Депортация на родину частой гостьи российских телевизионных шоу, журналистки из Украины Елены Бойко вызвала ожидаемое возмущение "патриотов" в социальных сетях и снисходительное злорадство среди российских оппозиционных и украинских блогеров. Едва ли не в каждом эфире Бойко жестко высказывалась против "украинской хунты", выступала в поддержку сепаратистов и не жалела колких слов в адрес оппонентов. Однако 16 января российский суд признал Бойко виновной в нарушении правил пребывания на территории страны и депортировал ее в Харьков, где журналистку арестовала СБУ. Бойко прямо заявила о том, что Москва использовала и выбросила ее, "как грязную тряпку".
Казалось бы, этот случай стал классическим выражением известной фразы Аркадия Бабченко "Родина бросит тебя, сынок. Всегда" и идеальным поводом для морализаторства на тему о том, как Россия предает своих соратников, насколько опасно сохранять верность беззаконной власти и как зло пожирает само себя. И мне доводилось приводить немало примеров того, что ни преданное следование кремлевской идеологии, ни безоговорочное служение властям и даже участие в их преступлениях не гарантирует неприкосновенности. Однако в данном случае я бы хотела взглянуть на ситуацию по-другому.
Дело в том, что случаи предательства человека со стороны государства – подчеркну, любого государства – встречаются нередко. Есть примеры того, как людям, подававшим заявления на получение политического убежища, допустим, в США, отказывали, а их самих пытались депортировать в Россию, где их ждала расправа от ФСБ (как это произошло, допустим, в деле Алексея Хариса). Многочисленные случаи отказа в предоставлении убежища встречались и в Украине, при этом также имели место попытки депортации заявителей в Россию.
В США известны случаи, когда перебежчики из российских спецслужб подавали в суд на ЦРУ за невыполнение якобы данных ранее обещаний. Жена ценного агента ЦРУ в СССР Адольфа Толкачева Наталья умерла от рака незадолго до распада Советского Союза. В книге Дэвида Хоффмана "Шпион на миллиард долларов" рассказывается о том, что незадолго до своей смерти Толкачева обращалась в американское посольство в Москве за помощью, но получила отказ, её фактически не выслушали. А Адольфа Толкачева по приговору советского суда расстреляли.
Практика, к сожалению, показывает, что любовь к любой стране, своей или чужой, чаще всего безответна. Однако мы реагируем на случаи предательства человека государством совершенно по-разному в случаях со "своими" и "чужими". Когда речь идет о людях, преданных путинским режимом, часто стараемся доказать, что подобная власть не заслуживает никакой верности, а "прозреть", увидеть ее суть и отказаться от нее – долг любого разумного человека. Чаще всего мы злорадствуем, но иногда, особенно когда речь идет о попавшем в беду ценном человеке с "той стороны", которого хотелось бы "переманить" на свою, выражаем ему сочувствие и понимание. Мы готовы принять его – "прозревшего" и раскаявшегося, простить ему былые заблуждения и снисходительно добавить, что вот теперь правда стала очевидна и ему. Однако в случаях, когда серьёзная обида была нанесены условному "нашему" со стороны условных "своих", мы реагируем совершенно иначе.
К сожалению, советская привычка выискивать "идеологически неблагонадежных" или даже "потенциально неблагонадежных" плотно укоренилась в рядах многих групп борцов с российской угрозой и советским наследием. Мне подобные случаи встречались среди самых разных слоев: российских диссидентов, украинских патриотов, российских эмигрантов в США, ставших американскими патриотами, и даже (правда, реже) среди американских борцов с российской пропагандой, казалось бы, не имеющих никакого ментального советского наследия. Однако логика борьбы, по-видимому, работает одинаково для любой страны, и особенно ярко проявляется в микрогруппах, объединенных общей идеей. В таких сообществах "обиженный" часто воспринимается как потенциальный предатель, а его попытки покритиковать обидчиков или поделиться своим опытом наталкиваются на мощную волну негатива, которая способна утопить несчастного.
Логика войны, берущая верх над соображениями гуманизма и порядочности, приводит к тому, что к вчерашним "врагам" мы относимся порой участливее и добрее, чем к своим ближайшим соратникам
К примеру, одна моя подруга, умница и красавица, успешная эмигрантка из России, счастливо живущая в США с мужем-американцем, поделилась трагической историей своего первого брака с избивавшим ее супругом-тираном, тоже американцем. Сколько же откровенно хамских комментариев от русскоязычных эмигрантов пришлось выслушать (а точнее, прочитать) этой несчастной! Ее обвиняли во вранье и пропаганде, глумились над ее страданиями и выдвигали версии, кто и на чьи деньги "придумывает такой бред". И подобные комментарии исходили не от "ольгинских троллей", а, напротив, от тех, кто считает себя либералами, "прогрессистами" и патриотами Америки.
Конечно, в условиях гибридной войны очень важно отслеживать ложь и пропаганду, однако на практике пропагандой могут назвать и реальные разоблачения коррупции, допустим, в Украине, и справедливую критику каких-то неприглядных реалий в западных странах, и просто жалобы на перенесенные страдания. Довольно часто вместо слов утешения и поддержки, вместо попыток помочь исправить несправедливость в отношении конкретного человека, если таковая имела место, вчерашние соратники с подозрением начинают коситься на него как на возможного "агента Кремля". Даже если такой человек не изменил своей позиции, ему порой дают понять, что сомневаются в его лояльности, поскольку он хотя бы теоретически мог "затаить обиду". При этом ответственность самих обидчиков замалчивается. Стоит ли говорить, что такое отношение, тем более со стороны "своих", способно добить и без того травмированного человека?
Логика войны, берущая верх над соображениями гуманизма и порядочности, приводит к тому, что к вчерашним "врагам" мы относимся порой участливее и добрее, чем к своим ближайшим соратникам. Если представителям противоположной стороны мы внушаем, что предать "страну-предателя" – это почти подвиг, то в случае с единомышленниками считаем неприемлемым даже делиться негативным опытом. Подчеркну: вовсе не пытаюсь уравнять страну-агрессора и страну-жертву, авторитарное государство и демократические страны. Разница между ними огромна, однако далеко не всегда частный опыт конкретного человека является точной иллюстрацией этой разницы. Личный опыт обиды, боли и несправедливости переживается одинаково, независимо от страны, и на практике ощущается людьми сильнее, чем высшая "историческая правда".
Поэтому случай Елены Бойко для меня – лишний повод оглянуться вокруг и вспомнить, нет ли среди наших друзей и близких отвергнутых, преданных, озлобившихся людей? Протянуть руку, проявить доверие, помочь человеку преодолеть кризис, признать несовершенство наших собственных стран и организаций. Это, как мне кажется, точнее отражает приверженность демократическим ценностям, чем попытки казаться идеальными и непогрешимыми лишь потому, что наши оппоненты "еще хуже". Если нашей потребностью при виде чужой трагедии будет желание сберечь человека, а не использовать эту трагедию как клеймо его "ненадежности", то мы личным примером сможем показать, насколько мы лучше и человечнее той "родины", которая всегда бросает своих.
Ксения Кириллова – журналист, живет в США
Высказанные в рубрике "Блоги" мнения могут не отражать точку зрения редакции
