Америке. Действительно, насколько нужно быть самодовольным и самовлюбленным, чтобы принимать как само собой разумеющееся, что нетрезвый и не очень умный разговор за столом должен еще кем-то бесплатно обслуживаться. Я лично ответил себе на этот вопрос именно в Соединенных Штатах.
Далее в программе:
«Когда звучит шун шушпык».
В передаче звучат традиционные инструменты народов Поволжья: шун шушпык – марийский глиняный соловей, удмуртские гусли крезь, татарская флейта курай, а также русские, татарские и марийские песнопения. О своей жизни расскажут жители сел и деревень Татарстана, Марий Эл и Кировской области.
"Радиоантология современной русской поэзии».
Стихи Людмилы Херсонской о войне (Одесса).
* * *
Ночью ей снилось, что ввели гуманитарный конвой.
Она спит, поджав ноги к животу, укрывшись простынёй с головой,
на одном и том же правом боку, укрывшись стеной со спины,
так, как спят во времена гуманитарной войны.
Так, как спят во все времена все племена,
просыпаясь только от тишины, тишина страшна,
во время тишины нельзя открывать ворот —
за ними гуманитарные человечки с головою наоборот.
"Мои любимые пластинки" с оперной певицей Мариной Домашенко.
