Александр Генис: Несмотря на необычно холодную зиму и еще более суровый моральный климат, Америка готовится к Валентинову дню, празднику любви.

С ней сегодня не просто. Начавшееся в Америке, а теперь распространившееся на весь мир движение женщин против сексуальных домогательств изрядно усложнило и без того непростые отношения между полами. Где проходит граница между законным и незаконным флиртом? Что считать недопустимым и что возможным? Какова роль мужчин и женщин в их романтических отношениях? И как те и другие должны себя вести после них? Обо всем этом спорят и пресса, и политики, и законодатели. Есть в этих дискуссиях место и для науки.

Несколько лет назад АЧ заинтересовался разработками американских нейробиологов, которые всерьез заговорили о приворотном зелье – о гормоне, вызывающем сильную приязнь и навязывающем моногамные отношения. В связи с этим наш корреспондент Ирина Савинова обсудила любовь с точки зрения науки с гостем "Американского часа", сотрудником известного научно-популярного журнала Wire Брэндоном Каймом. Сегодня в рамках рубрики “В тему дня” мы вернемся к этой беседе.

Ирина Савинова: Что такое любовь с точки зрения ученых? Говорят, что любовь – это всего лишь химический дисбаланс в организме человека?

Брэндон Кайм: Я бы не сказал "всего лишь", потому что это очень сложный процесс. И я не сказал бы "химический", потому что процесс не только химический. А слово "дисбаланс" наводит на мысль о том, что имеет место что-то неестественное и неправильное. А ведь любовь очень правильная вещь.

Ирина Савинова: И что же такое любовь?

Брэндон Кайм: Вообще-то, ученые еще не определили точно, что это такое. Многие части мозаики известны, но для того чтобы описать механизм, который подгоняет одну к другой, недостаточно просто дать название составным частям. Нам уже известно, что некоторые компоненты сродни тем нейрологическим процессам, которые ответственны за образование пристрастия к азартным играм и другим пагубным привычкам, вроде наркомании. В нейрохимии социальных отношений большое значение играют так называемые нейротрансмиттеры. Один из них – окситоцин – отвечает за спаривание. Ученые установили, что исключение этого нейротрансмиттера из формулы отношений моногамных полевых мышей приводит к полному разрушению их традиционных семейных уз.

Как я сказал ранее, известны многие компоненты, но как они работают в различных видах любви – учеными пока точно не определено. Ведь видов любви много. Есть романтическая любовь, в первую очередь известная своими неожиданными бурными накатами эмоций. Сексуальная любовь, братская любовь, любовь к детям и членам семьи, к друзьям. Многое ученым еще не известно.

Ирина Савинова: Если любовь можно определить как процесс, то, как и всяким процессом, влюбленностью можно, очевидно, управлять?

Брэндон Кайм: Совсем необязательно. Мы, конечно, будем знать точнее, можно ли ею управлять, когда изучим глубже сам процесс. В будущем можно будет подключить провод к мозгу или поднести к носу химическое соединение – и вот пожалуйста: или вы сами влюблены, или в вас влюблены. Хотя я не думаю, что и тогда это будет так просто.

Ирина Савинова: Но все же теоретически возможно. Сможем ли мы в будущем полагаться и на приворотное зелье? Или, что важнее, на отворотное?

Брэндон Кайм: Отворотное зелье интересная идея. Я никогда не думал об этом. Действительно, если можно заставить кого-то влюбиться, то наверное, можно заставить и разлюбить. Сегодня, сделав поиск в интернете на "приворотное зелье" или "феромоны", можно найти много вариантов, но все они имеют эффект плацебо: придают нам уверенности и больше ничего.

В будущем же – почему бы и нет? Наука и ученые все время удивляют нас новыми открытиями.

Ирина Савинова: Приворотное зелье или отворотное, оба связаны с этичностью применения такой смеси в любых целях.

Брэндон Кайм: Я об этом много думал и считаю, что пользоваться ими противоестественно, потому что применением любовного снадобья уничтожается концепт романтического и естественного в любви. Это принуждение, а принуждение, конечно, неэтично. Впрочем, это индивидуально. Если вы сами не против того, чтобы кто-то, к кому вы относитесь равнодушно, всыпал или влил вам в коктейль микстуру, которая заставит вас изменить к нему расположенность, то и в отношении других нужно считать, что это правильно.

Ирина Савинова: Опасности любви и как с ними быть.

Брэндон Кайм: Нейрологические процессы в нашем мозгу, управляющие зависимостью и одержимостью, те же, что участвуют в процессе влюбленности. И опасность та же. Для немедленного удовлетворения своего желания быть с любимым человеком, от чего удержаться мы просто не в силах, мы можем забросить работу; чтобы привлечь внимание любимого человека, можем забраться на высоченный столб или сделать что-то еще не менее рискованное, не раздумывая о последствиях, а только из желания получить немедленное удовлетворение. Но именно это делает любовь такой особенной, и мы бы не хотели всего этого лишиться.

Стараясь удовлетворить свое желание, мы часто наносим себе вред, а другие наносят вред себе, стараясь удовлетворить нас. Это опасная взаимозависимость, и ее нужно держать под контролем. А сделать это, не зная ее природы, невозможно. Я надеюсь, что ученым станет известно это лет через 10–20. Тогда мы сможем также разбираться в своих чувствах и определять, когда мы действительно влюблены, а когда нет.

Ирина Савинова: С точки зрения науки чем отличается секс от любви?

Брэндон Кайм: Любовь – это состояние. Секс – это действие, сопровождающее это состояние. В процессе сексуального акта участвует все тот же нейротрансмиттер окситоцин, координирующий связь с тем человеком, с кем мы в тот момент находимся в постели. Как это связано с долгосрочными отношениями или с романтической любовью, где одно, а где другое, ученым пока не удается объяснить.

Ирина Савинова: Как эволюция смотрит на моногамию?

Брэндон Кайм: Я бы сказал, что это точно не закон природы. В животном мире это скорее исключение. Интересно, что часто, когда мы говорим о спаривании и продолжении рода, то указываем на животный мир: животные делают то-то и то-то. Собственно говоря, мы тоже всё это делаем. Но моногамия человеческих отношений – хотя это и аберрация – успешная стратегия выживания. Моногамные семейные отношения создают хорошие условия для выращивания потомства. Нельзя просто родить ребенка и сказать ему "расти сам по себе". Для этого нужны денежные ресурсы.

Я имею в виду моногамию не в моральном смысле. Конечно, можно растить детей в разных условиях, и в одиночку. Но с точки зрения эволюции это плохо. Не зря за несколько миллионов лет моногамия сложилась как самая успешная стратегия выживания. И сегодня наш мозг физиологически устроен так, что, хотя кратковременные семейные отношения тоже правомочны, долговременные моногамные отношения более сильные. Кратковременные неизбежно превращаются в долговременные: не получается просто забыть брак после того, как по прошествии 18 лет ребенок уезжает учиться в колледж.

Хотя с точки зрения эволюции вроде имеет смысл родить одного ребенка, а потом продолжить свой род с кем-то еще. Но не получается так часто отключать мозг. Мы так устроены. Канадские гуси и полевые мыши тоже так устроены и довольно успешно практикуют моногамию.

Ирина Савинова: Была бы эволюция успешна без любви?

Брэндон Кайм: Бактерии, насекомые и другие виды организмов успешно эволюционировали, но о любви здесь речь не идет. Можно, однако, смело сказать, что без любви эволюционировать было бы не так интересно.

Ирина Савинова: Готовы ли вы сами испробовать на себе приворотное зелье?

Брэндон Кайм (смеется): В будущем мой ответ можно будет использовать против меня, потому скажу просто: мое лучшее Я говорит "нет".