Виктория Скрипаль стала известной после инцидента в Солсбери, где были отравлены нервно-паралитическим веществом ее родной дядя экс-офицер ГРУ Сергей Скрипаль и его дочь Юлия. Простой бухгалтер из Ярославля теперь частый гость на российском телевидении и участник информационной войны между Москвой и Лондоном. Два месяца назад она обнародовала запись разговора с Юлией и с тех пор активно ходит на ток-шоу, где подвергает сомнению британскую версию отравления своих родственников.

Полковник Сергей Скрипаль был осужден в России в 2006 году за государственную измену в форме шпионажа в пользу спецслужб Великобритании. С 2010 года, после помилования и обмена шпионами между Россией и США, он живет в Англии, где получил британское гражданство. Виктория не верит, что дядя работал на английскую разведку, до недавних пор поддерживала связь с ним и его дочерью Юлией. Виктория Скрипаль рассказала Радио Свобода, как изменилась ее жизнь после того, как она попала в прайм-тайм федеральных телеканалов и стала пешкой в большой политической игре.

–​ Вы обнародовали запись телефонного разговора с Юлией Скрипаль, которая чудом выжила после отравления в Солсбери. Многих удивило, как вы ловко записали сестру без ее ведома. Позже выяснилось, что вы пишете всех подряд, с кем беседуете по мобильному телефону. Невольно заговорили о вашем сотрудничестве со спецслужбами, хотя вы отрицаете этот факт. Я вам звонил несколько раз, прежде чем, приехать в Ярославль на интервью. Мой голос тоже записан?

– Конечно!

–​ Дадите послушать?

– Пожалуйста!

–​ Как изменилась ваша жизнь, когда вы встали телезвездой?

– Не скажу, что телезвезда, но жизнь изменилась, особенно отношение некоторых людей. И не сказала бы, что в лучшую сторону.

–​ Вам стали завидовать?

– Есть и это... Беда не приходит одна. Когда случилась история с ребятами в Солсбери, у нас умер друг, председатель нашего ТСЖ, мы с мужем являемся членами правления. Собрание выбрало моего супруга, начались разборки с некоторыми товарищами, они стали писать кляузные письма, я, мол, британская шпионка, хочу деньги у людей поиметь.

–​ Подозревают или оговаривают?

– Оговаривают. В местной "желтой" прессе было написано, меня со всей семьей надо за 101-й километр отослать, выгнать из города Ярославля из-за того, что я, будучи племянницей Сергея Скрипаля, не отреклась от дяди. Второй момент: будучи в браке, не поменяла фамилию Скрипаль. Значит, я такая же, как он, предательница. Один из этих товарищей, он региональный представитель партии "Великое отечество", считает, что все мои действия направлены на поддержку дяди. Хотя даже их любимый Сталин сказал: "Сын за отца не в ответе".

​–​ Это левая партия?

– Пропрезидентская, они поддерживают Владимира Владимировича, заодно и "за Родину, за Сталина", у них такой лозунг.

–​ Есть положительные моменты?

– Есть, есть! Все наши знакомые и друзья, никто от нас не отвернулся, готовы помогать, и финансово, если надо, и морально. У нас бабушка (мать Сергея Скрипаля. – РС) до сих пор не знает, что случилось в Солсбери. Она знала, что сын в больнице и ему не дают позвонить. Про Юлю вообще ничего не знает.

–​ Она не смотрит телевизор?

– Не смотрит. Ей в этом году будет 90 лет, она читает книги, раньше газеты, но сейчас их не читает, мелкий шрифт.

–​ Как вы ей объяснили, почему сын попал в больницу?

– Сказали, что пошли на праздник, съели кусок пиццы и отравились. И она, как всегда: "Ходите вы по этим ресторанам, вот вам и результат". Но она говорила: "Не понимаю, почему ему не дают позвонить".

–​ Мама знает, что с ним произошло раньше: суд, приговор о шпионаже?

– Это знает.

–​ Как она переживала?

– Когда его арестовали, мы ей ничего не говорили, сказали, что уехал в очередную командировку. Мать с этой мыслью жила. Потом, когда это показали по телевизору, помню, рабочий день, здесь еще был мой папа, он приехал в отпуск, они были на даче. Только успела позвонить ему и сказать: "Выключай все телевизоры!" Он говорит: "Она уже увидела". Для нее это был шок. Потом, было лето, когда их обменивали, бабушка попала в больницу, сердечный приступ. Тетя Люда, жена Сергея Викторовича, позвонила и сказала: "Нас вызвали в Следственный комитет и попросили подъехать и привезти мужу одежду". У главного входа стояли журналисты, а они с Сашей (сын Сергея Скрипаля. – РС) у запасного, им разрешили свидание, потом уже пошла информация, что их обменивают, они улетают в Лондон. Опять же телевидение, бабушка тоже узнала. Реакция такая: "Главное – жив и здоров, и на свободе. Пусть там, но свободный".

–​ В одном из интервью вы сказали, что Сергей Скрипаль для вас был просто дядей, а не сотрудником ГРУ. Все же он работал в разведке.

– Я относилась к этому индифферентно. У нас все военные: мой отец, дед, прадед тоже.

–​ Никогда не думали, "мой дядя –​ Штирлиц" или типа Иоганна Вайса из фильма "Щит и меч"?

– Нет, нет, нет!

–​ Это же положительный образ разведчика?

– Мне импонировали его достижения, что он вышел на новый уровень, скажем так. И все. Мы были детьми, мне это казалось игрой.

–​ Насколько вы были близки с этой семьей? Новый год, дни рождения, как часто встречались?

– Когда они были за границей, шли письма с фотографиями, они нам, а мы им. Читали всей семьей, бабушка отвечала, семья надиктовывала, отправляли. Я жила с его родителями, соответственно, была в курсе всего. Появились телефоны, они стали звонить. Когда они были в России, у нас было заведено, 24 июля, мой день рождения и двух бабушек в один день. Все собирались здесь, и 13 октября, на день рождения дедушки, это было обязательно. Праздновали дни рождения на даче.

–​ А в Москве?

– По телефону каждую неделю разговаривали. Я в любое время могу позвонить: "Дядя Сережа, я еду. Я у вас остановлюсь?" – "Да, пожалуйста".

–​ А с Юлей вы были близки? У вас разница в возрасте ощутимая.

– Я была ближе с Сашей, с сыном Сергея Викторовича.

–​ Он умер и похоронен в Англии.

– Я до сих пор общаюсь с его бывшей женой. Мы лето вместе проводили, все каникулы у дедушки с бабушкой. Юля, когда она родилась, то семья улетела в первую командировку. Она в начальной школе была, когда они уехали во вторую командировку. Юля больше с моей сестрой Леной разговаривала, пока детьми были. У них разница в два года. Чтобы мы сильно общались с Юлей, не скажу.

–​ За последние пять лет Сергей Скрипаль потерял троих членов семьи. Жена Людмила умерла и похоронена в Великобритании. Сын, 43 года, умер в России и тоже похоронен в Великобритании. В 2016 году умер старший брат Сергея, Валерий Скрипаль, ветеран ВДВ, ваш отец. И плюс это отравление нервно-паралитическим веществом в Солсбери: ну, это же тенденция какая-то!

– Людмила Александровна болела давно, еще до его посадки. Она моя крестная мама, я покрестилась в 20 лет, с этого момента мы стали с ней тесно общаться. Когда мы разговаривали: "Тетя Люда, надо это все лечить", – и врачи ей говорили, но она: "Пока Сережа не будет на свободе, ничего делать не буду". У нее была онкология, по-женски, операцию сделала здесь, в России. Но это был уже рак четвертой стадии. Саша, когда папу посадили, он... запил и не смог пережить эту трагедию.

–​ Чем он занимался?

– Закончил МАДИ, мосты и дороги, работал при правительстве Московской области по своей специальности.

–​ А ваш отец?

– У отца восемь лет назад был первый приступ, он, слава богу, выкарабкался, все, и просто вот этот второй инсульт, но это никак не связано совершенно.

–​ Они были дружны?

– Они были братья, до определенного момента дружили. Он звонил, наверное, им, дядя Сережа, но больше он общался с нами. У меня папа… Он хороший, добрый, но для него самое большое в жизни было – это книги. Он читал запоями, не переставая. И общаться с ним было сложно, вот он весь в книгах и все.

–​ Он простил брата?

– Он его никогда не обвинял.

–​ Вы знаете, в истории России были перебежчики –​ Виктор Суворов, Олег Гордиевский, Олег Пеньковский, люди, которые перешли на ту сторону.

– В эту тему не вдавалась. Те люди, про кого вы говорите, были, но были же и другие герои, которые работали на нашу разведку, будучи там. Люди соглашались с идеологией той страны, в которую они переезжали. Британские журналисты всегда задают один и тот же вопрос: "Вы знаете, что Сергей Викторович не хотел меняться?"

–​ В каком смысле?

– Он сказал: "Я останусь в России, досижу свои пять лет и выйду". Кто-то говорит, что все произошло по идеологическим соображениям, но когда начинают говорить, что он заработал много денег, я говорю: "Скажите, где эти деньги?" Последняя версия, которую я услышала, типа, он хорошо одевался. Я говорю: "Он что, от-кутюр одевался или как?" Как мне сказали: "Ему в Великобритании дали денег на дом, на машину". Я говорю: "Не знаю". Когда все это произошло, был суд, все показали по телевизору, для меня это было шоком. И до сих пор я до конца не верю, что оно так.

–​ Когда появилась история с отравлением, одна из ваших первых версий была, дядя отравился рыбой.

– Да, морепродуктами. Они ели пиццу с морепродуктами.

–​ Видели это меню?

– Меню не видела, но говорят, они часто там заказывали именно пиццу с морепродуктами. Это было одно из их излюбленных мест.

–​ Версию с рыбой вы навязывали по федеральным каналам. Зачем?

– Чтобы всю шумиху оттянуть, сказав: ребята, может, это просто бытовая версия. Чтобы не раздували. Я говорю: совершенно не хочется, чтобы потом говорили: вот, Скрипали, Луговой, Березовский, бомбардировки Сирии… Потом кто-то выступил, что дядя написал послание Путину, что он хочет вернуться в Россию. Я говорю: "Ребята, какое письмо, какому Путину? Почему он хочет вернуться в Россию?" Во-первых, задайте себе первый вопрос: куда? В Юлину маленькую квартиру? Он понимал, что дочка строит свои отношения. К нам? Он мне не говорил: "Я хочу вернуться".

–​ Одна из столичных газет написала, что в Москве идет битва за имущество Скрипалей. Насколько это правда?

– Вы имеете в виду Юлину "двушку", в которой она сейчас живет, или предыдущую?

–​ "Двушку" в доме для сотрудников ГРУ.

– Квартира, которая была на Осеннем бульваре, Юля с братом Сашей делали там ремонт. Потом Юля продала эту квартиру и купила меньшую, приобрела машину. Она с Сашей поссорилась из-за этого, со мной тоже, когда я об этом узнала. Зачем продавать большую родительскую квартиру и покупать хрущевку? Она мне сказала: "Это не хрущевка!" Я говорю: "Хорошо, Юля, это твое дело. В одном из моих интервью "Комсомольской правде" (правда, я этого не говорила), там писалось про детскую комнату, но детская комната делается только в одном случае – либо девушка собирается беременеть, либо она беременна. Там сослались на мои слова, типа я сказала, что Юля была беременна. Но я такого не говорила.

–​ Это называется – копаться в чужом белье. Вы стали обсуждать публично личную жизнь Юли – рождение ребенка, беременность. Задача федеральных каналов: это обосрать Англию и отвести подозрение от Москвы.

– Обосрать Англию в мои планы, так скажем, не входит…

–​ Вами пытались манипулировать. Они по кубику складывали ту версию, которая была выгодна им. Внимательно посмотрел эфиры, возьмем, к примеру, один из последних. Юлия Скрипаль выступила через агентство "Рейтер".

–​ Вы в зале. Ведущий говорит: "Посмотрите, это письмо явно написано кем-то, Юля его переписала, перевела на русский язык..." Композиция складывалась так: туманная история, туманное интервью, она несвободна, и англичане бог его знает что творят. И вас подводили к этой версии. И вы постепенно соглашались с этим.

– Сам язык этого письма был не Юлин.

–​ Она выступает по "Рейтер", она же должна говорить на официальном языке, внятно объяснить свою позицию.

– Когда мы разговаривали с ней по телефону, все другое было, а в этом тексте она не обращается ко мне... Даже пусть не ко мне, но и бабушке не говорит, нет никакого намека на родственников, не обращается к своему молодому человеку.

–​ Аудитория, которая сидела на этой программе, подвергала сомнению каждую деталь. Чистая манипуляция! Вы тоже включились в эту манипуляцию. Вы сказали, что последние три дня смотрели погоду в Лондоне, там были дожди, а тут картинка светлая, сухая, яркая, что-то тут не то. Это же смешно просто! В Лондоне погода меняется молниеносно.

– Ну, как и везде.

–​ Ради чего было это сделано послание?

– Все задавались вопросом: жива ли она? Вот нам показали: она жива. Но опять же, когда мы с вами говорим, что человек жив на данный момент, мы же с вами что используем? В субтитрах стоит дата, время, на экране. Сейчас с вами интервью пишется, и у нас есть дата и время. Здесь же нет ни даты, ни времени, когда было сделано интервью. Мы с вами разговариваем, и я использую какие-то слова-паразиты, они есть у каждого человека, она же говорит все четко, ясно. В жизни она так медленно не разговаривает, она говорит быстрее.

–​ Это было послание, подготовленная речь, перед камерами человек мобилизовался и сказал четко, что жив, выжил в этой ситуации. А как она должна была сказать?

– Для меня в этом послании был важен только один момент, когда она сказала: "Прошу не трогать, не беспокоить, не затрагивать мою личную жизнь и личную жизнь отца". Я знаю, почему она так сказала, почему она попросила посольство не беспокоиться.

–​ Почему?

– До этого в социальных сетях я разместила свое обращение к Юле, где попросила ее: "У тебя на территории России осталась собака, квартира, машина..." Собака живое существо, с ней надо какие-то вопросы решать. В моем обращении было четко сказано: "Юля, если ты хочешь вернуться домой, чтобы у тебя все было в сохранности, чтобы не пропало, пожалуйста, ты можешь обратиться в посольство, написать доверенность, и мы твое имущество сохраним". Она нам сказала: "Не беспокойтесь". Хорошо, раз не беспокойтесь, значит, не беспокойтесь.

–​ Это послание –​ "не лезьте в мою личную жизнь и не беспокойте нас с отцом" –​ это же было адресовано вам в первую очередь?

– Мне, да-да-да. Я его прекрасно поняла.

–​ Почему она решила пресечь вашу активную деятельность?

– Не знаю. Понимаете, из всех тех действий, которые там были, первое, что она вышла из комы, с ней стало хорошо, почему не звонит? Хорошо, вот она позвонила два месяца назад, две минуты, все: "Тебя не пустят, тебе визу не дадут."

Расшифровка разговора Юлии и Виткории Скрипаль:

Юлия: Ало, ты меня слышишь? Это Юля Скрипаль.

Виктория: Ой, я слышу по голосу, что это ты, но не могу понять. Тебе дали телефон, да?

Юлия: Да.

Виктория: Слава Богу. Юляш, у тебя все нормально?

Юлия: Нормально. Все хорошо.

Виктория: Смотри. Если я завтра получу визу, я к тебе в понедельник прилечу.

Юлия: Тебе визу никто не даст, Вик.

Виктория: Ну, в общем, я тоже так думаю. Но если дадут, мне надо, чтобы ты сказала слово «да».

Юлия: Я думаю, нет. Тут сейчас ситуация такая, давай потом. Все хорошо, а там будет видно.

Виктория: Это твой телефон?

Юлия: Это временный. Все нормально, а там будет видно, решим. Сама знаешь, какая ситуация. Все хорошо, все решаемо, все поправляются, все живые.

Виктория: У папы все нормально?

Юлия: Все нормально, он сейчас отдыхает, спит. У всех здоровье нормальное. Я скоро выписываюсь, все о'кей.

– Второй момент, когда стали говорить: жива, не жива, Юлю выписывают, и ее отвозят куда-то там... в безопасное место, как нам всем было сказано. Безопасное место от кого?

–​ Ну, от Москвы, конечно. Вас это удивило?

– Меня – да.

–​ Когда говорят "рука Москвы", у Москвы теоретически есть мотивация. Человек –​ предатель, человек, может быть, продолжает сотрудничать, мы этого не знаем, в глазах Путина это точно предатель, вам это еще сказал, кстати, депутат Хинштейн на встрече.

– С Хинштейном у меня вообще отдельный разговор.

–​ Он сказал в эфире Первого канала: это преступник и предатель, и разговор короткий.

– Он сказал, что и я такая же преступница и предательница. Он после эфира сказал, что руки не подаст, потому что я вот его защищаю.

–​ Вы помимо того, что написали обращение в сетях, вывернули всю личную историю на федеральные каналы, это стали обсуждать с нюансами на канале "Россия" в программе "60 минут", вы везде выступали. И на Первом канале. Все стали полоскать белье вашей семьи с вашим же участием. Может быть, это ее раздражало?

– Может быть.

–​ Там же речь шла и о ее бойфренде, имя которого вы никак не могли вспомнить.

– Да я его и не знала! Я его узнала...

–​ Юлия решила это пресечь. Она вам не давала доверенность, чтобы вы вытащили весь сор из избы.

– Да, естественно. Первый разговор с Би-би-си, опять же везде в СМИ начали полоскать, стали ходить товарищи по всем каналам, с ним якобы сидели, которые говорили, он там наркоман, про Сергея Викторовича. Меня и всю нашу семью эта ситуация возмутила. Когда я дала слово, что приеду там с определенными условиями, мне все сказали: "Пожалуйста, сделай так, чтобы вот этого не было".

–​ Если бы вы не пошли на федеральные каналы, не общались бы с журналистами, то ничего бы этого не было?

– Понимаете, первые две недели я молчала. Би-би-си долго просили интервью, и я сразу сказала: "Ребята, я должна понять". У меня цель была какая? Не навреди! Если замолчи, то замолчи. Потом, когда стали развиваться события, стало вот это нагнетаться, то есть, только с черной стороны показывали... Ведь я же пошла на телевидение, мне хотелось как раз вот эту вот черноту убрать, что мол Юля – это его связной какой-то, даже вот такие страшные версии были. Сейчас многие стали говорить: "Да, он помилован", и уже слово "предатель" не звучит, во многих передах звучит "бывший сотрудник ГРУ".

–​ Но по факту вы стали подробно рассказывать, как вам отказывают в визе, вы стали рассказывать про эту собаку, про вашу бабушку, про маму Сергея Скрипаля, и это вызвало у части аудитории слезы, какая дикая несправедливость...

– Ну, по идее, да.

–​ Это была желтизна. Глядя на все это, у Юли, какая могла быть реакция?

– Она этого и не видела ничего!

–​ У нее же есть доступ в интернет.

– Нет.

–​ Почему у нее нет доступа в интернет?

– Она не заходит на свои сайты, на свои страницы.

–​ Она живет в Великобритании, где есть интернет. Может нажать кнопку и посмотреть, что вы говорите. Почему тогда она пресекла вашу деятельность?

– Не думаю, что Юля видела что-то предыдущее. Если бы она видела что-то, наверное, не пришлось бы бабушку снимать, вытаскивать, чтобы она там сказала...

–​ Снимали вашу бабушку?

– Да.

–​ Все это превратилось в "Санта-Барбару", согласитесь.

– Превратилось, да!

–​ С вашим участием.

– Ну, естественно, да.

–​ Почему, на ваш взгляд, Юля не звонит бабушке? Почему больше не звонит вам?

– Не знаю.

–​ Вы думаете, у нее нет возможности, ее ограничивают?

– Для меня сейчас важно, чтобы звонки пошли от Сергея Викторовича, чтобы он звонил и разговаривал с мамой. Может быть, я еще иду на Первый канал и поддерживаю там их только еще по одной причине, сейчас некоторые каналы опять стали писать, что вот он там такой-сякой, выйдет и обвинит Россию. Он не выходит и не обвиняет. И она не выходила и не обвиняла.

–​ Для этого нужны доказательства.

– Поэтому я так же никого не обвиняю. Просто я про молодого человека не понимаю. Ладно, он бегает от телевидения, но почему он скрывается и от Следственного комитета?

–​ Ее молодой человек?

– Да, Степан Викеев.

–​ Он должен дать какие-то показания?

– Ну, да.

–​ Он исчез?

– Я знаю, где он находится…

–​ Он может оказаться в Англии?

– Нет-нет, я знаю, он в России.

–​ У вас есть с ним какие-то контакты?

– С ним лично – нет.

–​ Через посредников?

– Ну, да, да.

–​ В чем причина его исчезновения?

– Не знаю. Понять не могу логики в поступках этого человека.

–​ Но вы же с ним не знакомы лично. Как вы можете говорить о его логике?

– Чисто по-человечески. Он же всем заявил: "Я ее не знаю, мы были просто друзья".

–​ Он отрекся от нее, что ли?

– Да, да, да. Сразу же, как произошло отравление.

–​ Но вы его никогда не видели?

– Он не хотел с нами встречаться. Но это его личное дело.

–​ Почему вы ни разу не побывали в Великобритании? И приглашали ли вас?

– Да, безусловно! У нас был разговор, но ситуация такая, что в 2008 году я родила сына, у нас у ребенка свои проблемы со здоровьем, оставить его и улететь я не могла. В прошлом году мы договаривались, что мы, скорее всего, полетим в этом году – я, мой сын и моя дочь. Потом у нас бабушка заболела, она полтора года лежала, не вставала, оставить ее было нельзя. Чисто бытовые такие проблемы. И отпуска у меня особо не было, чтобы полететь.

–​ Кто обвинил вас в сотрудничестве с ФСБ?

– Иностранные журналисты, задавали этот вопрос, сотрудничаю ли я.

–​ Почему они задают такой вопрос?

– Все говорят: "Вы такие шаги делаете, такие логичные, у вас все так продумано. Как так?" Я говорю: "Ну, просто если вы здравомыслящий человек, то…" У меня была ситуация в жизни, когда отравилась дочка, ей было три года, мы приехали с ней в больницу, у нее обезвоживание было. Сидим, разговариваем с врачом, а она лежит в палате. И доктор мне задал вопрос: "Где у вас ребенок?" Я говорю: "Лежит в палате, ждет". Он говорит: "Почему вы так спокойно со мной беседуете?" Он заполняет карту. Я говорю: "Если я сейчас начну истерить и кричать, это принесет пользу моему ребенку?" Он говорит: "Нет". – "Вот давайте сейчас так: вы мне говорите, что делать, и мы спасаем ребенка". Так и в этой ситуации.

–​ Как вы узнали про отравление?

– Узнала о ней по "России" в восемь часов вечера. Понимаю, что не могу сегодня уже ничего сделать, только могу смотреть в интернете, что где происходит. И мы смотрим в интернете. Утром, в 10 утра, звоню в посольство Великобритании в Москве. Мне там говорят: "Извините, вопрос не наш, звоните в свое посольство, российское, в Великобритании". В два часа дня, так получилось, я звоню, говорю: "Что? Я понимаю, что по телефону, вы не знаете, кто я такая, но что мне надо сделать?" Мне говорят: "Предоставьте документы, что вы родственники". – "Хорошо". У меня "хоум офис" дома, кладу все документы на сканер, сканирую и отправляю. Мне говорят: "Да, мы поняли". И тут же делают запрос, делают ноту. Но тут уже выступает Тереза Мэй. То есть я стараюсь идти последовательно, и почему-то для многих людей, если ты действуешь последовательно, значит, ты уже шпион и разведчик. Я бухгалтер! Бухгалтерия тоже логика.

–​ Но не каждому с визой и с организацией поездки оказывает услуги посол России в Великобритании господин Яковенко.

– Не каждый день нервно-паралитическим газом наших туристов там… Юля вообще, можно сказать, лицо, просто приехавшее навестить отца. Многие мне задавали еще такой вопрос: почему я больше говорю о Юле, пытаюсь ее оттуда вытащить, чем его? Я понимаю, Юля – российская гражданка, и поэтому мне чисто вот юридически легче вытащить ее. У него двойное гражданство, а я законов Великобритании не знаю до конца.

–​ Вы же прекрасно понимаете, если она будет принимать какое-то решение для себя, она с вами точно советоваться не будет.

– Понимаю, конечно! Я не настаиваю на том, чтобы она со мной советовалась.

–​ Вы просто жонглируете этой ситуацией на федеральных каналах, такое ощущение, что без вас эта проблема не решится. Как будто вы ждете, что она вам позвонит и скажет: "Виктория, забери меня из Солсбери".

– Первая ситуация была такая, они там в больнице, им там плохо, и надо туда попасть, чтобы хотя бы узнать, как и что. Теперь говорят, что их выписали. Хорошо, выписали, у них там все хорошо, потом не все хорошо, не знаю. Юля не звонит, не пишет. Вернуться в Россию, я знаю, она хочет. Но Сергей Викторович не звонит! Сначала говорят, что его выписали, куда выписали – неизвестно. Есть маленькая ремарочка, что его там допрашивает Скотленд-Ярд.

–​ Вы сказали, что у вас связей со спецслужбами нет, но они пытались вам задавать какие-то вопросы, уточнять какие-то детали?

– В нашем Следственном комитете я была, так как Степан Викеев не выходит на связь, надо было опознать, что это действительно Юля. Меня приглашали туда, чтобы я могла опознать ее на камерах, когда она уходит в аэропорту, что это именно Юля Скрипаль улетает в Лондон из Шереметьево. Мы все это просмотрели. Потом я передала им разговор вот этот, который у нас с Юлей записан, возбуждено уголовное дело по факту покушения на убийство.

–​ Кого подозревает Москва?

– Не знаю, кого они подозревают, я приходила в качестве свидетеля, давала свои показания, говорила: "Да, это Юля". Я отдала разговор записанный, подтвердила, что на записи действительно Юля. И еще у меня была пара разговоров там, когда человек, который держит собаку, сказал, что Юля якобы им звонила и сказала, чтобы они собаку никому не отдавали, она хочет забрать ее сама.

–​ Что по поводу Степана Викеева?

– Я сказала, что не знаю и никогда не видела. Единственный вопрос, который они мне про него задали: "А вы уверены, что они собирались пожениться?" Я сказала: "С Юлиных слов я вам говорю, она собиралась за него замуж". Потому что он говорит, что он просто друг.

–​ Собака где сейчас?

– Она находится в гостинице для собак.

–​ Кто за это платит?

– Не знаю, человек мне сказал, что ему платят. Хозяин этой гостиницы: "Мне пока за нее платят".

–​ А порода какая?

– Она ее брала из приюта, дворняжка. Мы были в этой гостинице, я засняла эту собачку, но человек мне ее не отдал. Он потом сказал, впоследствии, я тоже передала этот разговор в Следственном комитете, что ему на городской телефон звонила Юля и сказала собаку никому не отдавать, она хочет приехать и забрать ее сама.

–​ Вы заняли позицию, что вы никого не обвиняете, ждете, когда закончится расследование. И говорили, что некоторые зарубежные журналисты навязывали вам точку зрения, что виновата Россия и Путин. А какую точку зрения пытались вам навязать федеральные телеканалы? Они бы обрадовались, если бы вы им сказали, что это сделал Скотленд-Ярд или Ми-6?

– Думаю, что да. Виноват кто угодно, но только не Россия. Но я никогда так не говорила и не собираюсь.

–​ Вам сложно это сказать?

– Это же мое мнение, зачем я буду это говорить? Если бы мне сказали, что есть заготовленный сценарий и надо работать только по сценарию, я бы даже на такую передачу не пошла. Хотя "Пусть говорят" идет в записи, там могут что-то вырезать и как-то компоновать.

–​ У вас есть какие-то принципы?

– Конечно, они у меня есть!

–​ Но вы могли не пойти на телевидение, не заниматься тем, чем вы занимаетесь сейчас. Это же ваш выбор?

– Ну, скажем так, не столько мой… Получилось так, я дала людям слово, и мне пришлось сдержать свое слово, что пойду на телевидение.

–​ Кому?

– Первому каналу. Я не хотела идти, они говорят: "Какие ваши условия?" Я выдвинула одно из условий, и они его соблюли. Но я думала, что они не смогут это сделать, поговорить с этим человеком они не смогут.

–​ С кем?

– Это приватная информация.

–​ На телевидении платят деньги.

– На Первый канал, на первые эфиры я ездила... ну, они оплачивали мне только дорогу.

–​ Когда пошел сериал, вы поставили условия?

– Они сами. По этическим соображениям не хотела брать деньги, но люди, которые в этой области находятся, знакомые, они мне сказали: "Почему кто-то должен на тебе зарабатывать, а не ты? Если есть такой шанс, тебе деваться некуда, решай денежные вопросы". Скажем так, вся эта дальнейшая история, в принципе, затратная. Подача документов на визы, поиск Юлиной собаки, машины, где она находится, все это выливается в определенную сумму денег, чтобы это все найти, разыскать.

–​ Вы дали слово Первому каналу, что будете с ними работать. У вас был эксклюзивный контракт.

– Да-да-да.

–​ Вас втянули в эту историю, и вы уже без тормозов.

– По большей части ты понимаешь, ты пешка в этой большой игре, в этой политике.

–​ Вы это понимали?

– Естественно! С самого первого момента.

–​ Зачем вы стали пешкой в этой игре, если понимали, что вами манипулируют?

– Ну, в какой-то степени... Нет, я всегда высказываю свое мнение, мне не навязывают ничье мнение. Когда пытаются сказать: "Скажи, что виноват тот, виноват этот...", я говорю: "Нет, я так не скажу".

–​ Как вы отбивались от федеральных каналов, у которых тоже есть своя политика?

– Там ведь приглашали разных экспертов. Были люди, которые настаивали на том, что виновата Россия, были которые наоборот, но есть люди, которые правильно говорят: наша задача – не кого-то искать виноватых, наша задача – вытащить двух людей. У людей есть ихнее волеизъявление, и мы должны это волеизъявление ихнее соблюсти. Вот хочет Юля вернуться в Россию, значит, мы должны...

–​ Этого мы не знаем.

– Она сказала как бы, что она хочет вернуться в свою страну.

–​ Это была такая дипломатическая формулировка.

– Да, да...

–​ Чтобы как-то заявить о себе, что она жива-здорова и так далее. Хочет она вернуться или не хочет, мы не знаем. Она отказалась от помощи посольства и сказала, что, может быть, когда-нибудь вернется, смысл был в этом.

– Да, да. Но Сергей Викторович никого не обвинял, нигде не появлялся. Он жил спокойно в своем маленьком домике. Я не знаю, какая у них была в России договоренность, но он сказал: "Пока у власти Владимир Владимирович, я не вернусь в Россию, все". Это мне сказал, мой дядя.

–​ Когда, при каких обстоятельствах?

– В телефонном разговоре. Мы как-то говорили, да, но я не скажу, что мы говорили на политические темы. Просто вот так это все. "У вас все хорошо?" – "Хорошо. А приехать?" То есть когда шел разговор о том, поедем мы к нему или не поедем, то есть конкретно я с ним говорила... Гражданства его никто не лишал, он такой же гражданин России, как и гражданин Великобритании.

–​ Но вы же прекрасно знаете, что его помиловали только потому, что его надо было обменять. Если бы не обмен, он бы сидел еще долго.

– Ну, недолго ему там оставалось. 5 лет еще.

–​ Почему вы себя почувствовали пешкой после похода на федеральные каналы? Только честно!

– Честно? Я же вижу со стороны, что там многие люди приходят просто на этой теме попиариться. Им нужен вот ихний пиар, и дальше ничего. Ведь, по идее, сказать, что мне только помощь оказывает наше посольство там, в Великобритании, и Следственный комитет еще как-то, ну, есть там пара-тройка журналистов, которым это интересно, и которые мне помогают это все. А остальные просто: прошла передача, и все. И я понимаю, что я туда прихожу, и каждый хочет получить, ну, как бы вот свой кусочек от этого: мы в этом поучаствовали.

–​ Когда я смотрел на вас по телевидению, мне показалось, что вы абсолютно получаете удовольствие от этого общения там, что в себя комфортно чувствуете.

– Ну, я вообще всегда комфортно себя чувствую!

–​ Какую позицию вы заняли, будучи одной из шахматных фигур на этой доске?

– Для меня позиция одна – мне надо, чтобы были живы, на свободе, чтобы Сергей Викторович как звонил раз в неделю маме, вот он звонил, разговаривал с ней... Вот он жил в этом Солсбери, мы знали, что он живет в этом Солсбери, вот есть этот дом. Как для любой матери, вот мне говорят: "Как она отнеслась?" Я говорю: "А как отнесетесь вы, если вам сейчас скажут, что ваш ребенок сильно болен, но если мы его отправим туда, но без вас, он там будет здоров и проживет долго и счастливо? Как мать, что вы сделаете?" Естественно, любая мать скажет: пусть он едет туда, живет долго и счастливо, и я буду знать, что он там жив-здоров, все с ним хорошо. Ей не объяснить сейчас, маме его, в 90 лет, почему сейчас он ей не звонит, по какой причине.

–​ То есть одна из ваших мотиваций –​ наладить контакт между сыном и матерью?

– Да! Вернуть то, что было.

–​ Тем более что вы с этой женщиной живете в одной квартире и видите ее каждый день.

– Ну, да-да-да, и уже много лет, каждый день.

–​ Дальше двигать эти шахматные фигуры будут авторы сценария этой драмы, если не сказать трагедии.

– Да.

–​ Но вас же Юля этим посланием пытается остановить.

– Не то что... она просто говорит: не вмешивайтесь.

–​ Она говорит: не лезьте в мою личную жизнь, не перемалывайте мне кости. Такое же было послание?

– Да-да-да!

–​ Вас это не остановит?

– Пока сейчас я, видите, никуда не лезу, я пока взяла паузу, чтобы подумать и посмотреть, что будет дальше.

–​ Чья была идея – тут же поехать и оформить визу, поехать в Великобританию, от кого это исходило, кто подсказал, может быть?

– Нет, идея была моя. Просто подумала, что это долго будет. На какой-то передаче мне задали такой вопрос: "Вы хотите туда поехать?" Я говорю: "Ну, во-первых, чтобы поехать, надо иметь загранпаспорт и оформить визу. Да, я хочу туда поехать, чтобы узнать, что с ними случилось". Ну, и тут же МИД помог сделать паспорт, в течение дня практически, и тут же посольство…

–​ Если бы вы полетели в Британию, появились в аэропорту Хитроу, вас бы уже корреспонденты Би-би-си встречали?

– Да.

–​ И "Санта-Барбара" продолжилась бы уже в Великобритании.

– Да! (Смеется.)

– И вы стали бы уже суперзвездой и британского телевидения.

– Да-да-да. Я же сразу сказала, что, если я лечу, то лечу пусть с Первым каналом и лечу с Би-би-си однозначно, и корреспондент Би-би-си меня так же сопровождают. Я сразу же это сказала.