"Нет, с нами никто по существу не хотел разговаривать, нас никто не слушал. Послушайте сейчас", – сказал Владимир Путин Федеральному собранию, демонстрируя графическую анимацию новых систем российского стратегического оружия. Привлечь внимание и быть услышанным Владимиру Путину на этот раз удалось.
В распространенном немецким правительством заявлении говорится, что в ходе телефонного разговора канцлер Германии Ангела Меркель и президент США Дональд Трамп были едины во мнении, что новые виды оружия, представленные в обращении Владимира Путина, негативно скажутся на "международных усилиях по контролю над вооружениями".
И Москва, и Вашингтон, в ведении которых находится 93 процента мировых запасов ядерного оружия, показали в последнее время, что меняют отношение к своим арсеналам. Владимир Путин объяснил эти перемены тем, что его усилия наладить диалог не встретили понимания: "Мы все эти годы, все 15 лет после выхода США из Договора по ПРО, настойчиво пытались вернуть американцев к серьезному обсуждению, достижению договоренностей в сфере стратегической стабильности".
"В последние годы, особенно в последнее десятилетие, мы наблюдаем разворот на 180 градусов, когда система контроля над вооружениями, которую мы унаследовали со времен холодной войны, подвергается огромному давлению, – говорит Джон Бейке, аналитик Ploughshares Fund, группы, выступающей за ядерное разоружение. – Начинается новая гонка вооружений".
"Мы не хотим просыпаться"
Новые системы, продемонстрированные в анимационной графике и описанные Владимиром Путиным, включают в себя крылатую ракету с малогабаритной ядерной энергетической установкой, беспилотный подводный аппарат, гиперзвуковой авиационно-ракетный комплекс, планирующий крылатый блок.
Но Мэтью Крёнинг, профессор Джорджтаунского университета и автор книги "Логика американской ядерной стратегии", полагает, что США и Россия уже давно находятся в состоянии гонки вооружений, знал об этом Вашингтон или нет.
"Россия находится в состоянии гонки вооружений с США в последнее десятилетие, а мы только что проснулись и увидели это. Так что, может быть, мы и вступаем в новую гонку вооружений, но это не самый плохой факт, – говорит Крёнинг, – намного хуже сидеть и ничего не делать, пока противник развивает оружие, чтобы напасть на вас и ваших союзников".
Некоторые аналитики сомневаются в жизнеспособности показанных моделей. Стивен Шварц, автор книги "Цена и последствия ядерного оружия США", отмечает, что концепция ядерной энергетической установки была испробована в США в 1950–1960-х годах. И от нее отказались. "Это была особенно неудачная концепция, потому что это был открытый реактор, который излучал опасную гамма и нейтронную радиацию. А когда ракета летела, она выделяла частицы радиоактивного топлива в качестве выхлопа, и все это распространялось бы в атмосфере, включая наших союзников, в полете к СССР", – рассказывает Шварц. У России союзников на западной границе, за исключением Белоруссии, не осталось.
Директор проекта "Ядерные вооружения России" Павел Подвиг, напротив, полагает, что новой гонки вооружений нет, поскольку баланс в целом не нарушится и количественного роста числа ракет и боезарядов не будет. Но он согласен с остальными экспертами в том, что новые системы явно осложнят обстановку, хоть о большинстве систем, которые были продемонстрированы, специалисты знали.
– Владимир Путин завершил свое выступление в этой части словами, что это не блеф. Что, по вашему мнению, заставило его сказать эту фразу?
– Я думаю, что большая часть этой главы выступления была посвящена тому, что на Западе очень долго не верили в то, что Россия сможет что-то предпринять в ответ конкретно на развертывание системы противоракетной обороны и в целом на нежелание Запада вступать в диалог с Россией по поводу российской озабоченности в области вооружений. Соответственно, он, я так понимаю, старался подчеркнуть, что те программы, о которых он рассказал, реальны, они существуют, они могут быть и будут доведены до конца, что называется.
– Вы упомянули ПРО, то есть вы считаете, что это прямой ответ на то, что Соединенные Штаты в 2002 году вышли из договора по ПРО?
– Я бы не сказал, что это прямой ответ, здесь ситуация немного сложнее. Понятно, что, конечно, выход США из договора по ПРО повлиял на ту атмосферу, в которой принимались решения. Но с другой стороны, тоже понятно, что под лозунгом ответа на развертывание ПРО промышленность, военно-промышленный комплекс, если хотите, с успехом продвинул целый ряд своих разработок и получил поддержку самым разным работам, которые до этого, может быть, лежали на полке.
– А если чуть конкретнее, что именно?
– Например, проект планирующего гиперзвукового блока "Авангард". Эта разработка на самом деле началась в 1980-е годы в ответ на стратегическую оборонную инициативу США. Ее достали с полки. Понятно, что конструкторские бюро, которое над ней работало, было заинтересовано в том, чтобы эту разработку оживить. Понятно, что, когда в начале 2000-х они пришли и сказали, что у "нас есть система, которая будет ответом на ПРО", в той ситуации, конечно, они были услышаны. Если бы договор ПРО оставался в том виде, в котором он был изначально, им бы было сложнее. Трудно сказать, насколько это было решающим аргументом, но я думаю, что это был серьезный аргумент. То же самое можно сказать по поводу других систем, тех же подводных аппаратов или глобальной крылатой ракеты. То есть понятно, что в ситуации, когда разработчики могли апеллировать к тому, что эти системы помогут справиться с американской системой ПРО, к их словам внимания было больше.
– А в целом показанное – это какой-то технический прорыв в стратегическом оружии? Я спрашиваю, потому что некоторые из экспертов даже сравнивает это с наработками США 50–60-х годов.
– Какие-то вещи в принципе действительно не являются ничем новым. Например, конкретно крылатая ракета с ядерным двигателем, если таковая действительно существует, то один вариант, что да, это разработка, аналогичная тем, которые были в 50–60-х годах в Соединенных Штатах, да и в Советском Союзе работали в этом направлении. Потом это все было свернуто, поскольку это все было и дорого, и не имело особого смысла. Насколько это сейчас сделано, если это сделано, насколько использована какая-то новая технология, сказать сложно. У меня есть, скажем так, здоровая доля скептицизма по поводу конкретно этой системы и некоторых других. То есть опять же придумать что-то абсолютно новое в этой области уже очень сложно, очень много вещей были использованы в 50–60-х и чуть позже. И есть причины, по которым эти все системы были заброшены, – потому что на самом деле они, по большому счету, ничего не добавляют к военным возможностям стратегических сил.
– Вы сказали, что тогда выяснилось, что это не имеет смысла. Может ли быть такое, что сейчас смысл появился?
– Не думаю. Аргументы, которые наверняка обсуждались в Кремле – что противоракетная оборона сейчас создается на основе каких-то новых технологий, она обладает лучшими возможностями. Но в реальности, я думаю, все, кто внимательно смотрел за развитием противоракетных программ, понимают, что возможности противоракетной обороны на самом деле очень малы и даже несущественны, если мы говорим об их возможности противостоять, нарушить стратегическое равновесие. Это было понятно и в 60-е, 70-е, 80-е, а сейчас вернулись снова к этим вопросам. Я думаю, должно пройти какое-то время, чтобы опять это понимание проникло во все кабинеты и в итоге привело к тому, что на эти программы снова посмотрят внимательным образом и поймут, что на самом деле все это совершенно не имеет какого-то обоснования военного значения, даже если мы смотрим с чисто военной точки зрения.
– А до того, как это понимание придет в кабинеты и там удачно и комфортабельно сядет, как это повлияет на систему стратегических договоров, которые уже сейчас существуют и многие из которых действительно трещат по швам?
– Повлияет плохо, потому что понятно, что если мы говорим конкретно о том, что было продемонстрировано, то практически ничто из того, что было показано, существующими договорами, строго говоря, не ограничивается. Поэтому я думаю, что, к сожалению, нам придется пройти через какой-то период, когда будет нарастать осознание того, что на самом деле все эти системы не добавляют ничего к стабильности и безопасности никому из участников, включая и Россию, и США, и всех остальных, а ведут только к дестабилизации и к увеличению рисков, связанных с ядерным оружием. Насколько быстро мы пройдем через эту фазу – это зависит от всех нас в каком-то смысле, от того, какая будет реакция на эти заявления в обществе, какая будет реакция со стороны Соединенных Штатов, какая будет реакция со стороны неядерных государств. Этот процесс в свое время привел к тому, что начались реальные сокращения вооружений. Я надеюсь, что в итоге мы опять вернемся к этому же состоянию, когда начнем всерьез говорить о сокращении вооружений, о сокращении рисков, но для этого, к сожалению, придется пройти через такой этап, когда сначала будет хуже.
– Сложно судить по представленной графике в связи с отсутствием каких-то технических характеристик и общей описательности этих усовершенствований, говорить о каких-то технических параметрах практически невозможно, но тем не менее, наверное, глядя на то, что было представлено, можно каким-то образом смоделировать, в каком направлении развивается стратегическая российская мысль, в каком направлении развивается психология ядерного противостояния с Соединенными Штатами. Причем именно с Соединенными Штатами, потому что на этих моделях, на этой графике, как правильно заметили, ракета достигает Флориды.
– В каком-то смысле, если так ставить вопрос, нет худа без добра, что называется. То есть с одной стороны, я не думаю, что есть что-то позитивное в том, как ситуация развивается, куда она идет, но с другой стороны, видно по тому, что было представлено, и по тому, как это было представлено, что основное внимание в России, в российском руководстве, уделяется возможности обеспечить сдерживание. Основная идея, которая существует у российского руководства, – что Россия должна сохранить потенциал сдерживания в смысле потенциала ответного удара. С этой точки зрения среди этих систем нет ничего, что было бы направлено или что было бы сделано с идеей нанесения первого удара, создания какой-то специальной дестабилизации обстановки. Отчасти, если искать какие-то утешающие стороны в том, что происходит, наверное, можно сказать, что работа идет в этом направлении. Это не отменяет того, что какие-то из этих систем будут все равно дестабилизирующими, будут увеличивать риски, – полагает Павел Подвиг.
Один из шагов Запада, на который Владимир Путин сделал особый акцент в послании и на противодействие которому и направлены новые российские военные изыскания, – Договор по ПРО, который не позволял Москве и Вашингтону разрабатывать системы противоракетной обороны. Этот договор 1972 года был одним из наиболее важных соглашений времен холодной войны, поскольку системы ПРО в то время считались фактором, дестабилизирующим ядерный паритет двух стран.
В 2002 году президент США Джордж Буш-младший в одностороннем порядке вышел из этого договора. Путин уже в то время заявил, что это решение было "ошибочным", но Россия мало что может сделать, чтобы повлиять на него. Несмотря на то что Соединенные Штаты открыто заявили, что новая система будет направлена не против российских ракет, а против новых угроз, которые представляют собой ядерные и ракетные программы Ирана и Северной Кореи, Кремль представил это как практически прямую агрессию против России. "Мы заявили тогда, что будем вынуждены для обеспечения своей собственной безопасности совершенствовать современные ударные комплексы", – напомнил сейчас российский президент.
С тех пор американские военные инженеры работали над новыми противоракетными системами. Элементы одной из них – "Иджис" – были развернуты в Восточной Европе, что вызвало дополнительный гнев Москвы. Президент Дональд Трамп попросил о выделении 12,9 миллиардов долларов для разработки систем ПРО на 2019 год.
Создание "Иджис", которая, как не раз подчеркивали американские военные, слишком слаба для того, чтобы повлиять на наступательные возможности широкого и технологически развитого российского арсенала стратегического оружия, было использовано Кремлем для оправдания собственных действий в нарушение другого международного документа – Договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности (РСМД). Это соглашение, подписанное в 1987 году, было еще одной основой системы сдерживания в годы холодной войны.
Вашингтон официально заявил, что размещение российских ракет в Калининграде – прямое нарушение этого договора. Шаг Москвы привел к тому, что представители Республиканской партии в Конгрессе США потребовали – и даже вписали это строкой в военный бюджет – начать разработку новых американских баллистических ракет.
"Дестабилизирующий и ненужный путь"
В январе в обращении "О положении страны" Дональд Трамп призвал Конгресс "модифицировать и перестроить ядерный арсенал" США.
"Путин оправдывает разработку новых систем вооружения в основном тем, что США нарушили свои обещания, у него паранойя по поводу американской системы ПРО, – говорит аналитик Ассоциации по контролю над вооружением Кингстон Риф. – Россия и США сползают вниз по ненужному и дестабилизирующему пути".
Путин также ссылается на Обновленный обзор ядерной стратегии США, представленный недавно Трампом. В этом документе описывается, как и при каких обстоятельствах Вашингтон готов применить ядерное оружие. В обзоре снижен порог для его применения и допускается применение ядерного оружия малой мощности для ограниченных ударов.
"Любое применение ядерного оружия против России или ее союзников малой, средней, да какой угодно мощности мы будем рассматривать как ядерное нападение на нашу страну. Ответ будет мгновенным и со всеми вытекающими последствиями", – заявил Путин Федеральному собранию.
Еще один документ, на котором строятся сейчас американо-российские стратегические ядерные отношения, – подписанный в 2010 году Бараком Обамой и Дмитрием Медведевым Договор о мерах по дальнейшему сокращению и ограничению стратегических наступательных вооружений. В России его называют СНВ-III, в США – New START, новый старт, каким его и рассматривал стремившийся к безъядерному миру 44-й президент США.
В феврале обе стороны заявили, что выполнили свои обязательства в рамках этого договора. Это соглашение вступило в силу в 2011 году и рассчитано на 10 лет, но его можно продлевать. В экспертном сообществе США растет беспокойство, что отношения между Вашингтоном и Москвой к 2021 году могут достичь такого напряжения, что стороны откажутся от его продления. В этом случае исчезнет последний сдерживающий от наращивания арсеналов фактор. Ассоциация по контролю над вооружениями еще до выступления Владимира Путина выпустила доклад, в котором содержится вывод: "Приготовьтесь к новой гонке вооружений". Однако критики СНВ-III еще до подписания этого документа отмечали, что для России он не является сдерживающим, наоборот, он дает ей возможность даже по отдельным параметрам нарастить вооружения, поскольку устанавливает порог носителей в 700 единиц (у России на момент подписания было 611). Сокращать Москве пришлось только количество боезарядов.
Представитель Госдепартамента США Хезер Нойерт 1 марта заявила в ходе брифинга в Вашингтоне: "Мы с сожалением посмотрели компьютерную анимацию, на которой воспроизводится ядерная атака на Соединенные Штаты. И конечно, нам неприятно было это смотреть. Мы считаем, что ответственный игрок на международной сцене не может себя так вести. Мы считаем подобное поведение безответственным".
В интервью американскому телеканалу NBC после выступления перед Федеральным собранием Владимир Путин назвал "пропагандой" мнение аналитиков о начале новой "холодной войны".
