Восемьдесят лет назад, в середине декабря 1937 года, Нанкин, бывший тогда столицей Китайской Республики, после долгих боев был захвачен Императорской армией Японии – и в городе и его окрестностях началась так называемая Нанкинская резня, считающаяся одним из самых чудовищно жестоких и масштабных военных преступлений XX века. Как в сегодняшней КНР интерпретируют те события, насколько сильно память о Нанкинской резне влияет на нынешние отношения Пекина и Токио и как старые образы жертв и преступников использует современная китайская государственная пропаганда?

По данным китайских историков, в течение примерно 40 дней, начиная с 13 декабря 1937 года, в Нанкине и его окрестностях японские военнослужащие убили, причем в большинстве случаев изуверскими способами и после издевательств, около 300 тысяч человек, детей, женщин и стариков, а также разоруженных китайских солдат. Около 20 тысяч женщин всех возрастов подверглись насилию и пыткам, большинство из них также были убиты или замучены до смерти.

Оставшиеся свидетели, китайцы и японцы, а также пытавшиеся помогать местному населению жившие в Нанкине американцы и европейцы (включая граждан нацистской Германии, уже тогда бывшей союзницей Японии) описывали, как японцы заживо сжигали и закапывали людей, предварительно связанных друг с другом колючей проволокой, отрубали им конечности, травили детей собаками и специально охотились на китайских женщин, в том числе малолетних и беременных, методично обшаривая дом за домом.

Мобильное приложение Радио Свобода.

Подпишитесь!

Еще не поздно

Два японских офицера поспорили о том, кто быстрее отрубит мечом головы ста китайцев – и тогдашние японские газеты следили за ходом этого "состязания", публикуя статьи в жанре спортивных репортажей. Все подписанные Токио международные соглашения об обращении с военнопленными в отношении китайцев были объявлены недействительными.

Несколько главных виновников этих преступлений после капитуляции Японии в 1945 году были осуждены Международным военным трибуналом для Дальнего Востока и китайским Нанкинским трибуналом по военным преступлениям и казнены. Однако до сих пор Нанкинская резня остается крайне чувствительным вопросом в китайско-японских отношениях. В Японии в последние годы все чаще раздаются заявления о том, что масштабы трагедии были преувеличены в пропагандистских целях, а военные преступления в Нанкине не совершались. В Китае, в свою очередь, крайне недовольны тем, что многие виновные, в том числе член императорской семьи принц Ясухико (Асако), не понесли наказания, а японские официальные лица регулярно посещают места захоронения военных преступников.

В среду, 13 декабря, в Нанкине прошла государственная мемориальная церемония, посвященная памяти жертв и 80-летию резни, на которой присутствовал председатель КНР Си Цзиньпин. Аналогичные церемонии разного масштаба прошли в других китайских городах и по всему миру. В них участвовали китайские иммигранты, этнические китайцы и активисты местных гражданских и правозащитных организаций. Впервые на государственном уровне отмечать траурными церемониями годовщину Нанкинской резни стали в 2014 году, рассказывает политолог-китаист, руководитель Школы востоковедения при Высшей школе экономики в Москве Алексей Маслов:

– Нанкинская резня является одним из главных событий новейшей истории Китая, которая формирует современную национальную идентичность китайцев. Такое мнение я встречал, оно высказывается весьма большим числом ученых. Вы с ним согласны?

– Да, безусловно, на сто процентов согласен. Но здесь надо четко разделить само по себе действительно чудовищное преступление, массовые убийства в период занятия Нанкина японцами и то, как это постоянно подается и трактуется китайцами.

– Так вот, в последние годы новейшая интерпретация событий и массовых преступлений 70–80-летней давности, события Второй мировой войны и накануне ее, которые вроде бы должны уже стираться потихоньку из памяти, очень активно стали вновь использоваться в государственной пропаганде во многих странах, в первую очередь в России. Постоянно, в том числе из уст самых высокопоставленных политиков и чиновников, звучат примитивные и агрессивные намеки вроде "можем повторить". Слово "фашист" стало заезженным, георгиевские ленточки – затертыми от частого и неуместного употребления. А в Китае подобное появилось?

– Россия и КНР находятся на разных уровнях собственного развития. Нет, на таком уровне пока в Китае подобного не существует, хотя есть тенденция, что Китай к такому идет. У Китая есть колоссальная идея восхождения вверх, не только экономическая, но прежде всего политическая. Эта страна, которая, казалось бы, всегда должна опираться на собственные старые традиции, активно смотрит в будущее. Неслучайно в Китае появился лозунг, максима под названием "китайская мечта". Это политическая повестка дня, которая, по сути дела, соединяет будущее и прошлое. Что такое "китайская мечта" для китайцев? Это не какая-то абстракция, не просто политически обусловленная национальная идея, которую кто-то вбросил в китайский народ. Нет, это желание в прямом смысле любого китайца, чтобы КНР вышла на тот уровень уважения, на тот уровень экономического могущества, которым Китай обладал до подавления и занятия его иностранцами, то есть до 19-го века. Эта историческая компонента действительно существует и активно обыгрывается.

Но при этом Китай не старается все время перемалывать и пережевывать внутри собственного общества застарелые комплексы. У Китая есть свои обиды, но от комплексов он уже избавился, потому что уже показал всему миру, что может заткнуть сейчас за пояс практически любую другую страну. Но при этом есть некоторые исторические данности, от которых Китай никогда не откажется, в том числе – от позиционирования себя как сильно пострадавшей страны. Это как раз связано и с Нанкинской резней, и, например, с таким тезисом, что, по китайским понятиям, Вторая мировая война началась не в 1939 году, а в 1937-м, 7 июля, то есть с нападения Японии на Китай и начала Второй японо-китайской войны. То есть Китай выступает не просто как полноценный участник Второй мировой войны, но более того, как ее первая жертва. Но что очень важно: в КНР никогда не звучат лозунги из серии "можем повторить" или "опять щас всем покажем". Потому что это было бы, с точки зрения Пекина, скорее даже не просто излишней агрессивной риторикой, а занятием позиции огрызающегося слабака, который и хочет кого-то в очередной раз укусить, но не обладает теми же способностями, как раньше. Поэтому Пекин крайне осторожен в любых таких высказываниях.

– Большинство китайцев, включая молодых людей, которые, как принято считать, сейчас во всем мире историей, мировой политикой, географией не интересуются, о событиях в Нанкине 80-летней давности знают, помнят до сих пор? Или нынешние власти им не дают забыть?

– Те события, конечно, изучаются в школьной истории. Конечно же, на уровне массового сознания китайцы знают, что была такая резня и что японцы в ней виноваты. Государственная китайская пропаганда не дает забыть целый ряд ключевых моментов той эпохи, но при этом не старается их особо раздувать. Китайское государство заряжает молодых людей некоторыми нужными идеями, которые при случае можно и активизировать в умах. Это разговор и об отторгнутых от Китая территориях в 19-м веке, прежде всего событиях, связанных с действиями иностранных держав в Китае после Опиумных войн, и события Второй мировой войны. Вообще одна из особенностей всех так называемых азиатских национальных идей – это жесткое противопоставление себя, как страдавшего, угнетенного, но развивающегося, и всего остального мира. Это типичный "азиатизм" – который, как мы видим, сегодня присутствует далеко не только в чисто азиатских государствах…

Мы почему-то привыкли говорить, что Китай очень много обижается на другие страны. Но ведь у Японии есть такая же риторика, она также считает себя государством, несправедливо и чрезмерно пострадавшим после 1945 года! Практически каждое восточноазиатское государство, например Филиппины и Вьетнам, обыгрывает идею национальной обиды, которая очень бережно и нежно пестуется руководством страны. В то время как европейская культура, которая подвергалась не меньшим нападкам и атакам в истории, чем любая другая, избавилась от этой идеи. И может быть, заодно утратив и позитивный национализм, который когда-то защищал европейскую культуру. Именно поэтому, на мой взгляд, Европа сегодня идеологически не может ничего противопоставить притоку идеологий беженцев. Не самим беженцам, а их новым нравам, новым цивилизационным инвективам, которые появляются все чаще и чаще. В этом как раз и заключена типологическая разница в развитии национализма в Азии и в Европе.

– В мире о преступлениях, совершенных европейскими нацистами накануне и во время Второй мировой войны, безусловно, известно больше. Среди моих знакомых слова "Холокост", "СС", "гестапо", "Аушвиц" знают все, а словосочетание "Нанкинская резня" – почти никто. Или это нам только самим так кажется, в нашем, так сказать, "белом мире" – что больше? А в Китае и вообще в Восточной Азии всё ровно наоборот, там мало кто объяснит, кто такой был Гитлер или Гиммлер, но кто такой был Хидэки Тодзио и что такое, например, "кэмпейтай", знают почти все?

– Конечно! История всегда пишется с региональных позиций, даже если эта книга называется "Всемирная история". Сегодня мы учимся по книгам, учебникам и, самое главное, по некоторым статьям, которые, конечно же, в большинстве случаев обыгрывают историю, в том числе Второй мировой войны, с точки зрения европейского, западного фронта военных действий. В России операции нацистской Германии на Восточном фронте известны несоизмеримо больше, чем, например, военные действия в Северной Африке. Для Китая, конечно, самая актуальная позиция – это "Азия в центре". События Второй мировой войны развивались крайне постепенно в Азии, но нагнетались перед тем довольно долго. Япония вообще активно присоединилась к разделу Китая по итогам Опиумных войн. В 1931 году Япония оккупировала Маньчжурию и японские гарнизоны, по сути дела, встали под Пекином. Наконец, 7 июля 1937 года так называемый "Инцидент у моста Лугоу", или "моста Марко Поло" – это событие, о котором знает любой китаец, с которого, собственно, и началась Вторая японо-китайская война. Которая по китайской историографии положила начало Второй мировой войне в целом.

При этом Гитлера, конечно, в Китае знают, и он внесен в учебники как однозначно негативный персонаж. О других деятелях нацистской Германии, например Геббельсе или Гиммлере, конечно, в разговоре рядовой китаец ничего не расскажет. Зато имена японских преступников, в том числе осужденных на Токийском процессе, аналоге Нюрнбергского процесса, конечно, китайцы, в том числе совсем молодые, по крайней мере в учебниках встречали. Посмотрим на количество художественных фильмов, которые выпускаются по мотивам тех событий, – очень много фильмов посвящено в современной КНР японо-китайской войне, подвигу и китайских коммунистов, и сейчас даже роли и армии Гоминьдана в разгроме империалистической Японии. В этом плане, согласен, стыковка двух миров в сознании рядового китайца или рядового жителя Азии пока что не происходит.

– В КНР и других государствах Азии, как я заметил, в последние годы все чаще политики и общественность возмущаются тем, что в Японии, в свою очередь, все чаще стали звучать голоса ревизионистов, тех, кто отрицает преступления, совершенные японцами в 30–40-е годы 20-го века. Почему эта проблема вдруг сейчас стала острее? И насколько она осложняет нынешние китайско-японские отношения?

– Она не стала острее, она стала просто широко обсуждаться в публичной сфере. Здесь и интернет играет свою роль, и массовые блоги, которые ведут в том числе и молодые китайцы, которые действительно, не обязательно по политическим мотивам, пишут антияпонские посты. Объяснение таково: когда Китай рос только экономически, то есть внутри себя, и рос очень успешно, основным драйвером настроения были именно цифры. Когда они непрерывно тикали, как отсчитывающий движение вперед счетчик, китайцам казалось, что все нормально. Но сейчас в Китае наступает экономическое замедление. С точки зрения экономики это нормальное явление. Но государству, скорее всего, в этой связи срочно требуется перенаправить мысли рядовых китайцев вновь на национальные обиды – чтобы уже они стали стимулом к росту и расширению КНР.

Действительно в китайской прессе практически каждую неделю публикуются антияпонские статьи, которые обыгрывают и события Второй мировой войны, и послевоенные. Но ведь есть и объективные причины для этого. В Японии действительно многие политики и общественные деятели активно возвращаются если не к оправданию японского милитаризма и национализма, но по крайней мере, к объяснениям, что для всего этого были некие "объективные причины". Я напомню одну вещь, которая часто выпадает из нашего сознания: Япония тогда, во время войны, предложила, казалось бы, очень здравую концепцию под названием "Великая азиатская сфера сопроцветания", которая должна была создать в Азии общность стран, в кавычках, а может быть и напрямую, обиженных Западом. В нее могли войти многие государства и колонии европейских держав, оккупированные Японией, и в первую очередь Китай, которые должны были сформировать новый азиатский мир, способный противостоять миру западному. С одной стороны, Япония была главным союзником Германии, а с другой – предлагала Азии новый выход и новое лицо.

​Правда, Япония себя рассматривала как однозначного лидера этой "азиатской сферы сопроцветания", которая якобы должна была вытянуть азиатские страны на новый уровень развития. И избранные Токио методы для этого оказались такими, какие никто до сих пор не забыл. Собственно, поэтому мы и сейчас опять и вспоминаем Нанкинскую резню и войну в Азии и на Тихом океане. Но я обращу внимание на то, что японцы сейчас активно возвращаются к обсуждению этой исторической идеи, говоря: "А что в ней было плохого?" Кстати, ведь то, что сегодня предлагает Пекин, в том числе концепция "Пояс и путь", это тоже попытка создать сначала в Азии, а потом и за ее пределами новое сообщество стран, не удовлетворенных нынешним прозападным миром и его идеологией. Поэтому, конечно, вновь региональный национализм становится драйвером роста для многих стран.

– Японцы тогда были расистами, они не относились к жителям Индонезии, Вьетнама, Филиппин, Мьянмы и в первую очередь Китая как к равным представителям хотя бы своей расы. Как, кстати, сами китайцы объясняют случившееся тогда и в Нанкине, и вообще все массовые преступления против человечности, военные преступления той войны, которая началась между Японией и Китаем? Почему миллионы японцев превратились в садистов-маньяков, по их мнению? С учетом, кстати говоря, общности традиций и культур, того, что Япония вообще в истории ранее несколько веков заимствовала у Китая все, начиная от письменности и кончая каратэ?

– Это как раз и есть, собственно, вопрос номер один. Китай давно рассматривает Японию как взбунтовавшегося ребенка достойных родителей, который очень многое от них взял – а потом изменил им же. И произошло это не в период, предшествовавший Второй мировой войне, а значительно раньше, на несколько веков, когда Япония начала самостоятельную политику, самоизолировалась и даже нападала на южные провинции Китая. Это считалось нападениями японских пиратов, хотя в реальности это были регулярные самурайские отряды. Это первый момент: Китай передал, по сути дела, Японии целый ряд национальных традиций и нравов, одежды, и конфуцианские учителя на японских островах преподавали, а потом Япония так поступила. Первичная обида, первичная травма, говоря фрейдистским языком, заложена именно в этой измене.

Второй момент, с точки зрения Пекина: Япония – это единственная страна Азии, которая однозначно в 19-м веке встала на сторону иностранцев, то есть Запада. И до 19-го века китайцы, грубо говоря, не любили японцев, да и вообще много кого. Китай, я напомню, много раз попадал под владычество некитайских народов, это были и маньчжуры, и монголы, и тангуты, и так далее – но это были, как говорится, "свои". А вот когда приходят европейцы, совсем и во всем другие, и вдруг такая страна, как Япония, однозначно становится на их сторону и участвует в агрессии против Китая… это был, пожалуй, второй период травмы.

Третий период травмы – то, что Япония выступает вместе с западным миром в период Второй мировой войны, да-да! Именно так это объясняется в китайской историографии, пресловутая "Ось Берлин – Рим – Токио". В Китае многие уверены, что именно это привело к тому, что никаких других методов, кроме как садистские издевательства над китайскими и другими народами, японцы просто не имели и не могли изобрести.

– Странновато звучит, и как-то одновременно знакомо, это вот объяснение корней зла, преступлений и садизма подпаданием под "западное влияние". Как будто авторы этой идеи искренне верят в то, что в многотысячелетней истории Китая и в истории вообще всей Восточной Азии все войны и периоды правления знаменитых ханов и императоров были наполнены исключительно расцветом морали, гуманизмом и милосердием?

– Нет, конечно! Те же тысячи разновидностей китайских казней и пыток известны всему миру. Вопрос в том, как официальная китайская пропаганда все это подает! Мы же говорим сейчас с вами не о реальной истории, не о глубоком академическом описании событий, а о массовом мнении, которое формируется под воздействием тех или иных тезисов. Но действительно, Япония вела себя на территории Китая в период Второй мировой войны не просто жестоким образом (война вообще жестока), а необъяснимо и изощренно, и неоправданно жестоко. Все эти лаборатории по созданию химического и бактериологического оружия, где ставились опыты над людьми... Японцы, по сути дела, как мне кажется, в глубине своей психологии мстили Китаю за его культуру, так, как восставший сын мстит родителям, которые долго его наказывали и угнетали. Япония очень грамотно воспользовалась периодом начала 20-го века, когда Китай был раздроблен.

Заложена ли была жестокость, грубо говоря, в души японцев? Я думаю, что нет, совсем неправильно так считать. Все азиатские войны сами по себе вообще жестоки, и в них до последнего звучали какие-то отголоски Средневековья. К тому же в Азии понятие достоинства человека, и особенно человека другого этноса, сформировалось довольно поздно. В Азии не было ни европейских гуманистов, ни Ренессанса, ни вольтерианства. Кстати, сейчас Китай все громче повторяет старые идеи, которые когда-то были восприняты Японией у Китая: что все же над всеми "овцами" должен быть единый "пастух", и в данном случае Китай предлагает сам себя на эту роль для всего мира. А то время, о котором мы говорим, сама себя предлагала Япония. И действовала именно теми методами, какими действует любое небольшое и не очень мощное по экономическим возможностям государство, которое хищно стремится как можно быстрее захватить вокруг себя самое большое пространство.

– Спустя 80 лет японцев в Китае, в Корее, на Филиппинах и так далее – до сих пор на бытовом уровне не любят? Историческая память влияет на современное сознание? Японцев до сих пор демонизируют?

– Да, безусловно, влияние этих исторических событий все еще очень велико. Здесь поработала и пропаганда, и, как говорится, семейное воспитание. Поскольку именно оно продолжает оставаться главным типом воспитания во всей Азии, когда человек в основном социализируется в области основных норм морали, поведения и взглядов на мир именно в своей семье. Поэтому японцы в Азии считаются до сих пор изменниками азиатской идее и, во-вторых, людьми безнравственными, поскольку не извинились за Вторую мировую войну. Хотя, опять-таки, я понимаю, почему японцы психологически не могут этого сделать, я имею в виду на уровне руководства страны, – потому что это разрушит уже внутренний стержень их национализма. Ну, и в-третьих, конечно, сегодня все громче звучит, как я говорил, китайская антияпонская пропаганда, которая ведется не только в Китае, но и практически по всей Восточной и Юго-Восточной Азии. С ее точки зрения японцы рассматриваются исключительно как ненадежные прозападные агрессоры, которые изменили азиатской мечте о самостоятельности.

Если поговорить с рядовым прохожим на улице в Пекине или Шанхае, он скорчит злую физиономию и скажет, что японцы – плохие люди, как минимум. Он скажет, что японцы всегда издевались над китайским народом. То есть японцев не любят в массовом порядке. И ничего Япония с этим сделать не может. Может быть, на логическом уровне такой прохожий не сформулирует, почему японцы ему так не нравятся, но всегда вспомнит хотя бы школьные уроки истории, о китайско-японской войне, которая, кстати говоря, в КНР называется Освободительной войной китайского народа против японских агрессоров. И при этом мало кто знает, что Япония является крупнейшим инвестором в экономику Китая! Таким образом Токио пытался загладить свою вину, без формальных извинений. Просто вкладывая свои деньги в крупнейшие китайские технологические проекты и заводы. А Китай все равно не дает Японии хоть как-то позитивно заявить о себе в массовом сознании китайцев, – рассказывает Алексей Маслов.