- Россия готовится к единому дню голосования. Выборы происходят на фоне массового разочарования избирателя, эксперты не ждут высокой явки.
- Несмотря на прогрессирующую эпидемию, Минюст предлагает ограничить иностранное финансирование проектов по профилактике и лечению ВИЧ в России.
- В стране готовят закон об уголовной ответственности за пропаганду среди подростков экстремальных хобби и видов спорта.
9 сентября в России объявлен единый день голосования. Депутатов, мэров и губернаторов будут выбирать в 80 регионах страны. По мнению политолога Дмитрия Орешкина, единственной интригой предстоящих выборов станет явка избирателей.
Дмитрий Орешкин, политолог: Эти выборы по-своему интересны, потому что они происходят на фоне массового разочарования избирателя: доходы, цены, санкции, уровень рубля и так далее. И в то же время, сам по себе институт выборов достиг, пожалуй, минимальной фазы. Поэтому я думаю, что в этих выборах есть некоторая интрига, которая заключается в том, сколько народа придет голосовать. Ведь наш избиратель сильно разочарован в электоральных процедурах со времен блаженной памяти Владимира Чурова, который сделал фальсификации нормой избирательного процесса: голосовать охотников нет, поддерживать власть охотников значительно меньше. Я думаю, люди будут выражать протест пассивным образом. Я думаю, явка будет весьма невысокая, причем везде.
Видеоверсия программы
Конечно, "Единая Россия" теряет рейтинг вместе с ее лидером Дмитрием Медведевым. Вряд ли возможно ткнуть пальцем в какой-то конкретный регион и сказать, что именно там в Законодательном собрании "Единая Россия" наберет меньше голосов, но, в принципе, в каком-то из регионов (или в нескольких) "Единая Россия" должна выступить существенно слабее. Другой вопрос, что альтернативные партии вряд ли выступят лучше, за исключением каких-то отдельных случаев, где, может быть, поддержат коммунистов.
Об отличительных чертах нынешней избирательной кампании рассказывает руководитель экспертной группы движения "Голос" Станислав Андрейчук.
Станислав Андрейчук: Главное отличие – это то, что она проходит на фоне обсуждения пенсионной реформы. Действительно, выборы, наверное, близки к своей низшей точке, потому что даже в ходе избирательной кампании те кандидаты, которые вроде бы должны оппонировать власти, очень и очень осторожно используют тему пенсионной реформы. Бывают такие ситуации, как, по-моему, в Воронежской области, когда на дебатах с губернатором никто из пяти кандидатов не затронул эту тему, хотя перед ними стоял действующий губернатор, представляющий "Единую Россию". Представить себе такое в нормальных выборах, конечно, довольно сложно.
Но в целом избирательная кампания идет примерно так же, как она шла все последние годы на региональном и местном уровнях, - в общем-то, довольно скучно, хотя все-таки есть территории, где неожиданно возникает какая-то конкуренция и настоящая борьба. Наверное, будет не очень корректно говорить о том, что выборов в стране нет совсем.
Марьяна Торочешникова: Настоящая борьба вполне могла бы сложиться в Новосибирской области, потому что предстоящие выборы губернатора там наблюдатели только сейчас начали называть управляемыми. До этого предполагалось, что будет участвовать конкурент действующего врио губернатора Новосибирской области в борьбе за губернаторское кресло. Но в самый последний момент он отказался от этой затеи.
Станислав Андрейчук: В Новосибирске ожидалась самая интересная кампания этого года. Там находится крупнейший муниципалитет страны – город Новосибирск, в котором мэр – коммунист, хорошо известный в регионе, он был депутатом Госдумы. И, действительно, он претендовал на то, чтобы победить врио губернатора Андрея Травникова, которого в Новосибирске никто не знает. Более того, назначение бывшего мэра 300-тысячной Вологды врио губернатора Новосибирской области, которая претендует в Сибири на статус столичного региона, многими и в элитах, и среди жителей области воспринималось как некое оскорбление. Но в результате предварительного давления, предварительных договоренностей этой кампании не случилось, Локоть вынужден был сняться. Его основного партнера по этой коалиции Толоконского, бывшего губернатора Новосибирской области и бывшего полпреда в СФО, уволили со всех возможных должностей, вызвали на допрос и так далее. И понятно, что под таким давлением кандидат действительно начинает сниматься, минимизировать свои риски.
С другой стороны, получилось, что в результате этого торга Новосибирску пообещали сохранить прямые выборы мэра, дать дополнительные деньги на открытие новых станций метро и ремонт дорог.
Марьяна Торочешникова: То есть буквально "купили" место.
Станислав Андрейчук: Да. Но это такой торг, от которого и граждане, и избиратели получили некоторую выгоду. И вот если бы не было института выборов даже в том виде, в каком он есть, то, наверное, сложно было бы ожидать чего-то подобного.
У нас выборы – это "спящий институт", но иногда он просыпается
У нас выборы – это "спящий институт", но иногда он просыпается. Вот в Новосибирске эта борьба произошла до официального старта избирательной кампании, но все равно она там видна. А в Иркутской области достаточно интересные выборы в Законодательное собрание, потому что там есть губернатор-коммунист, есть "Единая Россия", в которой раскол, есть какие-то другие политические игроки. Екатеринбург, городская Дума – это очень интересно. Но надо понимать, что это все-таки эпизодическая история, а в целом по стране, конечно, скука смертная.
Марьяна Торочешникова: Вы заметили какие-то серьезные нарушения в ходе этой избирательной кампании?
Станислав Андрейчук: Набор нарушений от выборов к выборам более-менее стандартный. Поскольку выборы в большинстве своем перестали быть настоящими выборами, то и придумывать что-то новое не утруждаются. Главная проблема – это неравенство кандидатов, злоупотребление пресловутым административным ресурсом. Даже подкуп – это достаточно конкурентная история, потому что подкупать может один или другой кандидат. Более того, вы взяли какой-то подарок, но не факт, что вы пойдете голосовать за этого кандидата. А история с применением административного ресурса гораздо более серьезная. Здесь мы видим и преимущественное освещение кандидатов в СМИ...
Марьяна Торочешникова: Особенно если он действующий глава.
Станислав Андрейчук: Если посмотреть данные "Медиалогии", то Сергей Собянин в Москве в разы (если не в десятки раз) превышает упоминание всех остальных кандидатов вместе взятых.
Марьяна Торочешникова: Я подозреваю, что москвичи даже не знают фамилии других четырех.
Станислав Андрейчук: То же самое происходит практически во всех регионах и на любом уровне выборов.
И еще одна проблема, которая очень сильно нас тревожит и стандартно начинается где-то за неделю-две до дня голосования, - это принуждение людей к голосованию. Иногда это принуждение к непосредственному выражению поддержки кого-то из кандидатов, а иногда просто говорят: "Приходи на выборы, или мы тебя уволим (лишим премии)".
Марьяна Торочешникова: Я знаю, что во время президентской кампании в день голосования от многих бюджетников требовали присылать начальству фотографии, сделанные в кабинке, чтобы было понятно: ты проголосовал за того, за кого нужно.
Станислав Андрейчук: Да, есть такая проблема. Вот у нас сегодня появилось сообщение из Барнаула, где председатель одной участковой комиссии потребовал от других членов комиссии, чтобы они привели с собой восемь человек, которые должны проголосовать за врио губернатора, а если не приведут, то взять их паспортные данные и проголосовать за них. Я знаю, что член этой комиссии сейчас подал жалобу в ЦИК. Посмотрим, как изменится эта история.
Похожие ситуации у нас происходили, когда было давление на членов комиссий в Подмосковье, приходили какие-то истории из Лобни, Химок и так далее, то есть такая история периодически происходит по всей стране, особенно если мы говорим о так называемых "электоральных султанатах", где результаты выборов не имеют никакого отношения к реальности. Там, может быть, явка на участках будет завышена в три-четыре раза. Например, так было в Ингушетии, в Кабардино-Балкарии, по-моему, в Карачаево-Черкесии, когда в одном из районов большая часть избирательных участков "нарисовала" на президентских выборах результаты за Владимира Путина с точностью до десятой доли процента. Вот такие истории, к сожалению, есть по всей стране. И это, конечно, из-за того, что у определенных кандидатов есть возможность пользоваться административным ресурсом.
Марьяна Торочешникова: А почему люди не препятствуют этому? Есть какая-то горстка тех, кого называют "городскими сумасшедшими", кто хочет пойти наблюдателем, стремится бороться с нарушениями, отстаивает какие-то свои права, но все это - при пассивном наблюдении большинства, которое сейчас недовольно готовящейся пенсионной реформой. Им есть что сказать по этому поводу, но они не говорят.
Станислав Андрейчук: К сожалению, это сложившаяся политическая система. Мы должны понимать, что выборы находятся не в вакууме, они зависят от того, что происходит в обществе. И если общество достаточно конформистское, оно не готово идти на конфронтацию со своим руководителем, которая может привести к серьезным рискам.
Марьяна Торочешникова: А какое дело твоему работодателю, за кого ты проголосуешь на выборах в мэры или в муниципальные советы?
Станислав Андрейчук: Работодатель как раз в значительной степени зависит от взаимодействия с этими уровнями власти. У нас большая часть экономики – либо государственная, либо окологосударственная, даже частный бизнес живет за счет госконтрактов. И этот работодатель начинает с вами разговаривать. Если вы живете в крупном городе, то у вас еще есть возможность каким-то образом лавировать, а если в моногороде, в селе, где единственное место работы – это школа, и вы в ней учитель, то куда вам деваться? И вы выбираете: либо какая-то очень отвлеченная история про гражданские права, про выгоду – получу ли я выгоду от того, что будет другой кандидат, либо "мы тебя уволим".
Марьяна Торочешникова: Есть какие-то прогнозы по поводу явки? Где-то явка избирателей будет достаточно серьезной для того, чтобы сказать, что люди действительно участвовали и, пусть по указке, ради галочки, но выбирали того, кого выбрали.
Станислав Андрейчук: Вряд ли. У нас стандартная явка на выборах губернаторов в районе 30%, на муниципальных выборах вообще в пределах 20, иногда бывает меньше 10. Например, в одном крупном городе (почти "миллионнике") выбрали Гордуму при явке в 8%. Такое бывает.
Но высокая явка – это тоже не всегда показатель. Важно, чтобы это была так называемая "естественная" явка, потому что явку можно накрутить. Мы видели, как это делалось на президентских выборах. Если вы разными способами заманиваете людей, которые не собирались туда идти, какая от этого польза? В этом нет сознательности выбора. Все-таки важно, чтобы приходили те, кто действительно хочет голосовать, и чтобы они голосовали сознательно. Выборы в нашей стране – дело добровольное.
В России задумали ввести уголовное наказание за пропаганду в Сети экстремальных увлечений. Минюст разрабатывает законопроект, предусматривающий уголовную ответственность, в том числе, в отношении несовершеннолетних, за распространение информации, побуждающей детей к совершению действий, которые представляют угрозу жизни или здоровью. Пока непонятно, что конкретно вскоре может стать "уголовщиной". Поэтому Наталья Джанполадова на всякий случай подготовила обзор наиболее популярных у подростков экстремальных увлечений.
Вот мнение председателя правления Российской общественной организации "Право ребенка" Бориса Альтшулера.
Депутаты Госдумы никогда не предложат ничего разумного, они знают только: наказать, ужесточить, посадить
Борис Альтшулер: Пропаганда опасных увлечений – вещь действительно крайне опасная для детей. Уверен, что эта инициатива возникла из-за большого количества смертных случаев. Казалось бы, надо это ограничить, как в свое время говорили, что надо ограничить вредную для детей информацию. Действительно, то, что показывало наше телевидение, было немыслимо в Англии или в Америке: там за это есть ответственность. Так что постановка вопроса правильная.
Но, как говорится, гладко было на бумаге, да забыли про овраги. Вопрос уголовной ответственности в наших условиях всегда сводится к тому, кто и по каким критериям будет преследовать виновников и определять, виновник это или не виновник. И тут возникает вопрос о высокопрофессиональной, абсолютно независимой экспертизе событий, материала, какого-то действия. Например, разместили в интернете некую информацию, и по статье, которую хотят ввести, есть уголовная ответственность для всех, кто это сделал. Но кто решает, относится ли этот материал к опасным материалам для детей?
Марьяна Торочешникова: Как раз сейчас возникли споры о том, что называть опасным и что называть пропагандой. Есть известные экстремальные виды спорта: альпинизм, спортивное скалолазание, планеризм и так далее - они же опасны: не распространится ли и на них этот закон? Существуют сообщества: паркур (уличная акробатика), бейсджампинг, руфинг. Этим занимаются, как правило, не подростки, а люди постарше. И вот человек, который занимается альпинизмом, паркуром, дайвингом или чем-то еще, захотел поделиться тем, как здорово он что-то совершил...
Борис Альтшулер: …в своем личном блоге - и сел в тюрьму.
Когда я был в Общественной палате с 2010 по 2014 годы, из-за каких-то тяжелых инцидентов были введены новые жесткие правила детского туризма. Доходило до того, что площадка в лесу, где будет располагаться на ночь детский лагерь, должна быть обязательно заранее обследована специалистами, там должна быть пострижена трава, что-то еще, - ну, полный бред. Все было так жестко оговорено, что фактически это означало полное прекращение детского туризма. По-моему, удалось добиться смягчений.
Но тут самое главное – правоприменительная практика. Действительно, надо ограничивать опасную для детей информацию, но экспертиза должна быть полностью независимой и от заказчика, то есть органа власти, и от того, чтобы не мог подкупить эксперта тот, кому угрожает уголовное преследование. За 25 лет существования новой России в ней, к сожалению, не создано ни независимой экспертизы, ни независимой судебной системы (99% судебных приговоров фактически идут по указке следствия), ни работоспособной правоохранительной системы, которая занималась бы не "кормлением" себя и начальства, не какими-то заказными делами, а реально была бы независима от политики и следила бы только за соблюдением закона. Все это надо создать.
Марьяна Торочешникова: А вам не кажется, что государство стремится как можно сильнее все зарегулировать, даже те отношения, которые его в принципе не должны касаться: отношения в семье, в интернете, - когда речь идет не об оскорблениях, экстремизме и так далее, а когда люди выкладывают свои увлечения, не представляющие опасности для жизни третьих лиц? Ведь можно обойтись, например, ремаркой: "Не пытайтесь это повторить", - и так можно было бы решить проблему. Зачем сразу вводить уголовную ответственность, всех пугать, строить?
Борис Альтшулер: Желание все зарегулировать мы видим наглядно. Строительство полицейского государства в России происходит, оно еще не произошло полностью, но такие угрозы есть. Депутаты Госдумы ведь никогда не предложат ничего разумного, они знают только: наказать, ужесточить, посадить. Когда речь идет о наказании граждан, они голосуют единогласно. А когда речь идет о том, чтобы подумать головой и сделать так, чтобы это как-то работало, чтобы была объективность… Нет, объективность там не нужна.
Марьяна Торочешникова: Но вы сказали, что нужно вводить какие-то ограничения, связанные с опасными занятиями...
Борис Альтшулер: По-моему, это очевидно. Российские железные дороги несколько лет назад предлагали ввести очень жесткую ответственность за пропаганду путешествия на крышах поездов.
Марьяна Торочешникова: Появилась же уголовная ответственность за так называемый "зацепинг", за забрасывание поездов камнями.
Борис Альтшулер: И правильно.
Марьяна Торочешникова: Так, может быть, и остановиться на этом?
Борис Альтшулер: Но есть и какие-то другие вещи. Здесь ключевым является вопрос о независимой экспертизе. Если не будут введены механизмы независимой от кого бы то ни было экспертизы, принимать такое нельзя, это будет катастрофично.
На этой неделе поступили две министерских инициативы, связанные с профилактикой и лечением вируса иммунодефицита человека в России. Минздрав хочет сделать правилом лечение ВИЧ для пациентов с временной регистрацией, а не с постоянной, как в большинстве случаев происходит сейчас. Таким образом, страдающие вирусом иммунодефицита смогут на законных основаниях проходить лечение и получать лекарственные препараты по месту пребывания. А Минюст на этой неделе предложил ужесточить контроль над некоммерческими организациями с иностранным финансированием, которые занимаются профилактикой ВИЧ в России. И все это происходит сейчас, когда общее количество зарегистрированных случаев ВИЧ-инфекции среди граждан РФ составляет 1 миллион 220 тысяч 659 человек.
Ситуацию комментирует координатор фонда "Шаги" Кирилл Барский.
Кирилл Барский: Подавляющее большинство фондов по борьбе со СПИДом в России сегодня работают исключительно за иностранное финансирование. Все остальные существуют либо на какие-то крошечные гранты регионов, которые почти невозможно получить, либо президентские гранты, по которым почти нереально нормально отчитываться. И любая подобная запретительная мера приведет к обрушению всей системы еще оставшейся профилактики в НКО.
Марьяна Торочешникова: Я уверена, что на большинстве форумов, где совещаются "яжематери", скажут: "Правильно! Нечего раздавать нашим детям возле школ бесплатные презервативы и шприцы". А чем занимаются эти фонды?
Кирилл Барский: Основная масса фондов, в том числе и мы, работают с людьми, которые больше подвержены риску заражения ВИЧ-инфекцией. Сейчас у нас есть проект профилактики среди сексработников. Никто же не говорит о том, что в Москве их очень много.
Марьяна Торочешникова: А вы, по мнению обывателей, "поощряете их деятельность".
Кирилл Барский: Это мы слышали не раз и не два. Но будем реалистами: это всегда было, есть и будет. От того, что мы кричим, что сексработников нет, они никуда не денутся.
Марьяна Торочешникова: Сейчас государство в основном продвигает программу борьбы со СПИДом как предотвращение случайных связей, сохранение верности одному партнеру. Но согласно одному из последних исследований, большинство женщин, которые в России заразились ВИЧ-инфекцией, заразились ею от своего единственного партнера.
Ни один иностранный донор не будет работать по принципу "согласуйте программу с государством"
Кирилл Барский: Для кого-то идея верности, воздержания - это действительно выход. Но это не может спасти от ВИЧ-инфекции. Есть случаи, когда люди заражались до отношений и даже не знали об этом. А они у нас еще и не тестируются – боятся: "Я же верный в отношениях, все прекрасно. Просто нет презерватива – вот и все". Затем заводится семья, беременная девушка приходит в женскую консультацию – здравствуй, ВИЧ. К сожалению, это бывает нередко.
Марьяна Торочешникова: А если сейчас введут это ограничение, к чему это приведет?
Кирилл Барский: К полному уходу всего иностранного финансирования. Ни один иностранный донор не будет работать по принципу "согласуйте программу с государством". Мы не говорим о программах глобального фонда, которые, по идее, должны согласовываться с государством и совместно реализовываться. Последняя программа, например, реализовывалась без государства и по другим правилам, отдельно от всего мира, потому что наше государство заявило: "у нас нет проблем, мы сами справляемся с эпидемией". Но это не совсем так.
Марьяна Торочешникова: Насколько я понимаю, специалисты уже не отрицают того, что в России эпидемия ВИЧ, а чиновники отрицают.
Кирилл Барский: Статистику можно интерпретировать по-разному. Минздрав на сегодняшний день начал считать только тех, кто стоит на учете, и цифра получалась меньше. Но люди не встают на учет, потому что боятся. У нас не верят в российскую медицину. Кроме того, есть страх раскрытия диагноза, стигмы, страх оказаться замкнутым, то есть просто уничтоженным. А в маленьких регионах это действительно катастрофа.
Марьяна Торочешникова: С другой стороны, помимо этой странной и ничем не объяснимой инициативы Минюста, появилась вполне логичная инициатива Минздрава о том, чтобы люди могли получать необходимую терапию не только по месту постоянной регистрации, но и по месту временной. Не приведет ли это к тому, что люди из маленьких городов, где вообще до сих пор нет никаких специальных препаратов, поедут в Москву, в Новосибирск, в Петербург в поиске нужной им терапии? И не вызовет ли это конфликта в обществе, когда люди скажут: "Понаехали эти "вичовые", чтобы нас тут еще больше заражать"? Это же очень распространенное отношение.
Кирилл Барский: Это очень необычное заявление Минздрава. У нас в офисе есть информация из этого министерства о том, что два года назад все уже было готово, то есть эта инициатива уже должна была работать. Просто у них не прописан механизм передачи этого финансирования из региона в регион. Дай бог, чтобы все изменилось.
А люди и так уезжают из маленьких регионов. Но сейчас ситуация еще страшнее. По нашим оценкам, в Московском регионе больше 200 тысяч ВИЧ-положительных. Люди приезжают сюда и остаются, не едут обратно в маленькие города. 54% всех новых случаев, которые регистрируются в Москве, - это внутренние мигранты. Не получая здесь лечения, они могут передавать вирус дальше. А если будут работать эти правила, они будут получать лечение и не смогут распространять ВИЧ-инфекцию. Они будут работать, пополнять московскую казну, рожать детей.
Марьяна Торочешникова: Каких решений сейчас ждут общественники от властей?
Кирилл Барский: В первую очередь - официального заявления о том, что в России действительно эпидемия ВИЧ-инфекции (и она уже абсолютно неконтролируемая),и того факта, что необходимо бороться именно с ней, а не с людьми. В мире сейчас запущена кампания, и это было озвучено на всемирной конференции: "Преследуем вирус, а не людей!". Нужно посмотреть правде в глаза и перестать играть в игру о том, что нужны только верность и воздержание. Это важно и нужно, но это не спасет ситуацию. В идеале правительство должно открыто сказать: "Мы признаем факт эпидемии и готовы вести диалог с обществом, с активистами, с пациентскими организациями". Нельзя закрывать глаза на существование ВИЧ-положительных людей в России.
