Документальный фильм режиссера Иветт Лекёр (Австрия), представленный в Риге на “Артдокфесте”, называется “Аня и Сережа”. Друзья-подростки живут в Мариуполе, интересуются европейской музыкой, перформансом и модой, ведут себя как квир-персонажи и устраивают уличные акции, мечтают уехать из города. Настоящее молодых людей на фоне военного конфликта с Россией кажется зыбким, но их характеры и цели вполне определены. О выборе места съемок и своих героях Иветт Лекёр рассказала на фестивале “Артдокфест”.
– Как и почему вы впервые оказались на востоке Украины?
– Я хотела делать фильм про молодых людей, которые живут в Украине. Меня интересует, как эта война, военные действия, как все это влияет именно на молодое поколение.
В подготовке я работала вместе с украинской журналисткой, которая живет в Берлине, мы вместе читали о местах, которые нас интересуют. Она предложила Мариуполь, потому что она там уже была, и потому, что мы получили ссылку на очень интересную акцию оттуда. В 2017 году в апреле Аня с Сережей устраивали акцию против объективации женщин. Это было очень интересно, мы видели видеоролики. Мы думали, как это возможно, что для молодых людей так важны гендерные роли, роль женщины, акции против насилия над женщинами. Это сразу нас заинтересовало, и мы решили туда поехать и с ними познакомиться.
– Они устраивали эту акцию на улице?
– Да, на улице. Тогда действительно были острые реакции, на них напали какие-то молодые мужчины, их били даже. Была очень агрессивная атмосфера. Они действительно смело выступали на улице.
– Этот эпизод вы повторяете в своем фильме или это другая акция? Я имею в виду, когда они на улице переодеваются: девушка в мужскую одежду, мальчик в женскую, она красится, потом красится он. Сначала он наносит пену для бритья, потом она. И они так постоянно меняются ролями со словами “мое тело – мое дело”. А ее молодой человек ходит вокруг и привлекает внимание людей тем, что якобы их критикует, а на самом деле он тоже часть перформанса. Все время говорит: “Ну разве так ведет себя настоящая женщина? Ты же будущая мать. И ты, защитник отечества, что ты нарядился в девчачьи тряпки?”
– Мы хотели включить такой перформанс, такую акцию в наш фильм, потому что это действительно их путь к политике, это для них политическая акция. Мы попросили их ставить что-то по теме, которая им близка, а именно эти общественно-социальные роли им действительно важны. Они долго не могли решить, как точно ставить этот перформанс, потом выдумали это, мне очень понравилось. Только было очень мало времени, чтобы делать рекламу для этой акции, поэтому меньше людей приехало, пришло, чем мы ожидали. С одной стороны, было жалко, с другой стороны, я думаю, да, действительно люди не обращают внимания на такую тему. Но те люди, которые там были и смотрели, молодые люди, они интересовались. После перформанса они обсуждали эту тему, сказали, что “да, интересно, мы об этом еще так не думали, какие вы молодцы, что начали говорить об этом”. Все-таки, я думаю, это была успешная акция.
– У меня осталось двоякое впечатление от ваших героев. Они талантливые, молодые, яркие, начитанные, хотят заниматься искусством, но сомневаются, что будущее вообще есть. Этим заканчивается ваш фильм: их надеждой и страхом одновременно. Как вы это чувствуете: это связано с социальной депрессией в городе, с военными действиями, которые совсем недавно там были? Мы в вашем фильме видим один дом, который был в центре обстрела, – это известное здание по хроникам в YouTube, на нем до сих пор видны следы бомбардировок со стороны ополченцев так называемых ДНР. Здание очень узнаваемое, и дети, видимо, ходят мимо него.
– Я думаю, что в их жизни все есть, там есть и социальная депрессия, потому что в экономике, конечно, все там плохо. В Украине перспективы не очень хорошие. Там есть следы войны, хотя там сейчас как будто все нормально, но там видны разрушенные дома, есть довольно много солдат, которых встречаешь на улице. Но, конечно, им хочется жить нормальной жизнью подростков. Им 18 и 19 лет, они действительно еще молодые. Еще, конечно, влияет их возраст на то, что они сомневаются в жизни. Это такая скорбь мировая, которая принадлежит этому возрасту. Я думаю, что все это смешивается. Несмотря на все это, они стараются воплотить их мечты, у них есть эти мечты, у них есть большая энергия. Я хотела бы сказать, что уверена, что они воплотят, но я не уверена, потому что обстоятельства неясные. Возможно, что через пять лет Аня будет сидеть на почте и там работать, а не заниматься искусством. Но возможно, что она поднимется по социальной лестнице, кто знает.
– Она активное действующее лицо в отношениях со своими обоими мужчинами, и с другом-соавтором, и с партнером. Она говорит Сереже: “Ты поедешь со мной во Львов, если я захочу отсюда уехать?”. “Ты будешь двигаться? – говорит она своему парню, с которым живет. – Ты будешь получать профессию? Почему ты до сих пор не стал программистом?” Она вполне активная девушка, поэтому зритель верит, что у ребят что-то должно получиться. Меня заинтересовали ее родители. Почему они вас пустили к себе домой? Такие простые люди, с не очень хорошими заработками, жалуются на то, что с трудом, к сожалению, могут поддержать детей. В то же время они довольно спокойно смотрят на то, что их 18-летняя дочь живет с каким-то парнем отдельно. Это не очень характерно для постсоветской ситуации. Как они вам показались?
– Я думаю, что они замечательные родители. Несмотря на то что экономически они не могут поддерживать дочь, они стараются. Они рабочие, довольно простые люди, если мы о социальной сфере говорим. Но они очень поддерживают дочь во всех ее начинаниях, они ее очень любят, они тоже интересуются вопросами гендерными, например. Отец знает, что такое ЛГБТ, что такое гендер. Они очень открытые, мне это очень понравилось. Я думаю, то, что они нас пустили – это связано с тем, что они любят дочь, и, конечно, хотели сделать что-то хорошее для нее.
– Один из ярких эпизодов – это концерт Dakh Daughters, группы, которая очень популярна в Украине и которая является ролевой моделью для многих девушек и мальчиков. Вы снимаете момент, когда там происходит Гогольfest, со сцены звучит знаменитая песня Rozy/Donbass.
– Когда мы исследовали эту тему, когда знакомились с ними, мы еще не знали, что Гогольfest состоится в Мариуполе. Это был первый раз, обычно фестиваль проходит только в Киеве. Я через украинских друзей узнала о Dakh Daughters, думаю, что они классные. Аня и Сережа их тоже обожают. Да, это было просто классно, повезло, что мы смогли их снимать. Мы выбрали эту песню, потому что можно там услышать “Розы Донбасса”, это важно для наших украинских молодых людей. Вы правы, для меня это та сцена в фильме, где можно думать о том, что, да, это, возможно, их будущее, они мечтают быть, как они.
– Вы собираетесь возвращаться к этим героям и к этой зоне, к этой проблеме? Почему вы заинтересовались Украиной, войной, востоком и этой молодежью?
– Так как я говорю по-русски, мне всегда интересен Восток, у меня есть любовь к Востоку. И в Германии, и в Австрии мы слишком мало знаем об Украине, о России. Я хотела сделать фильм о месте, о котором ничего не известно. В принципе, это была большая мотивация, меня волнует эта война. Конечно, война в Европе всех волнует, потому что это так близко. Мы понимаем, что одно поколение или несколько поколений страдают от этого. Решения пока не видно, что делать. Я была очень рада, что познакомилась с людьми, которые не сдаются, хотят жить мирно, как все, и которые не настроены к России исключительно враждебно. Россия - агрессор, в этом никто не сомневается. Одновременно всем понятно, что дела сложнее, особенно на уровне межличностных отношений. Ведь у многих есть родственники в России, есть связи с Россией, они говорят на русском, хотя и на украинском тоже. Есть связи на разных уровнях.
– Ваши герои говорят по-русски.
– Да, в фильме они говорят на русском, а в быту они могут свободно с одного языка на другой переходить. Они из-за меня в основном говорили на русском.
– Когда были бомбардировки Мариуполя, им было по 15 и 16 лет. Они как-то вспоминают то время?
– Да, они это вспоминают. Они рассказывали, что это было слышно там, где они живут, что все было очень непонятно, информации было мало. Сережа знает людей, которым пришлось сбежать из Широкино, из села. Все было очень неясно. Сережа рассказывал, что его мать думала сперва с ним переехать в Россию, но потом не собралась. Его старшая сестра уехала с русским мужем в Россию, они сейчас живут где-то близко от Ростова-на-Дону.
– Часто бывает так, что когда родственники расстаются, кто-то уезжает в Россию, а кто-то остается в Украине, их отношения портятся.
– У них еще есть отношения, хотя они не виделись четыре года, но они по скайпу разговаривают. Сережа и его мать не собираются уезжать, хотят остаться в Украине.
– Аня не говорит, что “я хочу уехать в Ростов, в Москву”, она говорит: “Я хочу уехать в Харьков или Львов”.
– Западная Европа – это их мечта. Они растут с западной поп-музыкой и со всеми этими вещами. Они же в Фейсбуке, в Инстаграме. Они как наши подростки.
– Они модные молодые люди, которых интересует красивая одежда, они выкладывают свои странные фотографии в роли модных фриков в Инстаграм, у них плакаты с западными рок-звездами. Они как европейские подростки, только с тяжелым травматическим опытом.
– Да, точно. Я еще хотела рассказать про ТЮ. ТЮ – это культурный центр, который основала Диана Берг в Мариуполе. Она беженка из Донецка, активистка. Она действительно устроила такое место, где молодые люди, как Аня и Сережа, чувствуют себя свободными. Они там обсуждают гендерные вопросы, например, выступают какие-то актеры, музыканты. Они организуют разные демонстрации. Диана их обучала, как выйти на улицу и поддерживать собственное мнение, если даже общество против этого. Я думаю, что это странный парадокс, потому что до Дианы Берг в городе ничего не было, война стала причиной, что все это могло вырасти.
