"Если со мной что-нибудь случится, моих детей будут безнаказанно насиловать, обворовывать, издеваться над ними, а потом просто выгонят из дома – и никому за это ничего не будет", – говорит Залина Дудуева из Владикавказа. У нее четверо детей, у троих из них расстройства аутистического спектра (РАС). С июля этого года она не может добиться ареста насильников ее дочери Вики: они не только принуждали девушку к сексу, но и устроили из их квартиры самый настоящий притон, после чего она стала непригодной для жизни.

Уже пять месяцев семья Дудуевой с детьми-инвалидами скитается по добрым людям. Они ночевали у друзей, жили в женском монастыре, им давали приют вовсе незнакомые люди. В их квартире – полный разгром, разбиты окна, сломаны кровати и остальная мебель.

Мобильное приложение Радио Свобода.

Подпишитесь!

Еще не поздно

В начале года Залина с двумя 14-летними сыновьями уехала на лечение в Москву. Дома осталась одна Вика, которой только исполнилось 18 (у Вики есть сестра-двойняшка, абсолютно здоровая девушка, отличница, которая живет с отцом. Он ушел из семьи, когда узнал, что у мальчиков, как и у Вики, обнаружили ментальное расстройство. – РС). Они должны были вернуться домой через две недели, но у одного из мальчиков сильно упали лейкоциты и для выяснения причин их направили на обследование в гематологическое отделение Морозовской больницы.

– Когда мы вернулись домой, я просто ничего не узнала: все сломано, ценные вещи пропали, на полу валяются использованные презервативы, – вспоминает Залина. – Я спросила Вику, что тут было, а она заплакала. Дала ей ручку, бумагу и попросила обо всем написать.

Вот что написала Вика.

"Они регулярно приходили и пили спиртное. Когда я не хотела с ними заниматься этим делом, они меня избивали, ломали мебель, рылись в вещах. Я была знакома с Аликом, он был сосед моей подружки Лины (девочке 13 лет. – РС). Потом он прислал ко мне своих друзей. Они приставали ко мне и меня изнасиловали. Потом ко мне стали приходить разные парни и заставляли меня делать подобные вещи (заниматься сексом)".

Оказалось, что Вику не только регулярно насиловали, но и записали сам процесс на видео. И регулярно ей об этом напоминали.

"Мне угрожали этим видео, говорили, что меня опозорят на весь город, если я не открою дверь, – следует из Викиного признания. – Заур угрожал мне и Лине, что если мы не будем с ними этим делом заниматься, то они выложат это видео в сеть".

Всего в Викином списке перечислено больше 20 фамилий. По словам матери девушки, там есть 16-, 18-, 20-летние парни, есть 35-летние мужчины. Среди них – примерные отцы семейств, воспитывающие малышей, и очень известный спортсмен, гордость Северной Осетии. Все они заходили в квартиру Залины и пользовались беспомощной девушкой.

– В силу своего диагноза Вика не понимает многих социальных норм, ей недоступно, что у слов может быть двойной смысл, – говорит Залина. – Все эти годы она была со мной, ни знакомых, ни друзей у нее не было, когда над ней издевались, она никогда не жаловалась. Я первый раз не смогла взять ее с собой – на это обследование в Москве нам и так пришлось собирать деньги, спасибо, школа помогла, где мальчики учатся. И мне в голову не приходило, что если с Викой что-то случится, то всем будет наплевать. Весь дом знал, что в нашей квартире самый настоящий шалман, что туда таскаются мужики чуть ли не со всей республики, и почему-то все смотрели на это сквозь пальцы. Ни мне не позвонили, ни в полицию... Сначала парни постарше приводили в квартиру своих подружек-малолеток, давали Вике немного денег, чтобы она пошла на улицу и купила себе пирожок. И вообще погуляла. Ну а потом решили и ее использовать.

Для социализации своих детей Залина сделала очень многое. Шесть лет назад она добилась, чтобы ее мальчики учились в обычной школе, с этого в республике начался эксперимент по социальной адаптации детей-инвалидов. Вика не только окончила школу, но и училась в училище, на парикмахера. Залина год сопровождала ее, потом девушка освоила поварские курсы.

​– История Вики отрубила мне руки, мысли, мечты. Потому что, что бы ты ни делал, как бы ты ни реабилитировал своего ребенка, он все равно не сможет жить без сопровождения – его облапошат, над ним будут измываться. Моя Вика смиренно принимает агрессию и не способна от нее защититься, – говорит Залина. – Из-за особенностей психики по своему складу она – ведомая. Закинь ее к ворам – будет воровать, к блудницам – сделает, что скажут, научи быть помощником воспитателя – будет лучшим помощником... Мои дети очень добрые и социально активные, и если вокруг будет нормальное общество, если им будут помогать, а не унижать, то они смогут в нем жить. Но... В нашем подъезде живут двое социальных работников, министерство было в курсе, что мы уезжаем и что за Викой надо присмотреть. Она три месяца не появлялась в училище, и никто не поинтересовался, что с ней... А она брала деньги на дорогу, но до училища не доезжала. Мне потом сказали, что не обязаны мне ничего сообщать, Вика-то ведь совершеннолетняя... Ну ладно, моя дочь плохая, но ведь это ваши дети ходили к ней, показывали потом друг другу видео с ее участием, почему же вам на своих-то детей наплевать? Я правда этого не понимаю.

Как только Залина прочитала признание дочери, она сразу вызвала полицию.

– Я знаю, что полицейские объехали подозреваемых, когда дело еще не было возбуждено, вымогали крупные суммы, чтобы парням тем ничего не было. Мне звонила мама одного из насильников, которая рассказала об этом, умоляла забрать заявление. Говорила, мол, вашей дочери все равно не помочь, не ломайте жизнь моему ребенку, – вспоминает Залина. – Уголовное дело возбудили с огромным трудом, провели судебно-медицинскую экспертизу, результаты которой нам неизвестны. Видеокамера на нашем доме зафиксировала всех, кто приходил к Вике, но полицейские сказали мне, что записи якобы не сохранились. Это неправда, я сделала копию тех записей, там все есть, все видно. Подозреваемые, насколько я знаю, отрицали, что знакомы с Викой, но мы принесли следователю биллинги их звонков и переписку в соцсетях. В квартире осталось много биологических следов, о чем я сразу сказала в полиции. Мне ответили, что приедут и снимут их. Едут уже месяц.

Еще Залина обнаружила, что на Вику, пока они не вернулись с лечения, выходили кураторы "Синего кита", ей приходили сообщения "Умри, тварь!". Угрозы девушке поступают до сих пор, после каждого допроса ей обещают, что если она не замолчит, то видео с ее участием выложат в сеть, "и поимеем всю твою породу".

Залина обнаружила у дочери спрятанные лезвия, Вика хотела покончить с собой. Девушку забрали в психиатрическую больницу.

– Заявление о возбуждении уголовного дела было подано еще в начале июня 2017 года. Однако оно было возбуждено лишь в июле по ч.1 ст.132 УК РФ (сексуальные действия насильственного характера), после того как мама Виктории выступила с заявлением о бездействии сотрудников правоохранительных органов в СМИ. Хотя в самом начале расследования проводились следственные действия, в том числе с участием Вики, уже больше месяца у нас нет информации о том, на каком этапе находится следствие. Неизвестно, появились ли наконец в уголовном деле конкретные подозреваемые или обвиняемые, – говорит адвокат Вики Ольга Карачева.

– Снижение активности расследования может свидетельствовать о нежелании следствия заниматься этим делом. Безусловно, преступления против половой неприкосновенности и половой свободы расследуются непросто и часто крайне неохотно. Прежде всего, большую негативную роль здесь играют стереотипы: то, как общество воспринимает само сексуальное насилие и людей, его переживших. Во-первых, о сексуальном насилии говорить не принято или неудобно, оно воспринимается как часть "личных" отношений. Тем не менее, важно помнить, что заявляя о таком преступлении, женщина прежде всего заявляет о насилии. Во-вторых, принято считать, что женщина всегда имеет контроль над ситуацией, в которой находится: например, может свободно согласиться на секс или отказаться от него. Это приводит к ожиданию, что в ситуации сексуального насилия женщина будет действовать разумно и рационально: кричать, звать на помощь, сопротивляться, пытаться убежать. Безусловно, это не так. Каждая женщина реагирует на ситуацию насилия по-разному: она может испугаться, растеряться, не оказывать сопротивления. Часто ни о каком сопротивлении не может идти речи, когда сексуальное насилие совершается над женщиной с особенностями здоровья. Тем не менее, расследование таких преступлений неизбежно сводится к поиску следов насилия и сопротивления, к анализу "рациональности" поведения женщины.

По словам Карачевой, в науке и практике эта проблема широко обсуждается уже несколько десятилетий. И законодательство многих стран изменено таким образом, что при расследовании преступлений против половой свободы и неприкосновенности центральным вопросом является наличие или отсутствие согласия женщины на секс. Это не делает расследование таких преступлений более простым, тем не менее, перемещает фокус на то, в чем состоит суть таких преступлений: вступление в сексуальные отношения без согласия женщины. К сожалению, в России это до сих пор не так, замечает Карачева. И потому, что есть очевидные сложности в понимании проблемы сексуального насилия, следствие должно проявлять особую настойчивость при расследовании таких преступлений. "Проведение своевременного и эффективного расследования дела Виктории также важно для сохранения доказательств, которые со временем могут быть утрачены", – считает адвокат девушки.

Залина бьется за свою дочь как может. Она писала во все инстанции, была на приеме у министра МВД Северной Осетии, в курсе этой истории уполномоченный по правам ребенка республики. Но никто из насильников до сих пор не задержан. "Вы хотите, чтобы мы весь город посадили?" – сказал ей однажды следователь. В возбуждении уголовного дела по краже вещей из квартиры и разгрому в ней Дудуевой отказали.

Сексуальное насилие над аутистами не только российская беда. Большое исследование, проведенное в Великобритании, показало, что половина взрослых аутистов подвергались насилию со стороны тех, кого они считали своим "другом", а 44% не хотят выходить из дома, чтобы не подвергнуться насилию или оскорблениям, у каждого четвертого воровали вещи или деньги.

Аналогичное исследование, проведенное в Канаде, выявило, что 47% взрослых с диагнозом "аутизм" сталкивались с сексуальным насилием. Оказалось, что многие аутисты не имеют о нем представления и не осознают в конкретных ситуациях, что они ему подвергаются. Специалисты обнаружили, что отсутствие сексуальных знаний у взрослых с аутизмом сыграло роль в увеличении риска сексуальных издевательств: сексуального принуждения, нежелательных сексуальных контактов, покушения на изнасилование или изнасилования.

Роман Дименштейн, руководитель Центра лечебной педагогики, много работавший с аутистами, говорит, что в России таких ситуаций море.

– Излишняя доверчивость, беспомощность, неумение постоять за себя характерны не только для аутистов, а для всех "особых людей". У нас в принципе нет культуры вырабатывания защиты и автономности таких людей ни в системе образования, ни в семьях. В силу своих особенностей они не чувствуют двойного дна и принимают все за чистую монету. И это позволяет очень сильно ими манипулировать. Их беспомощностью страшным образом пользуются в интернатах, там такая же беда, которую давно надо признать и конкретно решать, что с этим делать, – считает Дименштейн. – Человек с аутизмом, попадая в коллективы с недружественными людьми, испытывает такой стресс, что оказывается абсолютно беспомощным существом. Например, на экспертизе, когда нужно ограничить дееспособность, а тем более когда нужно недееспособность снять. Суд в этом случае очень часто направляет таких людей на стационарную экспертизу. И там самые разные люди находятся в достаточно свободном общении. И это для аутистов просто чудовищная пытка. В такой ситуации они никогда не могут продемонстрировать никаких своих способностей и возможностей. Поэтому по ним экспертиза в подавляющем большинстве случаев бывает отрицательная, потому что это для них ужас, кошмар и ад. В этих местах часто бывают какие-то приблатненные люди, которых еще не осудили, но которые идут по уголовным статьям. И они моментально ощущают слабину такого человека и создают для него психологический ад.

– Можно ли людей с ментальной инвалидностью научить как-то защищаться?

– Этому можно учить. Человек может знать, как ему отрабатывать ситуацию, когда ему что-то не нравится. Он может говорить: "То, что вы говорите, очень убедительно. Но это мне не нравится. А в таких ситуациях я всегда поступаю так-то и так-то". В образовании, в воспитании, в занятиях с особыми ребятами нужно включить такого рода тренинги... То, что у обычных детей "включается" на автомате, здесь нужно давать "вручную". Просто надо, чтобы взрослые люди знали, с какими ситуациями такой ребенок будет встречаться. И таких ситуаций на самом деле не бесконечное число, их можно отработать заранее, натренировать их, как действовать и как к ним относиться. И каждый такой тренинг будет создавать внутри правильное ощущение, что он не беспомощен, что он может. Беспомощность человека погружает его все больше и больше в стресс, а задача, которую удается решить, наоборот, выводит на какой-то уровень все большей внутренней свободы. И поэтому вместо беспомощности при помощи обучения появляются необходимые психологические механизмы защиты.

Залина говорит, что не знает, как жить дальше, как защитить своих детей. Денег на ремонт в квартире у них нет, оставаться в республике после всего, что произошло, сложно из-за давления со всех сторон и непонимания, почему она не хочет все забыть, а добивается наказания для насильников своей дочери.

– Вика просит: мама, увези меня отсюда, хотя до конца не понимает всего, что с ней произошло, – шепчет Залина. – Мне же просто очень страшно за будущее своих детей, потому что я понимаю: не будет меня – не будет и их.