Активист "Яблока" Владимир Егоров работал обычным электриком в городке Торопец Тверской области и вел популярный городской паблик "Граждане Торопца", в котором разоблачал местную коррумпированную власть. В октябре 2016 года против него возбудили уголовное дело по статье "Экстремизм". Сам пост касался знаменитого высказывания Дмитрия Медведева про учителей, которых премьер-министр призвал идти в коммерцию, если им не хватает зарплаты, и сопровождался картинкой, где Владимир Путин был изображен в виде домового эльфа и назван "главной крысой".

С тех пор случилось многое: семья Егорова подверглась нападениям, его дом несколько раз поджигали, в конце концов Егоров был вынужден уехать на Украину, где попросил политического убежища. Но и там ничего не вышло: 50-летнего Егорова депортировали на границу, а потом КГБ Белоруссии выдало его представителям российской ФСБ. После чего он оказался за решеткой, где провел больше трех месяцев. В прошлую пятницу Егорова отпустили до суда под подписку о невыезде.

Владимир Егоров рассказал Радио Свобода, как жил в добровольном изгнании на автомобильной стоянке, что за время заключения в Тверском СИЗО похудел на 20 кг и принял решение больше не бороться с коррупцией, потому что "людей их болото устраивает, а жить нужно для своей семьи и детей".

Нападения на его дом и семью сам Егоров связывает с общественными антикоррупционными расследованиями, которые он проводил сам и публиковал затем в популярном торопецком паблике. Последнее такое расследование было о песчаных карьерах, откуда вывозился грунт "прямо завораживающими объемами". Воровство это, по словам активиста, покрывается местной полицией и властью. После этой публикации у Егорова начались проблемы: в ночь на 2 мая в его доме разбили стекла, в комнату, где спала маленькая дочка, кинули камень, рядом с домом кто-то оставил канистру с бензином.

Все доказательства воровства из местного песчаного карьера Егоров передал в правоохранительные органы. И получил в ответ лишь отписки, что все "принято к сведению". А после этого к нему домой нагрянули следователи, но не по тем документам, которые он предоставил госорганам, требуя провести расследование, а по уголовному делу, которое возбудили против него самого из-за поста "ВКонтакте" еще в октябре 2016 года. На этот раз следователи интересовались и другими его постами, а самого его решили отправить на психиатрическую экспертизу в Тверь. Заодно Егорова уволили с работы.

– Я уехал в Украину спонтанно, не обдумав все до конца. У меня загранпаспорта даже не было. Украина, оказывается, не приветствует беженцев. Но в тот момент я просто не знал, как обезопасить свою семью, мы ведь реально могли погибнуть... – рассказывает Егоров. – Мы подавали заявления по факту поджогов, но дознавателю вечно некогда было нашим делом заниматься. А потом мне пообещали, что если я исчезну из Торопца, то жену и детей оставят в покое. И я уехал. Но в конце июня, когда меня уже не было в Торопце, около полуночи наш дом опять пытались поджечь...

– Как вы попали на Украину?

– Я связался с организацией, которая помогает беженцам, мне выслали бумаги, которые я заполнил. На границу приехал на своей машине, меня там уже ждали, выдали местную сим-карту на телефон. Правда, в тот день у пограничников был странный разговор, на который я сначала не обратил внимания. "Ну ладно, не будем пока сообщать", – говорили они между собой. Переночевал на границе. Потом за мной приехали товарищи из СБУ, повезли меня в Чернигов. Там меня приняли, оформили, потом сказали идти в само СБУ, где меня допрашивали. Ну, я понимаю, что так положено, что война идет, их интересовало, был ли я в горячих точках, в Афгане или Донбассе. Я в армии служил, но нигде не воевал. Устроился в хостел, стал по графику ходить на беседы в миграционную службу. Я показывал там публикации Радио Свобода, группу свою "Граждане Торопца", дело у меня уже толстое было, допросы долгие. В общем, все шло своим чередом, обычно процедура получения статуса занимает до полугода, сказали мне, решать все будут в Киеве. В Чернигове я сначала жил в хостеле, но там для меня было дорого, поэтому снял комнату за тысячу рублей в месяц, нашел работу – ремонтировал швейные машинки. В принципе, мне одному на все хватало. Но тут ко мне на работу стали приходить. Сначала на пришел один СБУшник, спрашивал про карабин, списанный еще в 1987 году, когда я из армии увольнялся. А потом четверо пришло, тоже из СБУ, и говорят: пройдемте. Телефон у меня сразу забрали, чтобы я в Киев не смог позвонить, ничего не объяснили. Повезли меня на съемную квартиру, чтобы я вещи забрал, посадили сзади, сами по бокам. Вроде бы и добровольно, но добровольно-принудительно. Смотрю – на границу везут, всюду знаки уже. "А почему мы на границу едем?" – спросил у сопровождавших. А они: "Вам отказано [в убежище]", въезд в Украину закрыт на четыре года". Еще сказали, что уголовное дело, которое против меня возбуждено в России, на самом деле "липовое", никто меня там не ищет и вообще дома мне ничего не угрожает. Я понял, что меня оформили, как незаконно перешедшего границу и теперь выдворяют обратно, паспорт и телефон вернули.

В организации, которая мне помогала, очень удивились всему, что со мной произошло, потому что раньше никого из просивших убежище так не выкидывали. Ведь по закону у меня есть пять дней на обжалование решения о депортации, если такое решение вообще было. Просидел на границе пять часов – надеялся, что сейчас разберутся и мне разрешат вернуться обратно. Но звонки ничего не дали. Я пошел к машине, которая была на белорусской стороне. Она оказалась целой, я ее завел и поехал в Гомель. Несколько ночей спал в ней на стоянке. Потом в Минск уехал, потому что была надежда, что в Киеве с моим делом разберутся, и я смогу вернуться в Украину. Жил на крытой стоянке, иногда в хостелах ночевал. Меня там опекали белорусские правозащитники из организации Human Constanta, подсказывали, как действовать, деньгами помогали. Отправил документы в ООН. Мне сообщили, что у УСБ уже нет ко мне претензий, и что я могу следовать через Украину транзитом в Литву. А потом жена написала, что меня в России объявили в федеральный розыск, весь Торопец это обсуждал. В Минске никто не верил, что по такой статье, как у меня – за пост в "Вконтакте", – могут в розыск объявить, смеялись "да кому ты нужен". И если бы я не уехал из Торопца и вовремя явился на допрос и экспертизу, то меня бы не объявили в розыск, это мне и следователь, и адвокат говорили. А потом, глядишь, и срок был бы условный. "Зачем ты сбежал?" – говорил мне потом следователь. Но я ведь не от этого уголовного дела бежал, а потому что семье могли уже что угодно сделать, бежал, чтобы их обезопасить. Я ведь думал, что получу убежище и семью потом перевезу. Но, видимо, я в тот момент не очень адекватно действовал. Надо было просто из города уезжать, а не из страны, не ехать вообще на Украину. Потому что там как в России сейчас. Хотя люди хорошие есть, они мне до сих пор пишут, переживают за меня.

– Долго вы собирались в Белоруссии оставаться?

– Наоборот, уже сам решил вернуться, всю жизнь ведь прятаться не будешь. Да и по детям соскучился. Но не успел. 27 июля за мной пришли четверо представителей белорусского КГБ, наручники надели. Сразу все по-жесткому стало. Спрашивали, что ты на Украине делал, говорили "да ты шпион", чуть ли не предатель. Оформили мне мелкое хулиганство и посадили в центр – типа нашего СИЗО. А через трое суток на трех машинах повезли меня к границе с Россией. Постоянно созванивались с кем-то, выглядело это как какой-то шпионский боевик. На границе меня пересадили в другую машину уже к российским эфэсбэшникам. Все спрашивали, почему я бежал, вместо того чтобы сразу к ним прийти. А я ведь все документы по карьеру и в ФСБ, и в Генпрокуратуру отправил, сам ездил в Следственный комитет. И никто ведь палец о палец не ударил, всем было наплевать.

– Вас в Торопец сразу привезли?

– Следователь уже ночью был на месте, в нашем Торопецком отделе. Привезли туда, откуда меня, собственно, и заказали. Тут все мои знакомые считают, что за моим уголовным делом стоит наш глава администрации Александр Бриш, он родом с Западной Украины, и друзья у него все такие, и меня из Украины вытурили благодаря его связям, потому что влияние у него там есть. Он был в военной части в Торопце заместителем командира, отвечал за хранение боеприпасов, а это ФСБ курирует, и, естественно, связи большие везде здесь. Все возможно. Все теряются в догадках, почему меня так выкинули, Громадское ТВ провело расследование. СБУ ответили, что проводили в отношении меня проверку, но к моей депортации с Украины якобы их сотрудники не имеют никакого отношения. В Госпогранслужбе предоставить информацию отказались. Правозащитники говорят, что выдворять меня из страны вообще не имели права... В ИВС в Торопце я просидел до суда, 2 августа меня арестовали на полтора месяца. Потом меня увезли в Ржевское СИЗО-3. Там меня продержали две недели, я там в карантине был, и потом переправили к следователям в Тверь, в СИЗО-1, и там я содержался до моего освобождения.

– Кроме вас там были люди, арестованные за посты в социальных сетях?

– Ржевский СИЗО – тюрьма маленькая, старая, еще екатерининских времен постройка. Там мне сразу сказали: "Ты у нас первый вообще в истории, у нас в Ржевском централе еще такого не было". Поместили меня в карантин, там такая развалина, крысы бегают. Ну, со стороны администрации нормальное отношение, хорошее, но просто условия ужасные: крысы, вонь, еда плохая. В Твери все такое же, но кормили лучше, по-моему, в принципе, можно было есть. Во Ржеве было три человека в камере, сажали, конечно, там всех подряд, один с белой горячкой был, сходил с ума двое суток. А потом следственные действия начались, и нужно было экспертизу психиатрическую в Твери пройти, и меня перевезли в Тверь. Там уже было по-разному. И шесть человек в камере было, все курили, конечно, а я некурящий... Воры, наркоманы, мошенники. Процентов 80 за наркотики сидят.

– Как к вам там отнеслись?

– Да нормально! Там нормальные люди все.

– Вы про политику там говорили или старались эту тему не обсуждать?

– Нет, там иначе не пройдет, потому что тебя все должны изучить. Это же тюрьма, и все хотят знать, кто ты такой. Может быть, ты кто-то скрытый, а они должны знать, с кем они живут, там же свои понятия, свои порядки. Если они не прочитают дело твое, то будут с подозрением на тебя смотреть, не доверять, может, ты стукач или подсадная утка, например. И я должен объяснить, что у меня за дело. Я когда называл им свою статью, никто даже не знал, что это такое, даже начальство спрашивало, что это за статья такая. Я говорю им, что "экстремизм", за пост в интернете. А сами охранники уже говорят: "Что, в СССР идем, назад?" И меня, впрочем, тоже не понимали: "Как ты президента..." И я рассказывал им, как я боролся у себя в Торопце с местной коррупцией, объяснял, какая у нас "хорошая" страна. Они кивали: "Ну, да..." А потом мне адвокат принес распечатки из интернета про меня, где "Мемориал" признал меня политзаключенным, я давал их и сокамерникам почитать, и охране. И они поняли, что мое уголовное дело – это просто заказ, что у нас в городе банда правит. "У нас то же самое!" – сказали мне сокамерники. И после всего этого на меня начали уже по-другому смотреть. Так что жил я нормально, со мной делились посылками – у большинства и родители, и жены есть, у кого-то адвокаты дорогие. А жене моей свиданий не давали, потому что я отказался со следствием сотрудничать, взял 51-ю статью Конституции (51-я ст. Конституции разрешает не давать показания против себя и своих близких. – РС). А потом мне посылка от "Руси сидящей" пришла, народ удивился, все спрашивали, откуда про меня там знают. Но сам я им не писал, туда мои друзья написали. А потом меня в спецблок кинули, я там месяц в одиночке отсидел.

– За что вас туда?

– А нам не сильно-то объясняли. Формально – якобы за то, что я СМС на волю отправил, но случилось это после того, как я со следствием сотрудничать отказался и от особого порядка дела. На запросы адвоката, почему меня перевели в этот спецблок, вообще не отвечали. Меня там, правда, не били, можно сказать, что я там был на привилегированном положении. Но морально было очень тяжело. Физически тоже. Потому что все время в холоде, не топят почти, тюрьма старая, как в холодильнике. А потом привык, не заболел даже. Одеваться там не дают, все строго, отправили туда без вещей, без своей еды... На прогулку водят с собаками. Положено час гулять, приходили двое охранников и собака, таким конвоем и выгуливали меня. Охраняли, как президента! У меня было много вещей, но их все изъяли и отвезли на спецсклад. Мне, допустим, нужна зубная паста или носки порвались, и я должен писать заявление на имя начальника СИЗО, только он может разрешить мне поменять носки. А сами внутренние начальники не имеют права: "Мы не можем". Ну, как в стране у нас – все Путин решает, по образу и подобию все сделано. Меня переместили в спецблок 3 октября, полностью не отапливаемый, одежду сняли, оставили штаны и куртку. И тут приехала мой адвокат Светлана Сидоркина, так совпало. А мне же нельзя было ни написать, ни звонить, ничего нельзя. Там, конечно, всякое могло быть, но я не нарывался, я исполнял все, как положено, все делал, ни с чем не спорил. Я думаю, что если преступник, то строгость – это правильно, условия за решеткой должны отличаться от курорта. Кроме битья, конечно. Хотя сидит там достаточно много невиновных, их или подставляют, или подбрасывают наркотики. Украл бутылку водки в магазине – уже сидит. А настоящие воры в тюрьме не сидят, их полиция охраняет. Там я многое понял. Но главное, что я там понял, что важнее семьи никого и ничего нет.

– Вас выпустили из СИЗО, потому что дело уже расследовано и его передают в суд?

– Я сам не поверил, когда мне сказали "с вещами на выход, тебя следователь хочет видеть". Потому что у меня заканчивался очередной срок нахождения под стражей и я думал, что меня вызовут в суд на продление. Или опять в спецблок за что-нибудь посадят... В общем, от этой фразы ничего хорошего я не ждал. "Я решил изменить тебе меру пресечения на подписку о невыезде", – сказал следователь. И все. Я сперва даже не понял, что он говорит. Просто не верил своим ушам.

– Чем вы до суда собираетесь заниматься?

– На работу устроюсь. Жена, после последнего поджога, схватила детей и уехала из Торопца. Мы теперь в 90 километрах от Москвы живем. В перестроенном общежитии, вчетвером в 20-метровой комнате. Сын в ту ночь, когда канистру в дом кинули, телевизор смотрел и видел, как все было. И теперь ему кошмары снятся – сегодня ночью кричал во сне: приснилось, что нас хотят убить, лезут к нам с ножом… Жена просто не смогла там больше находиться, это была вынужденная эвакуация. Так что возвращаться в родной Торопец, где жили все наши родственники, просто опасно. Но знаете, не зря ведь говорят, что нет худа без добра. Жена, пока я сидел, дочку на новом месте в детский садик устроила. Себе работу нашла – она педагог, у нее 40 детей в классе было и при максимальной нагрузке 12 тысяч рублей получала. И я еще 15 тысяч приносил. А тут мы, по нашим торопецким меркам, просто королями будем: зарплаты в Подмосковье, конечно, выше. Электрики тоже везде нужны, так что устроюсь. Может, дом получится продать, тогда и жилье получше найдем.

– Вы будете теперь что-то в блогах писать, опять с коррупционерами бороться?

– Нет, конечно, нет! Жена на коленях стоит. Да я и сам понимаю: зачем? Ничего ведь не изменишь. Народу то, чем я занимался, оказалось не нужно. Я как бы лишал их естественной среды обитания, лишал привычного болота. Потому что к тому, что начальники воруют, они привыкли. Они плачут от отсутствия здравоохранения, но меня никто не поддержал открыто, и я смысла не вижу в этой борьбе. Я что мог, как гражданин, сделал. Просто обидно было, ведь это мой родной город, там родители всю жизнь жили, и они были в городе не последние люди. И в Торопце нашем и здравоохранение нормальное было, и инфраструктура хорошая. Да это настоящий город был. А сейчас нет ничего! Город уничтожили, превращают в деревню. Лес валят, песок вывозят, выжимают оттуда все соки. Я когда там жил и работал, называл нашу власть оккупантами. Мой город не освободили в 1945 году, и в том же месте, где тогда было гестапо, сейчас находится администрация. Они выгребают все ресурсы, а потом уходят, а здесь одни карьеры останутся, как воронки... Да это же везде так! Но на остальные места мне все равно, я хотел в Торопце что-то сделать. Но когда жгут твою семью, понимаешь, что главное – это спасти близких и жить ради них.