1. Россия собирается ослабить американские антисанкции.
2. Алексею Малобродскому тюремное заключение заменяют домашним арестом.
3. Министерство культуры дезавуирует свое ходатайство о продлении меры пресечения Кириллу Серебренникову.
Оттепель?
При этом:
1. Верховный суд Российской Федерации оставляет в силе приговор по делу Олега Навального.
2. Самому Навальному запрещают провести митинг "Путин нам не царь".
Полуоттепель?
О России в канун инаугурации – политики Дмитрий Гудков, Константин Боровой, Александр Соловьев.
Видеоверсия программы
Елена Рыковцева: Царь готовится к инаугурации, а оппозиция готовится сказать все, что она думает по этому поводу. Мы обсуждаем предынаугурационную обстановку в стране с нашими гостями – Александр Соловьев, представитель "Открытой России", Константин Боровой. А вы представитель какой России?
Константин Боровой: Я представляю ее западный выбор.
Елена Рыковцева: Все события сегодняшнего дня я бы назвала полуоттепель или оттепель на одну треть. Если мы их все перечислим, получится, что первое событие: сенаторы провели какую-то секретную встречу или закрытое заседание, как это у них называется, Совета Федерации и сказали, что 15 мая, когда будет принят антисанкционный пакет против американских санкций, мы тихонько вычеркнем из него запрет на лекарства и запрет американцам на работу. Что это вы хохочете? Объясните.
Александр Соловьев: Мне кажется, что в принципе до чего нужно было довести россиян, чтобы отмена заведомо идиотского решения показалась нам на треть оттепелью или чем-то таким. Над нами издеваются в классическом стиле, как и положено чекистам. Что нужно, как говорят чекисты, сделать, чтобы человек почувствовал себя счастливым? Нужно отнять у него все, а потом вернуть ему половину. Здесь то же самое. Нам грозят фактически вымиранием, потому что у нас нет очень многих аналогов американских лекарств, которыми лечатся очень многие россияне не потому, что они любят Америку, а потому что они о своем здоровье заботятся, потому что наша медицина не всегда в состоянии позаботиться о нашем здоровье. Людям говорят: назло бабушке отморозим уши, мы запретим эти лекарства, помирайте как-нибудь здесь. То же самое было с сиротами, с детьми. То же самое было с продуктами.
Елена Рыковцева: Но детям повезло меньше, чем лекарствам.
Александр Соловьев: Уже больше 500 сирот находились в стадии оформления семейных документов, потом им оборвали все. Они уже начали называть родителей мамой и папой. Это сурово очень. Здесь хотя бы мы можем посмеяться над тем, что они передумали. Очевидно, им пришло в голову осознание, что никак сами не справимся. Поэтому, с моей точки зрения, я здесь с вами не соглашусь, это даже не на треть оттепель и не на одну десятую – это просто может быть чье-то лечение задело из сенаторов, только тогда они чешутся.
Елена Рыковцева: Константин, вы считаете, это позитивная новость дня или она самоочевидная?
Константин Боровой: Мне кажется, это больше похоже на методологию пыток. Плохой следователь, хороший следователь. Следователь предлагает выдрать ногти, а потом не делает этого. Из этого пропаганда сделает пиар.
Елена Рыковцева: Я третье добавлю в нашу цепочку сравнений. Я помню, в советские годы говорила: господи, эти немцы, как они живут, чему они радуются? У меня лифт включили после поломки недельной, я счастлива. А где они в этой правильной стране берут поводы для положительных эмоций? Примерно так мы радуемся сегодня этим анти-санкциям, которые не успели ввести, но напугали всех очень здорово. И второе, что они сказали на этом секретном заседании, что очень плохо будет для экономического развития регионов запрет американцам и гражданам других стран, поддержавших санкции, на работу. Это они тоже сообразили, что хуже будет самим.
Александр Соловьев: Ничего себе! Хвала богам, наконец-то они догадались.
Константин Боровой: Большой скачок в Советском Союзе был осуществлен за счет крупнейших американских фирм. Все эти победы экономики российской – это все разработки американских, немецких, фирм, американских и немецких специалистов. Сегодня, кстати говоря, перестал работать ГЛОНАСС в мире.
Елена Рыковцева: Неужели это Жаров его добил?
Константин Боровой: Нет. Два спутника перестали работать. Можно, конечно, без ГЛОНАССа жить, можно жить без современных технологий, но это отставание катастрофическое. От сотрудничества с Россией европейские компании отказываются в области космической уже, потому что Россия отстает в области космоса радикально. Много еще можно придумать, конечно, чтобы нанести ущерб стране. Кремль становится просто опасен для граждан.
Елена Рыковцева: Когда спрашивают, с хорошей новости начинать или с плохой, обычно предпочитают плохую, но я начала эту программу с этих плюсов. Мы, конечно, еще перейдем к самым отвратительным явлениям дня, но пока хорошее, тоже из разряда лифта или пыток. Что я записала сегодня в хорошие новости, что Алексею Малобродскому, который проходит по делу Серебренникова, тюремный арест заменяют домашним. Это тоже приходится радоваться.
Александр Соловьев: К сожалению, так и происходит. У нас в "Открытой России" правозащитное наше направление, к сожалению, тоже постоянно отмечает, что любая новость, которая нам рассказывает о том, что людям дали домашний арест вместо СИЗО, уже вызывает "слава богу". Когда людям дают условный вместо реального срока, вообще праздник. Нас довели до того, что мы ценим поблажки с барского стола, кости кидают, радуйтесь, мол, что хотя бы так. В принципе деградация системы семимильными шагами идет, к сожалению. Каждый раз нам кажется, что уже дно, а все со дна стучат. Когда привыкаешь к этому, когда со дна не стучат хотя бы денечек, кажется, что, может быть, оттепель даже. А это не оттепель, как говорится, это замах перед новым ударом.
Елена Рыковцева: Последнюю из приготовленных радостей дня сообщу, тоже связанную с Министерством культуры, с делом Серебренникова. Вы помните, когда направило ходатайство Министерство культуры в суд о продлении сроков содержания Серебренникова и всей творческой группы. Конечно, было потрясение в обществе. Сегодня оказывается, что Министерство культуры проводит служебное расследование, как же могла эта дама, Зайцева ее фамилия, заместительница юридической службы, подписать такое письмо. Не прошло и десяти дней, как они озаботились своей репутацией и сказали, что нет, мы к этому письму не имеем отношения, и мы приветствуем домашний арест Алексея Малобродского. А еще надеется на гуманность суда Владимир Мединский. Это что такое, Константин, объясните нам?
Константин Боровой: Я бы объединил эти два случая, перевод Малобродского под домашний арест из пыточной тюрьмы и отказ от этого письма. Я очень внимательно читал все материалы, которые появлялись от адвокатов. Дела разваливаются, никаких свидетельств, единственное, там бухгалтер согласилась на сотрудничество, но и она ничего придумать против этой группы не может. Дело разваливается. В тот момент, когда оно окажется в суде, по всей вероятности даже прокуратура откажется поддержать обвинение. Все идет к этому, отсюда и такое отползание.
Елена Рыковцева: Мы правильно радуемся?
Константин Боровой: Всегда надо радоваться всему хорошему. Даже в концлагере, когда кого-то выпускают из пыток или просто на время освобождают, все радуются. Давайте радоваться этому, других поводов, к сожалению, нет.
Елена Рыковцева: К сожалению, это все, закончилась на сегодня вся радость. Перечислим, что было сегодня из крайне огорчительного – это мягко сказано: Олег Навальный остается под арестом. Верховный суд пренебрег решением ЕСПЧ по делу Олега и Алексея Навальных. Никаких результатов, продолжит его брат оставаться за решеткой, несмотря на то что дело было рассмотрено во всех инстанциях, решение ЕСПЧ в пользу братьев Навальных. Но Верховный суд этим решением пренебрег.
Константин Боровой: Я думаю, Верховный суд пренебрег Конституцией России, в которой записано, что все решения, основанные на международных соглашениях, выше самой Конституции, выше Верховного суда. Строго говоря, если бы мы жили в правовом государстве, он был бы уже на свободе. Это очень грубое нарушение. Есть Верховный суд, но Европейский суд по правам человека выше Верховного суда в соответствии с нашей Конституцией. И в тот момент, когда это решение получается, об этом должны знать правоохранительные органы, в этот момент Олег должен был оказаться на свободе. Видите, какие-то внутренние соображения.
Елена Рыковцева: То есть не дали нам галочку в список оттепели поставить.
Константин Боровой: Приближаются международные события, в июне футбол, в этот момент весь мир, все взоры будут обращены к России. Иметь такое количество политических заключенных – это не позволяла себе даже КПСС, Советский Союз, народ отпускали, хотя бы за 101-й километр выселяли, но это не так жестоко, как сейчас содержать человека в карцере, мучить его.
Елена Рыковцева: Александр, вам это, наверное, ближе, потому что "Открытая Россия" – организация Михаила Ходорковского, который является ее духовным лидером, основателем. Его отпускали накануне Олимпиады. Там связь была?
Александр Соловьев: Я точно не знаю и в принципе до сих пор никто точно не уверен, повлияла ли именно Олимпиада. В первую очередь повлиял уровень вмешательства международного. Легче перечислить, кто не заступился из европейских политиков за Михаила Ходорковского, кто не ходатайствовал о том, чтобы его отпустили. Потому что для всех было очевидно, что дело политически мотивированное, просто политическое дело, когда был устранен человек, неугодный для этой системы, для этой вертикали власти. Здесь, конечно, каждый раз срабатывает совокупность факторов, когда кого-то отпускают или не отпускают. Что касается Олега Навального, то вы очень политкорректно выразились, что это нарушение нашей Конституции, по-моему, это ее изнасилование, насилование регулярное, уже просто, извиняюсь, трупик Конституции нашей лежит, это уже какая-то некрофилия. Потому что всем плевать, этой верхушке кремлевской, околопутинскому кругу плевать совершенно на Конституцию, Конституция рассматривается как досадная бумажка, которую периодически приходится править, чтобы сказать, что все красиво сделано, все вроде по закону. Здесь то же самое. В принципе им даже не нужно было того закона, который они протаскивали еще в 6-м созыве, когда я работал в Государственной думе, который позволял якобы легально Конституционному суду сказать, что нет, это решение Европейского суда мы исполнять не будем, потому что оно не соответствует российскому законодательству, вообще не очень оно нам нравится. Им даже этого закона не нужно, потому что, как показывает практика, они и собственные законы не выполняют, которые они меняют по шесть раз в году.
Елена Рыковцева: То есть если говорить о прогнозе, дождемся ли мы таких актов гуманизма со стороны Владимира Путина к чемпионату мира по футболу, которые выразятся в освобождении Олега Навального или Олега Сенцова, ваш прогноз плохой?
Александр Соловьев: Я думаю, какое-то дело возьмут за образцово-показательное, чтобы показать: смотрите, гуманный суд. Но я не думаю, что это коснется нескольких политзаключенных, тем более коснется Олега Навального, потому что для них это как красная тряпка. Они используют Олега Навального и не стесняются этого, как заложника. Никто не скрывает, что они человека в заложниках держат. Это для них гарантия, что Алексей будет потише, будет помнить, что у него брат официально в заложниках.
Елена Рыковцева: Он помнит, что в заложниках, но тем не менее последняя и главная, собственно говоря, тема нашего разговора связана ровно с ним и с темой царизма, которую продвигает Алексей Навальный. История связана с его отношениями с московской мэрией, у которой он пытается добиться разрешения на акцию, которая называется "Путин нам не царь". Давайте послушаем, как он обозначает, зачем эта акция, о чем эта акция.
Елена Рыковцева: Ничего подобного, никакого ему равноправия не будет. Сегодня сказала мэрия Москвы, что до свидания – улица Перерва. Где эта Перерва улица?
Александр Соловьев: Марьино.
Елена Рыковцева: Сколько километров от центра?
Александр Соловьев: 15.
Елена Рыковцева: Либо Октябрьское поле, что тоже далеко. Мэрия Москвы сказала: никакого центра, потому что у нас в центре люди гуляют, готовится парад. Центр может быть для кого угодно, равен перед всеми, перед военными, перед профсоюзами, но он не равен перед сторонниками Алексея Навального.
Александр Соловьев: Это очень понятийная вещь для нынешней власти, которая живет во многом по понятиям, в которой много людей, которые пришли из криминала, из организованных преступных группировок. Они часто думают именно понятийными категориями, и сопернику пройтись по центру они никогда не позволят. Траурные марши согласовывали. Может быть, в 2012 году было хорошее шествие, намеренно спровоцировали, создали бутылочное горлышко перед инаугурацией Владимира Путина на Болотной площади. Тогда, кстати, была согласованная акция. После этого согласования в центре прекратились, если я не ошибаюсь, вплоть до убийства Бориса Немцова.
Елена Рыковцева: После этого стали разрешать раз в год траурный марш в честь памяти Бориса Немцова.
Александр Соловьев: Еще был марш против "подлецов" в январе 2013-го, как раз против антисиротского закона.
Елена Рыковцева: Играет ли роль само название "Путин нам не царь" в запрете такой акции?
Константин Боровой: Я думаю, вторично. С другой стороны, мне кажется, что надо соглашаться на Перерву. Если проводить аналогии с тем, что происходит в Ереване, вполне можно начать с Перервы. Если там соберется миллион человек, можно будет просто двинуться в центр и никто не остановится. Это известное высказывание одного из коррупционеров высшего звена, что когда вас будет миллион, я к вам присоединюсь. Я думаю, что надо брать Перерву, я предлагаю Алексею согласиться. Проблема же не в том, где, а проблема в том, что граждане пропагандой приведены в состояние болезненное, напуганное. С другой стороны сегодня ВЦИОМ дал отчет, ВЦИОМ как бы организация кремлевская вполне, что более 50% граждан считают главной проблемой высокие цены, низкие зарплаты. Экономическая ситуация начинает волновать простых граждан. В Армении то же самое, 120 долларов средняя зарплата – это ниже прожиточного минимума. Поэтому Перерва вполне подходит для начала акции.
Елена Рыковцева: Миллиона не будет. Не это ли причина, по которой не согласился Алексей Навальный на Перерву, потому что в центре города, сколько бы ни пришло, видно, заметно, а на Перерву, если придет такое же количество, как на Тверскую, будет уже не так?
Александр Соловьев: Возможно, это одна из причин. Но мне все-таки кажется, что граждане России имеют полное право собираться мирно, без оружия в соответствии с нашей 31-й статьей Конституции. Эту статью, конечно, как и всю Конституцию, регулярно наши власти насилуют. Мне кажется, что властям с точки зрения, даже если представлять, что я чиновник, сижу в мэрии, как показывала практика, сколько ни проходило митингов в центре, ничего ужасного не случалось. Было несколько случаев, когда власть даже с удовольствием смотрела: мы им позволили собраться, пошумели и разошлись, ничего страшного не случилось. Разумеется, нужно настаивать на центре, потому что мы не какие-то второсортные граждане. Если отказывают, то отказывать они должны в соответствии с законом.
Елена Рыковцева: Невозможно придумать, как они могут законно отказать, какие там парады, это же элементарно развести во времени.
Александр Соловьев: Миллионы возможностей согласовать в центре. Это сугубо понятийный отказ, просто в центре нельзя давать митинговать людям. Последний раз собирались на гулянья вокруг Тверской, я был там, никого не задерживали, насколько я помню, ничего страшного не случилось от этого. Нужно обязательно стараться согласовать акцию в центре, может быть, не на Тверской, может быть, на Бульварном кольце. Перенос в какие-то отдаленные районы Москвы – это посыл, условно говоря, подальше.
Елена Рыковцева: Константин со мной не согласился, но, мне кажется, именно название акции именно в канун инаугурации – это то, чего не может московская власть из лояльности к Владимиру Путину допустить в центре города.
Александр Соловьев: Конечно, название акции – это одна из причин. Даже если бы у нее не было вообще названия, если бы они назвали так же, как партию, "Рабочее название" эту акцию, то ее все равно бы не согласовали, потому что люди выходят сказать, что они думают по поводу Путина.
Константин Боровой: Мне это напоминает: собираются врачи и начинают обсуждать сумасшедшего пациента, который что-то говорит про инопланетян. Я с вами абсолютно согласен, здравомыслие предполагает возможность разрешить акцию, но эти клиенты наши с вами, пациенты, они не обладают здравомыслием.
Елена Рыковцева: С нами на связи здравомыслящий политик Дмитрий Гудков. Ваше отношение к самой по себе акции и, главное, к ее запрету провести в центре города? У нас мнения в студии гостей разошлись, Александр Соловьев считает, что нужно настаивать на центре города, Константин Боровой считает, что нужно соглашаться на Перерву, которую предлагает мэрия Москвы. Считаете ли вы, что нужна акция с таким названием "Путин нам не царь" накануне инаугурации, и считаете ли вы, что нужно добиваться центра или вы бы согласились на окраины?
Дмитрий Гудков: Вообще к этой акции я хорошо отношусь, потому что Путин нам действительно не царь. В XXI веке строить монархи в нашей стране, мне кажется, мягко говоря, перебор. Честно говоря, я уже устал от того, чтобы соглашаться на какие-то компромиссы, потому что, как мы знаем, компромиссы рано или поздно тебя загоняют. Согласившись один раз на какое-нибудь Марьино, Люблино или что-то, мы просто там застрянем навсегда. Совершенно очевидно, что соглашаться не нужно на компромисс. Например, когда у нас была первая акция после убийства Бориса Немцова, мы ее согласовали за один день в мэрии, потому что и власти Москвы, и федеральные власти понимали, что люди выйдут в любом случае, людей выйдет много. Поэтому надо понимать, что если людей выйдет много, если мы уверены в том, что есть такой настрой, то значит надо требовать, и власти пойдут на уступки. Если это все превратится в очередную "Стратегию-31", при всем уважении к организаторам "Стратегии-31", я имею в виду, что если численность будет в пределах тысячи человек, то понятно, что такие акции малочисленные демотивируют особенно наших сторонников. Поэтому я бы здесь взвешенно подходил, если мы чувствуем и уверены, что людей выйдет много, надо настаивать, если идет о трех-четырех тысячах максимум участников, то я не знаю, стоит ли проводить или, может быть, ждать другого случая.
Елена Рыковцева: Понятно, что организаторы любой акции стараются показать своим сторонникам, что их много, они стараются донести ту мысль, что их будет много на этой акции. Никто никогда заранее не скажет, никакой Алексей Навальный: ой, нас, наверное, соберется три тысячи, давайте не позориться, не выходить на улицу. Понятно, что он будет считать, что их выйдет много. Чем больше он будет это доказывать мэрии Москвы, тем меньше желания будет у мэрии Москвы отдавать центр города под многолюдное мероприятие. Это значит, не будут разрешать ему эту акцию. Что тогда?
Дмитрий Гудков: Надо разделить то, что мы даем в СМИ, надо разделить риторику и реальность. По риторике мы должны вселять всем оптимизм, но внутри мы всегда понимаем, какие настроения, и власти прекрасно понимают, какие настроения, проводят соответствующие социологические опросы накануне. Так что за два-три дня всегда чувствуешь – придут люди, не придут люди. На это указывает активность в интернете, количество записавшихся. Конечно, можно не угадать, но как правило, все равно мы чувствуем эти настроения. Я на данный момент не чувствую, что выйдет много людей, к сожалению. Я бы надеялся на то, что людей выйдет много, но пока я не ощущаю. Потому что акция организуется не коалицией, куда бы вошли представители разных политических сил и партий, возможно, даже какие-то левые организации, представители левых движений, тогда, может быть, это была бы массовая партия, которая бы все вместе организовывала. Сейчас Алексей Навальный объявил, акция выглядит здраво, симпатично, но пока я не вижу настроя на массовую акцию.
Елена Рыковцева: Вы не видите, а он видит и декларирует это, и вот за два дня вы начинаете ощущать, что много, что с этими вашими ощущениями делать, если все равно запрет на акцию?
Дмитрий Гудков: Была, помните, прогулка по Тверской, кто запрещает нам гулять по Тверской. Может быть разный формат. Когда в 2011–12 годах был оргкомитет, куда входили представители разных политических сил, партий, разные общественные деятели, когда мы вместе вырабатывали повестку, тогда действительно нам удавалось организовывать массовые акции, на них реагировала власть. Она вынуждена была согласовывать. Я не говорю о том, что после первой Болотной и Сахарова даже удалось добиться изменения законодательства. Сейчас объявили 5 мая.
Елена Рыковцева: Объявил Алексей Навальный, не обращаясь за поддержкой ни к одной силе.
Дмитрий Гудков: Не обращаясь за поддержкой ни к одной политической силе. В итоге мы имеем 5 мая акцию, 6 мая акцию, есть еще в защиту интернета 13 мая акция. Конечно же, такое количество разных акций демотивирует наших сторонников. Поэтому я выступаю за то, чтобы был формат большой коалиции.
Елена Рыковцева: Я предлагаю посмотреть опрос: кого интересует акция, которая называется "Путин нам не царь".
Опрос на улицах Москвы
Почему Алексей Навальный не обращается за поддержкой акции "Путин нам не царь" к другим оппозиционным силам? Продолжение разговора смотрите на видео и слушайте в звуке.
