Известный фотограф Пьер Кром, автор фотолетописи украинского конфликта "Война в Украине", в своем новом масштабном проекте о странах, не попавших в Европу, предупреждает об угрозах, назревающих вдоль европейских границ.
Проект Subjectio еще не опубликован, к нему еще не написаны тексты, но в минувшем феврале эта серия фотографий Пьера Крома уже удостоилась престижной нидерландской фотопремии Zilveren Camera. Специализация Крома – репортажи о гуманитарных катастрофах и военных конфликтах через призму повседневной жизни, его работы печатаются в ведущих мировых изданиях, несколько из них по праву можно назвать иконографическими. В новом проекте фотограф старается уловить первые признаки назревающего конфликта, как первые пузырьки еще только закипающего бульона, и просто попробовать разобраться, что за подводные течения закручивают новый водоворот на территориях, не принятых в Европу. Проект охватывает 9 стран (Боснию, Черногорию, Сербию, Косово, Македонию, Молдавию, Украину, Беларусь и непризнанную Приднестровскую Молдавскую Республику). Рассказывают Пьер Кром и его соавтор, политический философ Ивана Ивкович.
Сразу после выборов глава крошечной страны с помпой отправился на прием в Кремль
Пьер Кром: Проект начался с картинки, с фотографии. Я несколько раз был в Украине и решил отдалить камеру, увеличить поле зрения. В ноябре 2015 года я отправился в Боснию, на 20-летнюю годовщину подписания Дейтонских соглашений. Я приехал в Баню-Луку, в сербскую часть Боснии, где тогда как раз снова начались беспорядки. Все эти 20 лет там было спокойно, а теперь начались вооруженные инциденты, политические волнения. Тогда я попробовал взглянуть еще шире, поездить по соседним странам, в некоторых как раз проходили выборы, – везде я наблюдал беспокойную, напряженную обстановку, которую подогревали коррупция, популизм, национализм, угроза сепаратизма. Я наблюдал националистические группировки, которые разжигали волнения. Наблюдал демонстрации под националистскими и популистскими лозунгами. Все это сначала в Боснии, а затем в Македонии, Черногории и Молдавии. В Молдавии тогда впервые проводились прямые выборы президента, которым стал путинист – сразу после выборов по красной ковровой дорожке он, глава крошечной страны, с помпой отправился на прием в Кремль.
– И тогда вы решили объединить ваши наблюдения в один проект.
Пьер Кром: Нет, после этого я еще в Македонии стал свидетелем того, как сербы напали на парламент, а в Сербии обнаружилась русская военная база.
Это первая после окончания холодной войны шпионская база в Европе
Ивана Ивкович: Не совсем военная база – официально она называется relief center – пункт гуманитарной и экстренной помощи, находится в городе Ниш в Сербии, но ходят упорные слухи, что это на самом деле первая после окончания холодной войны шпионская база в Европе.
– И когда она появилась?
Пьер Кром: Первые сообщения появились несколько лет назад, все это началось 20 лет спустя после подписания Дейтонских соглашений.
– Вы снимали эту базу в Нише?
Пьер Кром: Я ездил в Ниш, но конкретно эту базу не снимал. Меня как фотографа больше интересует атмосфера в городе, настроения людей.
– То есть ваш проект – не журналистское расследование?
"Ночные волки", которые воевали на Донбассе, теперь открыли "представительства" в Косове и в Бане-Луке
Пьер Кром: Я называю свой проект визуальным расследованием волнений. Например, я наблюдал за референдумом в Республике Сербской о введении там национального сербского праздника. В Сараево этот референдум и сам праздник запретили, но, несмотря на запреты, несмотря на предупреждения Евросоюза и США, референдум состоялся, и 9 января 2017 года был организован сербский национальный праздник и парад. Я наблюдал, как Россия пытается наладить особую связь с Балканами – как собирается балканская армия, куда вошли русские казаки и байкеры "Ночные волки". Я видел, что "Ночные волки", которые воевали на Донбассе, теперь открыли "представительства" в Косове и в Бане-Луке.
– У вас есть их фотографии?
Пьер Кром: Да, конечно. Еще были события в Черногории, где во время выборов осенью 2016 года произошла попытка захвата власти – якобы за этим стояла группа русских и сербов. До сих пор нет ясности в том, что конкретно там произошло, ведется расследование. Октябрь и ноябрь 2016 года в целом были очень напряженными. В Македонии были волнения по поводу выборов, дату выборов все время переносили, шли постоянные националистические демонстрации. Город Скопье до неузнаваемости перестроили в созвучном национализму неоклассическом стиле, открыли десятки фонтанов с памятниками Александру Македонскому.
– Это разве связано с российским влиянием?
Пьер Кром: Мой проект не только о примерах российского влияния, а о примерах влияния вообще – российского или со стороны ЕС – в этих странах, которые объединяет то, что они не входят ни в ЕС, ни в НАТО.
– За исключением Черногории.
Собрал снимки и видеозаписи, которые прямо или косвенно свидетельствуют о влиянии России и ЕС
Пьер Кром: Черногория стала членом НАТО в июне 2017 года, но во время моих наблюдений еще не входила в эту организацию. Я собрал снимки и видеозаписи, которые прямо или косвенно свидетельствуют о влиянии России и ЕС – будь то попытки повлиять на инструменты власти, выборы, референдумы, или использовать общее в религии, общие культурные ориентиры ("сербские братья"). У меня накопился на эту тему обширный архив по девяти странам проекта (впрочем, одну из них – Приднестровье – почти никто не признает отдельной страной). Из-за масштабов, которые мой проект приобрел, я решил объединить его с текстом, написанным в ненавязчивом стиле философского рассуждения.
– Так сложился ваш творческий союз с Иваной Ивкович?
Пьер Кром: Да, вместе мы также собираемся делать видеоинтервью, в которых местные жители отвечают на вопросы об их личном отношении к России и Западу.
Ивана Ивкович: 9 стран – 1 вопрос: "В чем, на ваш взгляд, заключается разница между Россией и Западом?"
Пьер Кром: У меня не так давно вышла книга War in Ukraine ("Война в Украине") – очень журналистский проект, прослеживающий события на отдельно взятом отрезке временной линии, начиная с аннексии Крыма вплоть до января 2016 года. Subjectio – это проект другого плана. С одной стороны, он также посвящен актуальным событиям, но в его фокусе – остающееся за кадром новостных фотографов.
– Это проект о будущем?
Пьер Кром: Он про то, что было, что происходит сейчас и что может произойти. Поэтому я очень аккуратно выбирал автора текста. Если бы я выбрал журналиста, то текст получился бы такой же, как в книге "Война в Украине" – фактологический. Мне нужен был другой угол зрения, и я нашел Ивану Ивкович – политического философа.
Мы с вами говорим о новых границах Европы. Уже нельзя ответить просто, что одни выбирают демократию, а другие – коммунизм
Ивана Ивкович: Мы живем в труднообозримые времена. Мы воспринимаем конфликты вдоль европейских границ как новую холодную войну, но сегодняшняя ситуация совсем иная. Во время холодной войны ясно существовало два идеологических блока, другое общество, другие механизмы влияния. У меня такое впечатление, что мы привыкли уже редуцировать все происходящее к простому вмешательству России, вместо того чтобы пытаться понять, какие процессы там назревают на самом деле. Помимо прочего, мы с вами говорим о новых границах Европы. Вот они – линии разрыва, по которым границы определяются – не только в физическом смысле (кто войдет в ЕС), но и в смысле сфер влияния, идеологического и военного, любого вообще. Сегодня, когда между Европой и Россией нарастает напряженность, очень полезно было бы получить более ясный обзор происходящего в Восточной Европе и на Балканах. Мне интересно с философской точки зрения рассмотреть следы идеологического вмешательства, попробовать найти ответы на вопрос, почему Россия сегодня оказалась идеологически привлекательна для Сербии, например. Или почему другая страна больше тяготеет к Западу. Интересные вопросы, потому что простых ответов у нас больше нет. Уже нельзя ответить просто, что одни выбирают демократию, а другие – коммунизм. Мы имеем дело со смесью экономических интересов, национализма (не всегда) и разочарованности в изначально выбранном пути.
– По вашим наблюдениям, эти настроения целенаправленно искусственно подогреваются извне или это естественные настроения, внутренняя мотивация, которую внешние игроки просто учитывают и используют в своей игре?
Сегодня в Европе вообще не осталось ни одной страны, которая могла бы вести свой самостоятельный курс
Пьер Кром: Большинство людей, с которыми я встречался в девяти странах проекта, спрашивали меня, что происходит, потому что, по их собственным словам, сами они не могли ничего понять. Многие говорили, что все вокруг быстро меняется в худшую сторону по непонятным для них причинам. Виноватых в основном ищут среди местного руководства, то есть смотрят недостаточно широко. Разумеется, некоторые местные политические лидеры помогают в дестабилизации Европы. Так, например, мы видим, насколько коррумпированы многие чиновники, при этом ЕС смотрит на их коррумпированность и даже на нарушения прав человека сквозь пальцы. Пригрозят прекращением субсидий из МВФ и все, а спустя какое-то время деньги из МВФ все равно поступают.
На такую тему, как права ЛГБТ, в этих странах в принципе не существует независимой дискуссии
Ивана Ивкович: Мы больше не можем говорить о самостоятельности в процессе принятия решений в этих странах. Ни одно решение не принимается без учета геополитических последствий. Не только решения в сфере финансов (потому что они полностью зависят от инвестиций из ЕС или из России) и обороны, но и в области культуры и общества. На такую тему, как права ЛГБТ, например, в этих странах в принципе не существует независимой дискуссии, ибо и эта тема моментально помещается в контекст вопроса "с кем мы будем двигаться дальше – с Западом или с Россией?"
В каком-то смысле это – результат политического вакуума. Вспомним Югославию: до определенной степени это государство могло проводить свою самостоятельную политику независимо как от Запада, так и от стран Варшавского договора. Это давало Югославии пространство для маневра на переговорах. Сегодня в Европе вообще не осталось ни одной страны, которая могла бы вести свой самостоятельный курс. Вот, например, Греция. В Греции вообще не было никакой внутренней политики, самостоятельной от западной неолиберальной логики. Я думаю, что то, что мы имеем сегодня, – это продолжение политического вакуума, который возник после падения Берлинской стены и коммунистического режима. Это и есть то, что Фукуяма называет "концом истории" – осталась только одна политическая система, все постепенно "демократизируются", либерализируют рынок. И вдруг мы видим, что и этот сценарий не гарантирует стабильности. Европа сегодня переживает настоящий кризис. Европа, хотя и идет по пути дальнейшего расширения, не генерирует новых политических идей для расширения, у нее нет больше видения того, как новая расширенная Европа в новом составе будет функционировать в состоянии кризиса.
– В чем заключается европейский кризис? В наплыве беженцев?
Ивана Ивкович: Брекзит, евроскептицизм, последствия экономического кризиса десятилетней давности, в целом идеологический кризис Европы как совместного проекта.
– Вы уверены, что этот кризис действительно столь масштабен? Да, Брекзит, да, горстка популистов-евроскептиков в парламентах многих стран, но стоит поговорить с обычными людьми в любой стране Старой Европы, как становится очевидно, что никто не хочет развала ЕС, да и Брекзиту радуется не очень много британцев. Я в повседневной жизни в Нидерландах и Бельгии с евроскепсисом сталкиваюсь крайне мало. Где я его много вижу, так это в СМИ, особенно в российских. Не сводится ли этот "кризис" хотя бы отчасти к эффекту искусственного шума в массмедиа и фейковых новостей, отмены понятия истины в медийном пространстве?
Успело вырасти целое поколение молодежи, которое вообще не выезжало в ЕС, потому что поездки в Европу были почти недоступны
Ивана Ивкович: Я бы не сводила Брекзит, например, только к влиянию пропаганды в СМИ и к фейковым новостям. Но мы сейчас не столько говорим о евроскептицизме в таких государствах, как Нидерланды. Для нашего разговора интересно другое явление: разочарование в Европе со стороны государств вдоль европейских границ, которые мы рассматриваем в нашем расследовании. В Нидерландах мы пока говорим только о том, что у нас в парламенте нового состава появились партии евроскептиков, которых раньше не было. Но в Сербии, например, мы видим, как изначальный оптимизм по поводу Европы перешел в настроения, которые хотя и выражают еще открытость навстречу Европе – за неимением иного курса экономического развития, – но уже без особых надежд на то, что слияние с Европой может принести за собой улучшение благосостояния.
В Сербии экономическое разочарование в Европе огромно, потому что представители прогрессивного крыла, которые в свое время активно боролись с Милошевичем, ожидали гораздо более скорого вступления Сербии в ЕС. За долгие годы сербской закрытости успело вырасти целое поколение молодежи, которое вообще не выезжало в ЕС, потому что поездки в Европу были почти недоступны. Для этого поколения Европа больше ничего не значит, и они автоматически связывают свое будущее скорее только с Сербией или с Россией. Такие сдвиги в мировосприятии в Сербии очевидны. Сербы больше не верят, что с Европой им станет легче.
– Уже довольно давно существует и другое видение мира и Европы в частности, где главную функцию самоопределения берут на себя города: принадлежность к определенному городу становится важнее для самоидентификации, нежели национальная принадлежность и гражданство. Глобализированная городская культура крупных мегаполисов не несет больше серьезных культурных различий между собой, облегчая коммуникации между городами, солидаризируя их жителей. Видите ли вы в этом ключе перспективу для стран вдоль границ ЕС? Возможно, тогда и вступление в ЕС или в НАТО становится менее принципиальным, коль связи налаживаются между городами по отдельно взятым вопросам? Интеграция и взаимопроникновение тогда происходят на горизонтальном уровне. С развитием современных технологий вертикальные системы рушатся, а горизонтальные – развиваются.
Ивана Ивкович: В определенном смысле это уже происходит. Во всяком случае, в культурном аспекте, если вы посетите все крупные города в странах нашего расследования, то попадете в достаточно глобализированные порты, со своими хипстерами, мини-пивоварнями и Airbnb. И в дальнейшем эти города собираются все более глобализироваться. Но возникает вопрос: что будет с провинцией, с сельской местностью? Ведь частично те настроения, о которых мы говорим, есть результат конфликта между столицей и провинцией. Высока вероятность, что разрыв между столицами и провинцией будет только нарастать. Появится некая паутина глобализированных, современных столиц и крупных городов, а между ними будет зиять радикализированная провинция. Это ли рецепт стабильности? Не знаю.
Стоит немножко отъехать от Кишинева, все пусто – одни старики и маленькие дети
Пьер Кром: Во всех этих странах я видел, что молодежь бежит, не видя никакого будущего для себя на родине. Молодежь уезжает учиться или работать, остаются одни старики. В Молдавии, например, стоит немножко отъехать от Кишинева, все пусто – одни старики и маленькие дети. Так что разделение уже произошло: прогрессивно и по-европейски настроенные живут в городах или за границей, в диаспорах, а в сельской местности остаются консервативные и настроенные пророссийски.
– На основе ваших наблюдений, можно ли говорить о вероятности крупномасштабного конфликта?
Памятник Чуркину лежит во дворе частного дома неподалеку от Сребреницы
Пьер Кром: Да, такая опасность существует. Посмотрите на Республику Сербскую. В течение многих лет боснийские мусульмане продолжали покидать эти территории, и вот дошло до того, что в Сребренице впервые избран сербский мэр. Когда я в последний раз был в Сребренице в июле прошлого года, небольшая группа пророссийски настроенных сербов заказала там памятник в честь покойного уже российского дипломата <Виталия Чуркина>, который в ООН голосовал против проекта резолюции по Косово. Памятник собирались устанавливать как раз за несколько дней до 22-й годовщины геноцида боснийских мусульман Сребренице. Памятник был уже готов, и везде висели объявления о том, что его установят. Мэр предложил все-таки не устанавливать его непосредственно перед годовщиной геноцида – наверное, он испытывал давление со стороны присутствующих еще в Сребренице представителей ОБСЕ, а также боснийских служб безопасности, финансовое давление со стороны Европы. В итоге памятник тогда устанавливать не стали. Я лично его не видел, но мой коллега, с которым мы были в поездке вместе, его фотографировал, я видел снимки. То есть памятник существует и лежит во дворе частного дома неподалеку от Сребреницы. Он ждет своего часа.
– Это не тот ли мэр, который в принципе не признает исторический факт геноцида боснийских мусульман?
Пьер Кром: Да, это он.
– Но как может такой человек стать мэром Сребреницы? Это же какой-то фарс!
Пьер Кром: Это стало возможным благодаря оттоку мусульманского населения. Теперь большинство населения там – сербы. Мэр избран на демократических выборах. Вот вам обратная сторона нашей европейской демократии. Эта западная модель, внедренная в Восточной Европе, теперь работает не в интересах Запада, когда местное население голосует за антизападных кандидатов.
– Недавно я читала интервью с вами, когда вы стали лауреатом премии Zilveren Camera, как раз за серию фотографий из проекта Subjectio, о котором мы сейчас говорим. Вы сказали, что премия помогает вам распространить, донести главный месседж проекта. В чем заключается этот месседж?
Пьер Кром: Я хочу показать, что ситуация в странах вдоль европейских границ не освещается в европейской прессе, остается вне ее внимания. Из этих стран до нас доходят лишь разрозненные сообщения, если случится нечто драматическое. Но у нас нет обзора, широкого взгляда на ситуацию там. Из наблюдений в каждой из этих стран, как пазл, можно составить более общую картину, и тогда становится видна тенденция – региональная проблема. Моей целью было составить такой обзор. Теперь мы ищем медийных партнеров, на чьей платформе мы могли бы опубликовать наше расследование. Наш проект должен быть доступен и понятен как жителям самих этих стран, так и широкой публике.
Подборку фотоснимков и видео из каждой страны будет сопровождать лонгрид Иваны Ивкович, при этом в каждой стране будет своя точка фокуса: в одних странах это будет пропаганда извне, в других – вооруженные формирования, в третьих – шпионаж.
Ивана Ивкович: В Македонии мы хотим сфокусироваться на идеологической архитектуре города Скопье, на том, как она влияет на город. Мы будем говорить не только о российском влиянии, но и о влиянии Запада. Ведь ЕС тоже очень много инвестирует, например, в Косово. Интересно, что российское влияние воспринимается как вмешательство во внутреннюю политику, а западное влияние – как усилия по стабилизации, но и западное влияние имеет политическую окраску. Я хочу нарисовать портрет каждой страны, в своих объяснениях опираясь не только на аналитику, но и на философию. Иными словами, это будет философский репортаж.
Я собираюсь проехаться по всем странам проекта. Первая на очереди – Черногория. В середине апреля там ожидаются выборы, результат пока непредсказуем, обстановка волнительная. Никто не хочет предоставить уходящему президенту шанс продлить свой срок – посмотрим, что из этого выйдет. До начала лета я планирую также посетить остальные балканские страны, а летом – страны Восточной Европы.
– Вы говорили, что ищете спонсоров. Не приходила ли вам идея краудфандинга?
Ивана Ивкович: Думаю, что такой тип проекта вполне может быть профинансирован за счет краудфандинга. С другой стороны, закон интернета таков, что лучше встать на перекрестке с оживленным движением, чем где-то в сторонке строить свой сайт и вкладывать огромные средства в его раскрутку. Если нам посчастливится найти англоязычное СМИ, на чьей платформе мы могли бы разместить весь проект, это было бы идеально. Но масштаб проекта таков, что далеко не всем массмедиа он подходит, хотя уже есть онлайновые платформы, которые экспериментируют с крупными форматами и предлагают читателям объемные тексты и крупные подборки фото и видеоматериала.
Здесь в Голландии, например, долгое время материалы отметались как излишне тяжелые для восприятия, сложные, предпочтение отдавалось легковесным публикациям – даже в области популярной философии. От авторов требовали все более легких материалов, и в конце концов наметилась прямо противоположная тенденция: публика изголодалась по глубоким материалам. Есть огромная прослойка людей, которые действительно хотят понять суть происходящего.
