Продолжение серии "Разные "голоса". Часть 18. Начало читайте здесь.
В апреле 1945 года в Будапеште, взятом войсками 2-го Украинского фронта, стоял на посту солдат по имени Владислав Швец. Смеркалось, моросил дождь. Солдат тайком от начальства курил. Карманы у него были набиты трофейными сигаретами: накануне его часть проверяла, не заминирована ли табачная фабрика.
Покуриваю в ладошку, но бдительности не теряю. Какой-то дедок на противоположной стороне улицы давно переминается с ноги на ногу, на меня – освободителя или оккупанта? – поглядывает. Наверное, продуктов будет просить. Многие приходят – изголодались. "Ком", – крикнул я и призывно махнул ему рукой, иди, мол, ко мне.
Старик жестом показал, что хочет курить. Солдат отдал ему целую пачку. Тот жадно закурил, но уходить не спешил.
Приложил к груди руку и говорит что-то вроде: Ich bin Komponist. Я ему: „Все вы теперь компанисты. Гитлер капут, так что дружить будем“. А старик опять показывает на себя, повторяет: Ich bin Komponist... И вдруг начинает тихонько напевать знакомую мелодию.
Владислав Швец был до войны доцентом Львовской консерватории. Он сразу вспомнил нотный лист и текст на нем и подпел старику.
– Da geh' ich zu Maxim, dort bin ich sehr intim…
– Иду к "Максиму" я, там ждут меня друзья...
Наверное, со стороны все выглядело комично: щупленький молоденький солдатик, мне в ту пору всего-то было восемнадцать лет, с автоматом и изможденный старик напевают по-русски и по-немецки одну и ту же арию из оперетты.
Перед солдатом стоял прославленный композитор, автор "Веселой вдовы" и "Графа Люксембурга" Франц Легар.
В конце 20-х годов прошлого века Легар достиг зенита славы. Его сочинения ставились на подмостках всех континентов. Мэтр был богат и пребывал в расцвете творческих сил. Очередным триумфом Легара стала в 1927 году премьера оперетты "Царевич" в берлинском Deutsches Künstlertheater. При всей популярности Легара в Советском Союзе "Царевич" там никогда не ставился. Его либретто основано на драме польской писательницы Габриели Запольской, снискавшей международную известность пьесой "Мораль пани Дульской".
Наследник русского престола Алексей любит уединение и интеллектуальные занятия, а женщин сторонится. Желая пробудить в нем плотские желания, придворные интриганы подсылают к нему танцовщицу Соню, выступающую в мужском черкесском костюме. Алексей и Соня влюбляются друг в друга и бегут в Неаполь, однако вскоре из Петербурга приходит весть о том, что император при смерти, и наследник должен вернуться в Россию, чтобы вступить на престол. На его новом государственном поприще места для Сони нет. Влюбленные покоряются судьбе со смешанным чувством светлой горечи.
В этом сюжете несложно усмотреть аллюзии как на бегство царевича Алексея, который скрывался от царя со своей любовницей низкого происхождения Евфросиньей в замке близ Неаполя, так и на роман последнего русского царя с Матильдой Кшесинской. Смятенным душам немцев и австрийцев пришлась по вкусу история, выходящая далеко за рамки традиционного опереточного конфликта, ведь в шаблонной развязке герой должен предпочесть утехи любви долгу и власти.
"В "Царевиче", – пишет музыковед Александр Колесников, – звучат ноты великой и горестной тайны, поднимающейся вдруг из неких глубин на поверхность беспечного благополучия и тревожащей человека". Небывалый успех выпал на долю и исполнителя главной роли, изумительного тенора Рихарда Таубера, и главного шлягера "Царевича" – Wolgalied, "Волжской песни". Это монолог солдата, стоящего на часах темной безлунной ночью, в котором Алексей слышит отзвук собственных переживаний.
Один, опять один! Одинок, как всегда...
В финале солдат обращается в Богу:
Ты забыл меня?
Но ведь мое сердце тоже тоскует по любви.
У тебя на небе много ангелов – пошли же мне хоть одного.
В "Волжской песне" Колесников видит попытку "прозреть вечные истины, отвечающие одновременно и прошлому опыту – вековой народной тоске, и грядущему страшному кошмару истории, и вневременной экзистенциальной скорби".
После аншлюса Австрии в марте 1938 года положение Легара резко осложнилось. Нацисты запретили к исполнению музыку композиторов-евреев: Мейербера, Мендельсона, Малера, Шенберга, Оффенбаха. С либреттистами поступали по-разному. С одной стороны, запретили оперу Рихарда Штрауса "Молчаливая женщина", потому что автором либретто был Стефан Цвейг, с другой – оставили в репертуаре "Кавалера розы", "Электру" и "Арабеллу", хотя их либретто написал полуеврей Гуго фон Гофмансталь. Не сходила со сцены "Кармен", а ведь у Бизе тоже была еврейская кровь, не говоря уже о соавторе либретто Людовике Галеви, который был чистокровным евреем. Либретто трех опер Моцарта тоже написал еврей, выкрест Лоренцо да Понте, но их никто и не думал запрещать. Зато либретто трех вердиевских опер – "Сила судьбы", "Симон Бокканегра" и "Дон Карлос" – велено было заново перевести на немецкий, потому что существовавшие переводы сделал еврей Франц Верфель.
Легар лишился любимого певца и друга: после аншлюса из Австрии в Англию уехал Рихард Таубер со своей русской женой Марией Лосевой – его отец был евреем. Еще в 1933-м покинула Германию первая исполнительница партии Сони в "Царевиче" Рита Георг. Друзей Легара либреттистов Фрица Грюнбаума и Фритца Лёнер-Беда отправили в Дахау и Освенцим, и оба погибли.
Рихард Таубер и Карлотта Ванконти. Дуэт из оперетты "Царевич": "Почему у весны только один май? Почему любовь проходит так быстро?"
Легару в 1942-м велели развестись с женой-еврейкой. Для нее это означало отправку в один из лагерей смерти. Композитор обратился за помощью к Альберту Герингу – младшему брату рейхсмаршала. Альберт был известен своим отвращением к расовой теории нацистов и, как теперь выясняется, спас многих евреев, пользуясь своим родством. Альберт Геринг выехал в Берлин. Герман Геринг позвонил Геббельсу и спросил, известно ли министру пропаганды, что фюрер обожает оперетты Легара. Вопрос был решен: жена композитора Софи получила "охранную грамоту" с условием не выезжать из дома Легаров в Бад-Ишле.
Рейхсмаршал был совершенно прав. Гитлер страстно любил оперетту. Иоганну Штраусу, чьи прадед и прабабка были евреями, нацисты исправили родословие, чтобы не запрещать его музыку. "Веселую вдову" Легара Гитлер видел еще на премьере в 1905 году, будучи бедным художником. Позднее в роли главного героя "Вдовы" – графа Данило – блистал голландец Иоханнес Хеестерс, и фюрер позировал перед зеркалом во фраке и цилиндре, подражая ему. Мало того, Альберт Шпеер рассказывает:
Гитлер заказал театральному художнику Бенно фон Аренту, прославившемуся декорациями к операм и опереттам, новую форму для дипломатов и был очень доволен фраками с золотым галуном. Правда, острословы говорили, что они похожи на персонажи из "Летучей мыши". Арент выполнил и эскизы орденов и медалей, которые прекрасно смотрелись бы на сцене. После чего я называл Арента "жестянщиком Третьего рейха".
В 1938 году по случаю дня рождения фюрера Легар послал ему в подарок программку премьерного спектакля "Веселая вдова" с крупным портретом первого исполнителя роли Данило Луи Троймана, погибшего вместе с женой в концлагере Терезиенштадт (Тройману шел тогда уже восьмой десяток).
В августе 1942-го, когда 6-я армия генерала Паулюса форсировала Дон и готовилась к стремительному броску на Волгу, "Царевич" обрел второе дыхание. По словам британского историка Энтони Бивора, один немецкий зенитчик написал в письме домой: "Скоро у нас будет право петь "Стоит солдат на Волге". Это, похоже, первое упоминание "Волжской песни" в связи со Сталинградской битвой.
Оказавшись в сталинградском котле, 6-я армия уповала на прорыв Манштейна, фюрера и Бога. Исключительное значение для окруженцев приобрела радиопропаганда. 8 ноября к народу из мюнхенской пивной Löwenbräukeller обратился со "сталинградской" речью Гитлер. В фильме Йозефа Фильсмайера "Сталинград" (1993) ее слушают в подвале разрушенного дома солдаты 6-й армии. Фонограмма подлинная. Гитлер говорит, что "хотел выйти к Волге, причем именно в определенном месте, у определенного города. Случайно он носит имя самого Сталина, но не думайте, что я рвался туда по этой причине. Это важный стратегический пункт, мы перерезаем там транспортные пути, по которым перевозятся 30 миллионов тонн грузов, в том числе нефть. Туда стекалась пшеница Украины и Кубани, это также важный маршрут доставки марганцевой руды. Это колоссальный перевалочный пункт. Я хотел захватить все это. /.../ Время не имеет значения. По Волге теперь не ходит ни одно судно — вот что самое главное"!
Энтони Бивор в книге "Сталинград" пишет об усилиях советской пропаганды, направленной на окруженцев:
Из громкоговорителей, установленных на автофургонах, неслись старые мелодии, выворачивавшие души германских бойцов наизнанку. "В родной стороне, в родной стороне ожидает нас сердечная встреча..." Одной из самых действенных было монотонное тиканье часов, сопровождавшееся сообщением о том, что каждые семь секунд на фронте погибает один немецкий солдат. Затем звучала мелодия танго, далеко разносившаяся над заснеженной степью.
Решающим для морального настроя солдат Паулюса стало Рождество 1942 года.
Они по-прежнему слушали речи Геббельса. Многие старались поддержать у своих товарищей боевой дух, распевая любимую песню 6-й армии Das Wolgalied на музыку Франца Легара.
Текст "Волжской песни" печатался на солдатских почтовых открытках, грампластинка Рихарда Таубера, которую он записал в 1927 году, тиражировалась для фронта и сбрасывалась сталинградским окруженцам с самолетов вместе с провизией, боеприпасами и топливом. Солдаты пели ее на Рождество. Рассказывает лейтенант Эдельберт Холль:
Около 20.00, согласно приказу майора Нордхайма, остатки штаба полка собрались в самой большой комнате бункера. Ветка сосны (где они ее только взяли) заменяла рождественскую ель. Хриплые солдатские глотки пели "Тихую ночь, святую ночь". У многих из них стоял ком в горле. После этого к нам обратился майор Нордхайм. Он указал на серьезность положения и что те из нас, кто сейчас на Востоке – далеко от дома и своих любимых, – сражается за наш народ. Он закончил словами: "И не в последнюю очередь мы должны нашим павшим товарищам продолжать исполнять свой солдатский долг". За этим последовала песня "О, радостно". После этого десять товарищей спели "Стоит солдат на Волге" из "Царевича". В завершение мы все спели "О елочка".
Но Геббельс и в такой момент не мог обойтись без подлога. Из книги Энтони Бивора "Сталинград":
На Рождество солдаты тех частей, которые не подвергались атакам советских войск, собрались у радиоприемников, чтобы послушать "Рождественскую программу радио Великой Германии". К их великому удивлению, диктор вдруг объявил: "В эфире Сталинград". А вслед за тем хор запел "Тихая ночь, святая ночь". Многие приняли это за чистую монету, но те, кто постарше, были крайне возмущены. Они посчитали эту жуткую инсценировку за обман, как их близких, так и всего немецкого народа.
Запись этой передачи сохранилась. Сначала ведущий в Берлине радиоперекличку с войсками, сражающимися в Северной Африке, на Кавказе, в Сталинграде... Затем звучит пение будто бы из Сталинграда под аккомпанемент фортепиано.
"Волжская песня" оставалась популярной и в плену. Вспоминает бывший военнопленный Гюнтер Куне:
В лагере во Владимире у нас было настоящее кабаре, где ставили оперетты Легара. В столовой при этом сидело больше русских, чем военнопленных. Русские любили слушать, как мы поем, и много аплодировали... У нас был оперный певец из Дрездена, на Рождество он нам пел "Когда стоял солдат на берегу Волги", мы все плакали. Эту песню нельзя было исполнять в ГДР.
...Рядовой Швец, осознав, что перед ним Франц Легар, поступил так:
Крикнул я товарищу, рядовому Коле Мягкому, чтобы сбегал в караульное помещение и попросил сменить меня на посту. Тогда такие вольности допускались. Сменили. Попросил гостя подождать, а сам сходил к капитану Ганковскому и объяснил, с кем встретился. Офицер разрешил: "Собери ему поесть и проводи до дома, чтобы не отобрали продукты". Я рассказал обо всем ребятам, предложил сброситься в общий котел. Вскоре вещмешок был набит сахаром, консервами, мукой, салом, хлебом...
Францу Легару было тогда 75 лет. Он скончался через два с половиной года в своем доме в Бад-Ишле.
Рассказ Владислава Швеца записал Александр Колесников.
