• Официальный дискурс позиционирует язычников как одну из главных внутригосударственных угроз в России.
• Современность опирается на отрицании любых форм религиозности и сакральности. Поэтому любой подлинно религиозный человек, в том числе и язычник, ощущает себя в современном мире довольно неуютно.
• Неоязычество, например, в Татарстане имеет, в той или иной степени, правый и ультраправый крен, как и многие течения, которые стремятся вернуться к национальным корням, крови, почве и так далее.
• Есть попытка возрождения аутентичных традиций и желание отмежеваться от квазиязычества, от псевдоязычества, которое паразитирует на различных формах фольклорного этнографического наследия (узоров, зодчества, вышивки и подобной символики).
• Оскорбление чувств верующих воспринимается как покушение на ценности общины, как угроза сообществу. И корень агрессивной реакции выходит именно отсюда.

Тамара Ляленкова: Сегодня мы расскажем о новых язычниках, которых в России, например, по самым скромным подсчетам, около одного процента. Впрочем, надо понимать, что подобные сообщества предпочитают не афишировать свою деятельность, хотя география их распространения говорит сама за себя - от питерских асатру до полтавского храмового комплекса Темплума, где поклоняются Юпитеру.

Личные и социальные мотивы обращения к славянским, скандинаво-германским и другим языческим богам нам помогут понять язычник-традиционалист, философ Евгений Нечкасов, создатель сайта о неоязычниках Сергей Paganka и религиовед, доцент Школы философии НИУ ВШЭ Всеволод Золотухин.

Тамара Ляленкова: Первый вопрос к Сергею, как к исследователю и язычнику. Насколько ваш путь традиционен для молодых людей?

Сергей Paganka: Мой путь нельзя назвать традиционным для язычников, поскольку большая часть современных язычников это, конечно же, выходцы из православных христианских или атеистических семей. А я жил в республике, где всегда было много традиционных язычников, поэтому для меня язычество всегда стояло в одном ряду с другими религиями. Просто в какой-то момент я задался выбором и достаточно быстро пришел к тому, что язычество кажется наиболее адекватным и правдоподобным.

Тамара Ляленкова: Всеволод, достаточно часто в информационном поле "родноверие" стоит рядом с национализмом, антисемитизмом. Возможно, в традиционном язычестве действительно больше поводов для экстремизма или эпатажа?

Всеволод Золотухин: Надо понимать, что неоязычество - это большой конгломерат различных личных, коллективных или обоснованных кем-то представлений, учений, которые ветвятся, разрастаются, делятся. Конечно, некоторый крен в эту сторону есть в восточноевропейском регионе, но не только в России, но и в странах бывшего СССР язычество имеет место. И я не смогу ответить на вопрос - предполагает ли неоязычество автоматическое принятие правой идеологии, поскольку надо сначала понять, о каком движении, каком направлении мы говорим.

Сергей Paganka: Действительно, в СМИ часто фигурируют родноверы-националисты просто потому, что родноверы не националисты СМИ неинтересны. Если ребята собираются, пьют чай где-то в лесу, их особо никто не видит, то зачем о них писать СМИ?! Если же какие-то ребят вдруг начинают зиговать, татуировать себе лбы различными символами и призывать в огне демона Гитлера, вот об этом стоит сразу написать. СМИ не охватывает всего неоязычества, к сожалению или к счастью.

Тамара Ляленкова: Хочу заметить, что лаборатория "Новое религиозное движение в современной России и странах Европы" (это Нижегородский государственный педагогический университет) периодически проводит полевые исследования. Несколько лет назад они спрашивали, что такое родина во время празднования Купалы. И самый распространенный ответ - земля, родная земля, моя земля. Дальше идет место, потом по нисходящей - предки, род, семья, дети. Национализм, как кровь, почва, славяне, нация, оказался на 8-м месте, а Русь и Россия на последних 12-м и 13-м.

Вопрос Евгению, как к язычнику-традиционалисту: легко ли существовать в статусе язычника в реалиях современного мира, или надо как-то мир под себя менять?

Евгений Нечкасов: Я считаю, что религиозное или мифологическое сознание является нормой для любого человека. В моем случае это оказалось германо-скандинавское язычество. Отвечая на ваш вопрос о

современности и язычестве, стоит сказать, что современность опирается целиком на отрицании любых форм религиозности и сакральности. Поэтому любой подлинно религиозный человек, в том числе и язычник, очень проблематично ощущает себя в современном мире, встречает множество преград, причем, далеко необязательно это социально-правовые преграды, которые занимают, пожалуй, низшую ступень в иерархии проблем. Скорее это преграды метафизического характера, в том числе и устройство мышления современного человека как такового.

Тамара Ляленкова: Сергей, как проводить в городских условиях обряды, например, те же похороны, которые предполагают сожжение?

Сергей Paganka: Разные группы язычников находят разные методы решения этих проблем. Во-первых, так как языческий период, который рекультивируют или реконструируют современные неоязычники,

достаточно велик, то в нем не только сожжение можно найти, трупоположение тоже было. Поэтому никакой проблемы нет в том, чтобы закопать своего умершего родственника. Да, в прошлом году были прецеденты традиционного сожжения на бревнах по языческому обряду, однако язычники не отрицают и научно-технический прогресс. Если нужно сделать сожжение, почему бы не обратиться в крематорий. И это касается не только похорон.

Происходит адаптация религий под современность. Главное - не утратить суть. А в какую обертку это будет собрано... Мне необязательно носить расшитую рубаху и обвешиваться амулетами и символами, чтобы быть язычником. Это все внешняя мишура, она не нужна для религии.

Тамара Ляленкова: Всеволод, вы недавно были в Казани, и знакомились с местным неоязычеством. Там те же побудительные причины?

Всеволод Золотухин: Я хотел бы дополнить Сергея. Есть группы, которые считают, что внешние атрибуты очень важны и всеми силами подчеркивают этнографический или даже псевдоэтнографический характер своих одеяний, своих убеждений и своего учения.

Что касается Татарстана, то там есть тюркское неоязычество, хотя и не очень широко распространенное. И часто мы можем видеть на примере наших респондентов, что эти учения во многом - личные учения, то есть они создаются современными людьми. Кроме того, неоязычество в Татарстане имеет, в той или иной степени, правый и ультраправый крен, как и многие течения, которые стремятся вернуться к национальным корням, крови, почве и так далее. Есть те, кто принимает шаманизм, есть такие, кто его отрицает, но тема национальной самостоятельности звучит в любом контексте.

Ритуальное тату

Тамара Ляленкова: Евгений, что вы скажете по поводу связки языческое-патриотическое?

Евгений Нечкасов: Официальный дискурс позиционирует язычников как одну из главных внутригосударственных угроз. Поэтому какие-либо официальные пути, официальный симулякр патриотизма для язычества закрыт. Это всегда частная инициатива, частное участие в тех или иных

патриотических организациях по принципу - "тебя не спрашивают, ты про это не говоришь". Но это не отменяет того факта, что многие славянские язычники и необязательно даже славянские, но проживающие в России, испытывают патриотические чувства к родине, к малой родине, к России как таковой, и все равно участвуют в социальных проектах на индивидуальных началах, причем, разной степени политической радикализации.

Сергей Paganka: Мы не можем говорить о неоязычестве как о чем-то едином и известном. По большому счету есть три неоязычества. Первое - как оно есть, и оно сейчас неизвестно ни религиоведам, ни самим язычникам, ни СМИ, ни государству, никому, но оно живет в России. Второе неоязычество - это неоязычество фактическое, то есть известное по описаниям. Здесь уже вступают в бой религиоведы, которые как-то его описывают. Третье неоязычество - неоязычество, каким его хотят видеть, причем, не только сами язычники, сектоведы и некоторые из религиоведов, но каким его хочет видеть государство.

​Кого из языческих богов вы знаете? Опрос молодых

Тамара Ляленкова: Сошлюсь на всеми уважаемого религиоведа Алексея Гайдукова, который говорит, что "среднестатистическая группа славянских язычников состоит из людей в возрасте 17-35 лет".

Сергей Paganka: Средний возраста родновера 31 год.

Тамара Ляленкова: Те же нижегородские исследования показывают, что самая многочисленная группа - от 14 до 30 лет, больше половины.

Сергей Paganka: Это молодежь, тяготеющая к верхней планке молодежи, то есть 20-25+.

Тамара Ляленкова: Еще есть мнение, что большая часть неоязычников живет в крупных федеральных центрах. Может быть, потому что там их легче найти.

Евгений Нечкасов: В современном российском язычестве существует тенденция на разграничение неоязычества как попытку возрождения аутентичных традиций и желание отмежеваться от квазиязычества, от псевдоязычества, которое паразитирует на различных формах фольклорного этнографического наследия (узоров, зодчества, вышивки и подобной символики), но при этом предлагает абсолютно неязыческие идеи.

Несколько лет назад коллектив сибирского вече, собрания по Сибирскому федеральному округу язычников выступил с публичным письмом-обращением к религиоведам, ученым с просьбой внести терминологическое разграничение, либо каким-либо образом это обозначить. Что, конечно, есть не раскол, но разделение на тех, кто пытается жить аутентично, насколько это возможно, и тех, кто вообще не ставит вопрос аутентичности для себя. Упоминалась лаборатория Романа Шиженского в Нижнем Новгороде. Он очень положительно отозвался об этой инициативе, но, к сожалению, в кабинетном религиоведении она не нашла никакого отклика.

Тамара Ляленкова: Евгений, для вас важны символы, обряды? На вашем канале размещено видео, как перетаскивают чур Перуна на новое место, причем две разные общины.

Евгений Нечкасов: Это было мероприятие двух общин - моего сообщества "Svarte Aske" и новосибирской общины "Земля Даждьбога" . Мы переносили один из старейших чуров Перуна в Новосибирске - легенда даже умалчивает о том, кто его создал и установил в лесу. Но, поскольку цивилизация добралась до этого парка и там сделали цивильные дорожки, поставили фонари, чур стал погибать от излишнего внимания профанных персонажей, которые там гуляют. И было решено унести его поглубже, подальше в лес, что, собственно, и демонстрируется на ролике - чур был перенесен, установлен в глухой части леса. Правда другая, уже третья, община язычников решила, что он должен стоять, где был, и без нашего ведома водрузила обратно. Там он до сих пор и стоит, но в очень ветхом состоянии.

Перенос чура Перуна

Тамара Ляленкова: Может быть, уход в язычество объясняется разочарование в традиционных религиозных практиках? Или современная политика той же Русской Православной церкви такова, что не отвечает запросам современных молодых людей, их поиску?

Всеволод Золотухин: Надо понимать, что в принципе на человека возложена важная миссия - искать себя, смыслы, жизненные ориентиры. И у нас нет традиционной общины, которая за нас выбирает, нет традиционного мировоззрения, которое разделяется большей частью или всем обществом. Но каждый из нас принужден к поиску неких смыслов. И надо понимать, что у нас и православие-то очень разное, малый процент населения воцерковлен.

Языческие боги в представлении взрослых людей

Тамара Ляленкова: А можно оскорбить чувства верующего язычника?

Сергей Paganka: На мой взгляд - нет.

Тамара Ляленкова: Почему?

Сергей Paganka: Я слабо себе представляют, что такое оскорбление чувств верующего. Даже если бы я был мусульманином, я все равно слабо бы представлял, как можно оскорбить чувство верующего. Вот я испытываю религиозные чувства к какому-то богу и "делаю религию", то есть пытаюсь установить связь с божеством. Как эту связь кто-то может прервать, оскорбить или в нее вмешаться?! На мой взгляд, это в принципе невозможно.

Всеволод Золотухин: Это как раз доказывает, что ваша религия есть личная религия. Потому что оскорбление чувств верующих воспринимается как покушение на ценности общины, как угроза сообществу. И корень агрессивной реакции идет именно отсюда.

Сергей Paganka: Конечно, у меня личная религия. Но при этом у нас есть свои сообщества, в которых мы одинаково находим и исследуем информацию, чтобы одинаково верить и добиваться результата.

Тамара Ляленкова: Сергей, вы неоязычник. Изменились боги со временем?

Сергей Paganka: Какой интересный вопрос! Очевидно - да.

Всеволод Золотухин: Как религиовед могу сказать, что представления о богах меняются, и это очень интересно, поскольку отражает наш духовный поиск. Создаются новые конструкты, новые интересные переплетения различных доктрин, взглядов, идей, люди представляют новую, философски обоснованную картину мира. Что, конечно, не может не радовать, поскольку все есть движение, а движение есть изменение и так далее.