Из Балтийского федерального университета в Калининграде уволена проработавшая более 20 лет преподаватель социологии, широко известный экоактивист и общественный деятель, кандидат наук Анна Алимпиева. Увольнению предшествовали обвинения Алимпиевой в пропаганде гомосексуализма и сепаратизма.

Осенью 2017 года в калининградских СМИ появилось обращение анонимного студента БФУ им. И. Канта с критикой преподавания Анны Алимпиевой. Преподавателю вменялись чрезмерная толерантность к ЛГБТ, критика власти, идеи калининградского сепаратизма.

После того как медийный скандал вышел на федеральный уровень, ректор БФУ Андрей Клемешов предложил провести научно-образовательную экспертизу материалов. После этого шумиха постепенно улеглась. Но спустя год преподаватель была уволена, оставшись в день начала учебного года без работы, без средств, с ипотекой и, соответственно, угрозой оказаться с несовершеннолетней дочерью на улице. Анна Алимпиева связывает публичную критику ее работы с попыткой дискредитировать весь университет:

– Вероятно, у кого-то есть желание прибрать БФУ к рукам, поскольку здесь, как и в бизнесе, различные субъекты воюют за ресурс. До моей истории был ряд кампаний, где в отношении других сотрудников, включая ректора, выдвигался ряд диких обвинений. Кто вел эти кампании? Есть такой профессор Калининградского пограничного института ФСБ России, руководитель калининградского филиала Академии геополитических проблем историк Шульгин, пишущий об угрозе германизации, русофобии, и в том числе ректоре БФУ, получавшем гранты Сороса, "окружившем себя евреями и цыганами".

Все это безумие выходило на информационном агентстве REGNUM. В одной из его статей в круг обвиняемых кроме ректора, покойного профессора философии Брюшинкина, завкафедрой философии Чалого попал также и философ Иммануил Кант, который, как все знают, был известным русофобом. Собственно в кампаниях по дискредитации руководства БФУ участвовали "пять всадников Апокалипсиса", как я их называю: Выползов, главред "НьюсБалт", Долгачев, бывший директор ГТРК "Калининград", Черенков, главред "Русского края", и Макаров, директор общественной организации "Русская община Калининградской области". Я, возмущенная нелепыми в своей абсурдности обвинениями, направленными в адрес покойного профессора Брюшинкина, создавшего калининградскую философскую школу, написала пост в Фейсбуке. Вероятнее всего, тогда я и попала в их поле зрения.

– А почему у этих авторов не возникало проблем с законом, ведь речь идет как минимум о клевете?

– Потому что университет не реагировал, не подавал иски к этим изданиям, не пытался защитить честь и достоинство своих сотрудников. И когда начался сюжет со мной, вначале также никто не отреагировал на анонимный донос, напечатанный, кстати, Выползовым. Но после того как Долгачев на ГТРК заявил, что либералы угрожают патриотам расправой, в считаные дни сюжет попал в федеральные новости, и понеслось… Меня тогда предупредили, что если дам интервью Радио Свобода или "Новой газете", то работу в Калининградской области я не найду никогда. И хотя после того как руководство БФУ начало вести переговоры с Долгачевым и PR-кампания сошла на нет, мне отчетливо дали понять, что по формальным признакам уволить можно любого.

– Насколько я понимаю, обращение студента было анонимным, отсюда возникает вопрос: а был ли мальчик?

– Никакого мальчика в природе не было. Я бы хотела увидеть живого студента, который знал бы неизвестного тогда журналиста Выползова и издание REGNUM, на сайте которого, кстати, нет адреса, куда можно прийти ногами. В письме говорилось, что я формирую у студентов социологическое мышление, что собственно и есть суть моей работы. Я учу их мыслить, не спорю. Вторая претензия была и вовсе дикой и состояла в том, что я продвигаю идею калининградской идентичности, призывая к отделению Калининградской области от России.

У меня действительно было исследование по сепаратистским установкам, проведенное совместно с Клемышевым и Федоровым в 2007 году, была издана брошюра, все в открытом доступе. Сепаратизм мы изучали, это правда, но тему идентичности на тот момент я не преподавала. Был период, когда мы со студентами много говорили о гендере, что включает в себя в рамках дисциплины и понятие сексуальной ориентации. Аноним в письме говорит о пропаганде гомосексуализма, что на моих лекциях недопустимо, так как терминологически корректно говорить исключительно о гомосексуальности. Отвечать на подобные обвинения странно, ведь принцип науки – объективность.

По этическим соображениям я не могу быть ангажированной и тем более кого-то там к чему-то призывать. Но при этом я имею право отвечать на вопросы студентов о моем личном отношении к каким-то проблемам. В последние годы я вообще погружена в исследования темы городской среды и урбанизма. Если подытожить сказанное, то все эти три дисциплины никак не могли встречаться в лекциях одного и того же человека, если он, конечно, не учился на протяжении 15 лет. Когда на эфир ГТРК привели этого "студента", его естественно не показали, но подключили к телефону. Вопрос, сколько у нас парней училось за последние годы? Трое! Берешь, сравниваешь почерк и голос и получаешь ответ.

– Вы не связываете увольнение со своей общественной деятельностью в качестве координатора группы экоактивистов?

– Не исключаю, субъектов-то много разных. Да что говорить, на днях социолог, проводивший опрос по подмосковной свалке, был задержан группой из 14 человек. В результате многочасового допроса было сорвано исследование. Когда мы занимались защитой светлогорской аллеи, в мой адрес прозвучало обвинение, что якобы петиция создана не в защиту аллеи, а в мою собственную, причем автор не удосужился даже узнать, что петиция была создана на два месяца ранее доноса. Всплеск активности по бесконтрольной вырубке деревьев начался прошлой осенью, после прихода денег на ЧМ-2018. Мы общались с председателем комитета городского хозяйства, поднимали ряд вопросов, в том числе и о том, куда делись бюджетные 17 миллионов. Но конструктивного ответа мы не получили. После варварской вырубки в парке Южный мы пошли к прокурору, после чего начались проверки, ввели мораторий на вырубку, подключились новые экоактивисты, неравнодушные горожане. Весной регион покинул Долгачев, летом был уволен Выползов, казалось, что все успокоилось.

– Как развивались события в БФУ? Вы предполагали, что вам могут не продлить контракт?

– В апреле в БФУ объявили конкурс, в последний момент всплыл существенный нюанс об индексе цитирования для разных должностей. Для доцента до марта была необходима одна РИНЦевская статья в год, но задним числом эти правила изменились. Но в итоге у меня оказалось необходимое число статей. 21 мая я подала документы в кадровую комиссию. Изначально трудовые комиссии работали по понятному всем принципу, в первую очередь доверие тебе должны оказать люди, с которыми ты тесно работаешь. Ты присутствуешь на заседании кафедры, рассказываешь о своей работе, тебе задают вопросы. Дальше все это идет на Ученый совет, и затем финальное голосование.

Эта система была вполне демократичной, но сейчас ее изменили. Рядовой преподаватель нашего университета не знает ровным счетом ничего: ни кто эти люди, ни когда они заседают, ни каков регламент… Какова логика попадания в эти комиссии – не ясно, этих людей никто не выбирал, их просто назначили. В общем, кадровая комиссия перенесла заседание с конца июня на конец августа. Раньше у нас были пятилетние контракты, затем трехлетние, а сейчас годовые, соответственно рассматривается по 200 дел одновременно. Здесь стоит понимать, что быть уволенной с зарплатой и отпускными в июне – одно, а в начале учебного года – другое. В августе я выяснила, что на мою должность появился соискатель, и никого не волнует, что базовое образование у него историческое, а сейчас по законодательству ты должен преподавать ту дисциплину, которая является базовой.

Выяснилось, что он доктор наук и у него на одну научную статью больше, чем у меня, но его h-index 4, а мой 5. 22 августа я пришла на комиссию, понимая, что четверо членов из десяти лояльны. Полтора часа дожидалась проректора, который, как пояснила кадровичка, заседал по непроблемным делам. Но если все оценивается по формальным критериям, то в чем проблема? Короче, я вошла в кабинет, за овальным столом сидели люди с такими лицами, как будто им только что сообщили, что приведут серийного маньяка. Я спросила, куда мне сесть, на что мне ответили: "Встаньте вот сюда". Директор института все же предложила мне сесть, хотя в голосовании она и не участвует. Я села, проректор удивленно: "Ну и что вы хотите нам сказать, зачем-то же вы сюда пришли?" Я была несколько взвинчена, поэтому ответила прямо: "В глаза пришла вам посмотреть. Но если вы действительно хотите, чтобы я вам что-то сказала, то скажу, что я давно здесь работаю, что у меня не было нареканий, что меня любят студенты, что у меня есть несовершеннолетняя дочь, которую я воспитываю одна, и есть ипотека".

– Складывается впечатление, что это была не кадровая комиссия, а суд присяжных.

– Абсолютно, хорошо последнее слово предоставили, правда вот "судья" отсутствовал, ректор был в тот день на больничном. В общем, мне сообщили, что проголосовали 50 на 50 и решение зависит от Клемешева. Затем выяснилось, что за меня было шестеро, но один человек проголосовал сразу за двух кандидатов, не знаю, наверное, случайно, такие казусы не прописаны. Ректор сказал, что по результатам голосования Алимпиева прошла. Я составила учебное расписание, получила нагрузку. 30 августа объявили, что комиссия нелегитимна, 31-го все члены комиссии проголосовали как надо. Когда об этом мне сообщил коллега, я была за рулем. Думала, упаду в обморок, но подняла глаза, а надо мной огромная радуга. Мне сзади фура сигналит, а я радугой любуюсь, наверное, мне вселенная сказала, чтобы я спокойно ехала вперед. Написала пост, где никого не просила о материальной помощи, друзья просто взяли и перевели средства. Многие мне пишут и звонят, поддерживают морально.

– Намерены ли вы опротестовать решение комиссии в суде или обратиться в трудовую комиссию?

– Сейчас я жду протокол комиссии, меня интересует, почему в обновленный состав комиссии не вошел главбух, который должен быть по протоколу, и почему были выведены еще два человека. Помимо того, что здесь есть политическая подоплека, есть и конкретная социальная незащищенность вузовских педагогов. Мы никто, мы ничто, у нас контракт на год, никто нас не должен предупреждать за два месяца, нам вообще никто ничего не должен. Это нормально? Последние годы идут сокращения. Почему? Потому что Путин сказал, что нужна такая-то зарплата, а чтобы этого добиться, они урезают ставки и увеличивают нагрузку. И в итоге получается, что дворник лучше защищен, чем педагог. У нас есть "Университетская солидарность", но туда в основном вступает тот, кого уже прессуют. Полное ощущение совка. Даже хуже.

– Готовы ли вы из-за сложившихся обстоятельств прекратить общественную деятельность?

– Не знаю пока, чем я буду заниматься дальше, но точно не планирую отсюда уезжать и тем более отказываться от проблематики урбанизма и комфортной городской среды, которым посвятила столько сил и времени.