Песни Александра Галича со студенческих лет – важная часть моего саундтрека жизни.
Из книги воспоминаний А. Галича "Генеральная репетиция": "Зал Дома ученых в новосибирском Академгородке. Это был, как я теперь понимаю, мой первый и последний открытый концерт, на который даже продавались билеты… Я только что исполнил... песню "Памяти Пастернака", и вот, после заключительных слов, случилось невероятное – зал, в котором в этот вечер находилось две с лишним тысячи человек, встал и целое мгновение стоял молча, прежде чем раздались первые аплодисменты. Будь же благословенным это мгновение".
Мне посчастливилось быть на этом концерте Галича почти 50 лет назад, 7 марта 1968 года, на фестивале бардов в новосибирском Академгородке.
Многие из тех, кто был тогда в зале, признавались потом друг другу в ощущении страха от слов поэта, слов, казавшихся до того невозможными на советских сценах. И многим слушателям тогда мерещилось, что вот сейчас раскроются двери, войдут вооруженные люди и всех их арестуют вместе с Галичем.
Кинопленка (фильм "Запрещенные песенки"), запечатлевшая это выступление Галича, зафиксировала также и то, что и Галич сам тоже преодолевал страх… Этот коллективный акт "выдавливания из себя раба" на том концерте забыть невозможно. Думаю, что практически все покинули его несколько иными людьми, чем были до концерта.
Да, зал тогда встал после песни "Памяти Пастернака". Но все же вряд ли кому тогда могло прийти в голову, что Галича ждет судьба, похожая на пастернаковскую.
И не к терновому венцу
Колесованьем,
А как поленом по лицу –
Голосованьем!
Воздействие песен Галича, воздействие его голоса даже в записях ("…есть магнитофон системы "Яуза") также было мощным и прочищающим мозги. И до сих пор остаются в памяти многих его строчки:
Ни гневом, ни порицаньем
Давно уж мы не бряцаем:
Здороваемся с подлецами,
Раскланиваемся с полицаем.
Промолчи, попадешь в палачи…
Ах, у психов жизнь –
Так бы жил любой:
Хочешь – спать ложись,
Хочешь – песни пой!
Предоставлено
Нам – вроде литера –
Кому от Сталина,
Кому от Гитлера!..
А утром мчится нарочный в ЦК КПСС…
Это гады физики на пари раскрутили шарик наоборот.
Я гляжу на экран, как на рвотное…
Она приняла "Дюрсо", а я перцовую за советскую семью образцовую.
До чего ж мы гордимся, сволочи, что он умер в своей постели.
Оказался наш отец не отцом, а сукою.
Ты ж советский, ты же чистый, как кристалл…
Но бойтесь единственно только того, кто скажет: "Я знаю, как надо!"
Наш поезд уходит в Освенцим сегодня и ежедневно…
Облака плывут, облака…
Плохо спится по ночам палачам…
...Ох, нет на свете печальнее повести,
Чем об этой прибавочной стоимости!
В песнях Александра Галича присутствовали три непростительных "греха" с точки зрения Софьи Власьевны (так в свое время диссиденты называли советскую власть), три табуированных до того в устной публичной речи советского человека и в официальном искусстве дискурса:
1. Евреи и их исход из СССР (и как подтема – антисемитизм) – и это в годы двух волн государственного антисемитизма 1967 и 1973 года.
2. Нелицеприятное, ёрническое упоминание ЦК КПСС и его тогдашней "вертикали".
3. Антисталинские песни-предостережения в годы, когда Брежнев "закрыл тему", объявив о подведенной черте в вопросе культа личности Сталина и дав одновременно некоторым повод втихаря поговаривать о "периоде необоснованных реабилитаций"…
Нарушение любого из этих табу автоматически вызывало огонь на себя.
"Облака плывут". Это видео, которое предоставил РС режиссер Алексей Гелейн, он получил от писателя Владимира Максимова.
Галич мог бы благополучно дожить до перестройки преуспевающим советским драматургом и сценаристом. Но он выбрал другую жизнь. Почему? Драматург Алексей Арбузов при исключении Галича из Союза писателей и позднее уверенно утверждал, что Галич сделал это из тщеславия. В конце своей жизни Арбузов, кажется, понял, что он ошибался.
О запоздалом прозрении Алексея Арбузова в отношении Галича писала в 1988 году Ольга Кучкина:
"…в один из дней, когда Алексей Николаевич был уже болен и я сидела у его постели, а он только что проснулся и сознание еще не совсем вернулось к нему, – у него были теперь такие минуты непроясненного сознания, – он спросил: "Как вы думаете, если в нашей передаче я попрошу, чтобы Галичу разрешили вернуться и чтобы дело его пересмотрели, это будет правильно?" – "Как вы решите, так и будет правильно", – отвечала я. Речь шла о телевизионной передаче об Арбузове, которую я готовила. В сценарии большие куски текста принадлежали самому драматургу, но я уже тогда знала, что он ничего не произнесет. Читать придется актеру – у Алексея Николаевича стало плохо с речью. Он еще раз с радостью повторил, что будет хлопотать о возвращении Галича на родину. Он не помнил, что Галич умер".
Так все же как и почему появился второй, другой Галич? Конечно, творчество всегда тайна. Рискну все же сделать предположение, что одним из ключевых событий для прозрения преуспевающего "пижона" (так говорил о себе прошлом сам Галич) стала его беседа после запрета спектакля "Современника" по его пьесе "Матросская тишина" с функционеркой ЦК КПСС. Беседа эта описана Галичем в его книге воспоминаний "Генеральная репетиция"… Но это всего лишь мое предположение… Так или иначе, Галич прозрел, вышел из общества, в котором "и слава и почет за верность общей подлости". Это родило его песни, его новый голос… Ему мощно и слаженно ответил хор "глухих согласных", как некогда – Пастернаку.
Но этот хоровой ответ уже не мог сбить Галича с его пути, а напротив, он еще более утвердил его в позициях. И Галич остался верен себе, с горечью отмечая потери на этом пути многих из тех, кого до того считал друзьями.
И еще многих друзей потерял Галич, приняв крещение. Тема щепетильная, ибо выбор такого рода человек не обязан никому объяснять. И все же рискну и здесь высказать предположение, что, может быть, какую-то роль в решении сыграло и нежелание Галича быть в глазах некоторых других только евреем, в первую очередь евреем, т. е. быть определенным по крови – по расистскому, нацистскому признаку. И это при том, что приверженность теме судьбы советских евреев и их исхода ярка в его творчестве, как и презрение к антисемитизму… Но, может быть, не менее важным для Галича было желание окончательно отстроиться христианством от "блока коммунистов и беспартийных"… Все это не более, чем предположения, ибо, скорее всего, принятие крещения было выбором не сознания, а души Галича…
Свои стихи, которые Галич исполнял под гитару, он называл антипеснями, подразделяя их на "песни от лица идиотов" и песни от собственного лица. Первые были монологами сатирических персонажей советского дурдома, советского абсурда… Последние можно отнести к гражданской лирике, – не зря Корней Чуковский называл музу Галича "наследницей гневной музы Некрасова"…
Театр персонажей Галича был первые годы перестройки воплощен актерами театра "Третье направление" в спектакле 1988 года "Когда я вернусь" в постановке Олега Кудряшова.
Я был вместе с Кудряшовым и Алексеем Воскресенским одним из трех соучредителей этого театра, в котором потом работал директором.
Мне никогда не забыть приема московской и ленинградской публикой спектакля "Когда я вернусь", в котором стихи Галича звучали в музыкальной обработке Аркадия Серпера и Виктора Семенова.
В Москве мы (всегда при аншлагах) играли спектакль на обеих сценах театра на Таганке, в театре на Малой Бронной, а на гастролях в Ленинграде в ДК им. Ленсовета и еще в нескольких больших залах. После первого же спектакля в Ленинграде наших актеров и прежде всего, конечно, Рамила Ибрагимова, игравшего роли – вариации воплощения зла, начали узнавать на улице. А какие прекрасные лица были в залах у людей, дождавшихся открытого исполнения песен Галича, его слова правды!..
Из книги Галича "Генеральная репетиция" мы среди прочего узнаем, что удобную формулировку для так ранившего автора запрета спектакля "Современника" по его пьесе "Матросская тишина" предложил на худсовете Георгий Товстоногов. Прошло много лет. И когда мы с театром "Третье направление" привезли спектакль "Когда я вернусь" в Ленинград, то неожиданно обнаружили в зале Георгия Александровича. Дело для тогдашнего Ленинграда немыслимое, чтобы городской театральный царь пришел, как обыкновенный зритель, на спектакль неведомого ему молодого театра. Но он пришел. Пришел, я уверен, "на Галича". Видимо, предполагаю, все-таки беспокоила его совесть по поводу собственной роли в судьбе Галича, с которым он был, скорее всего, знаком… Товстоногову наш спектакль нравился, и он в антракте, "вычислив" в зале режиссера театра М. Чумаченко, эмоционально это выразил и просил передать похвалы постановщику спектакля Олегу Кудряшову…
Примерно в это же время я уже в Москве оказался в зале на вечере Зиновия Гердта. Помня, что они с Галичем оба были в театральной студии А. Арбузова и В. Плучека, я послал Гердту записку с вопросом, как он относится к творчеству Галича. Совершенно неожиданно для меня, Зиновий Ефимович, прочитав записку, без тени шутки сказал почти гневно примерно следующее: "У него на Западе вышла книжка, где в аннотации написано, что он был на фронте и сидел в лагере. А он НЕ БЫЛ на фронте и в лагере он НЕ СИДЕЛ! И он не опроверг эту ложь".
Для Гердта, знатока поэзии, по многим, видимо, глубоко личным причинам, оказалось невозможно принять поэзию друга юности Галича, принять его в качестве поэта… Жаль… Но все мы "заложники времени", причем каждый – своего времени.
У песен Галича были и остаются исполнители. Когда известие о его смерти распространилось по Москве, на спонтанном вечере его памяти в Театре сатиры его стихи читал Александр Ширвиндт. Исполняли и исполняют Галича Сергей Чесноков, Владимир Бережков, Максим Кривошеев и другие… Уже живя в Германии, я уговорил Валентина Гафта исполнить несколько песен Галича для одного берлинского фестиваля. Идея вдохновила актера, но внезапная болезнь помешала осуществить задуманное. Совсем недавно я узнал от Вероники Долиной, что песни Галича под собственный аккомпанемент на фортепиано любил исполнять Леонид Броневой. И я абсолютно уверен, что песни эти будут жить долго и еще будут не раз воплощены на русской театральной сцене, рассказывая зрителям правду о времени, в котором поэту выпало жить и умереть.
Галич открыто и публично оскорблял чувства в виде исключения веровавших в социализм с человеческим лицом партийных бонз. Я написал "публично", потому что магнитофонные записи доносили в обоих смыслах этого слова его голос и до объектов его сатиры. И этих насмешек над всем официальным Галичу не простили.
…И гость какой-нибудь скажет:
– От шуточек этих зябко,
И автор напрасно думает,
Что сам ему черт не брат!
– Ну, что вы, Иван Петрович, –
Ответит ему хозяйка, –
Бояться автору нечего,
Он умер лет сто назад...
1970
Спустя четыре года после написания этих строчек песни "После вечеринки" Галич был вынужден уехать в эмиграцию, где, прожив три года, умер при обстоятельствах, до сих пор вызывающих вопросы. С тех пор прошло сорок лет. Но за эти годы, даже в разгар перестройки дочери Галича Алене не дозволено было получить в ФСБ для ознакомления все его дело, которое велось в КГБ. А рукописи его писавшейся уже за границей прозы, в частности, романа "И снова о чёрте" исчезли из квартиры его вдовы после ее смерти…
Но песни благодаря "магнитиздату" остались и теперь, уже благодаря интернету, общедоступны, а те, кто познакомился с ними при жизни автора, хранят их и в своей памяти… Голос Галича остается с нами. Галич сказал однажды: "Понимаете, для меня поэзия – это все-таки всегда до какой-то степени крик о помощи"…
За свои песни, за эти крики о помощи Галич был изгнан отовсюду: из творческих союзов, из театра и кино, из родной страны…
Сохранилась видеозапись исполнения песни "Когда я вернусь", сделанная в эмигрантские годы Галича.
"Когда я вернусь". Это видео, которое предоставил РС режиссер Алексей Гелейн, он получил от писателя Владимира Максимова.
Обсуждать, своей ли смертью умер Галич, я здесь и сейчас не хочу, так как считаю, что пока закрыты его дела в ФСБ и полиции Парижа, разговор этот спекулятивен. Скажу только, что среди тех, кто полагает, что смерть Галича, скорее всего, не была несчастным случаем, а не обошлась без участия третьих лиц, были и Василий Аксенов, и Владимир Войнович, и автор книги "Полная биография Галича" Михаил Аронов. И добавлю только, что сам Галич опасался быть убитым. Тому есть немало свидетельств. Вот одно из них.
Песня "Когда собьет меня машина"
Может быть, мать Галича сообщила сыну о полученной ею по почте записке "ПРИНЯТО РЕШЕНИЕ УБИТЬ ВАШЕГО СЫНА", не знаю…
Идут годы. Голос Галич остается со многими своими почитателями, остается с нами.
Но неужели шутливое, как тогда казалось, предсказание Галича, действительно сбудется и от его песенок будет "зябко" и в 2077 году?
Пять лет назад я сделал это видео и назвал его "Эхо Галича". Ныне я еще более убежден, что эхо Галича будет очень долгим.
И мне очень хочется, чтобы предстоящий год столетия со дня рождения Александра Галича был бы ярко отмечен как в России, так и в русскоязычных сообществах в других странах.
Александр Галич несомненно повлиял и продолжает влиять на других авторов. Эхо Галича мы слышим в песнях, которые Юлий Ким так и называл "подражаниями Галичу", можно найти след Галича и в стихотворном творчестве Дмитрия Быкова, Семена Слепакова и особенно ярко и откровенно у Сергея Плотова…
Стихотвореньем Сергея Плотова, посвященным Галичу, мне и хочется завершить эти заметки:
"Когда я вернусь…"
"Не возвращайтесь в Варшаву…"
(А. А. Галич)
Век двадцать первый гуляет
Матросом по женской общаге.
Слово в загоне. И дело
Пахнет вновь керосином.
Прошу, Александр Аркадьич,
Не надо, не возвращайтесь!
Вам будет горько и мерзко
В этой России…
Враги нам – хохлы и турки.
Бомбим мы, по-братски, Сирию.
Георгиевскими лентами
Украшено в праздники стойло.
Нет, Александр Аркадьич,
Не возвращайтесь в Россию.
В Париж возвращайтесь. В Осло.
Ну, а сюда – не стоит.
В День Вертухая пляшут
Урки, на пайку зарясь.
Здесь все персонажи – Ваши.
И проще поставить запись.
Поставить старую запись,
Где-нибудь в кухне, под вечер,
Словно свободы завязь
Над мерзлотою вечной.
Кто-то вздохнёт: "Всё точно…"
Кто-то хмыкнет: "Провидец…"
И станет стыдно и тошно
С того, что творит правитель.
Хозяйка шепнёт кому-то:
"Он словно здесь – за дверями…"
Но песенка – две минуты.
А жизнь длинней и корявей.
А жизнь – не песенка, братцы.
И надо бы притерпеться…
И как-то выжить стараться…
И, значит, как-то вертеться…
Звездою кремлёвской светит
Забытая было статья…
На ветер слова… На ветер…
А ветер – на круги своя…
Под ситцевой этой синью
К чему наш "Титаник" раскачивать?
Все шлюпки на нём заполнила
Орава речистой швали…
Не возвращайтесь в Россию,
Прошу, Александр Аркадьич.
Туда возвращаться бессмысленно,
Откуда не выбывали.
