Создатель и бессменный директор Ундоровского палеонтологического музея в Ульяновской области Владимир Ефимов известен тем, что открыл несколько родов ихтиозавров. Его решили уволить с должности, а он в ответ пообещал забрать с собой экспонаты. Трудовой конфликт превратился в спецоперацию: здание музея оцепила полиция, а антикоррупционная комиссия ищет компромат на Ефимова и выясняет, на каком основании он забрал из музея собственные образцы и технику.

Владимир Ефимов получил уведомление о расторжении с ним трудового соглашения с 22 октября 2017 года. В документе, подписанном министром искусства и культурной политики области Ольгой Мезиной, в качестве обоснования такого решения указано, что сделано это "в связи с истечением срока трудового договора". Продлить контракт 64-летнему Ефимову не предложили. Контракт с ним прекращен вскоре после того, как руководство области объявило о планах создания в Ульяновской области геопарка с перспективой включения его в список всемирного наследия ЮНЕСКО.

Территория геологического разреза около села Ундоры (40 км от Ульяновска) уникальна тем, что показывает эволюцию биосферы на протяжении 200 миллионов лет. На основе своих находок Владимир Ефимов создал в 1981 году палеонтологический музей. Сначала он был в статусе школьного, в 1990 году стал филиалом областного краеведческого музея, а в 2012 году – самостоятельным учреждением в структуре министерства. Основную часть коллекции музея составляют ископаемые беспозвоночные позднего мезозоя (возраст 180–65 млн лет). Ефимов – кандидат наук, автор десятков научных статей, имел смелость открыто критиковать региональный минкульт.

Позднее министерство так прокомментировало факт увольнения директора, пообещав оставить его в музее заниматься научной работой. "Мы с большим уважением относимся к Ефимову как ученому, исследователю, человеку, увлеченному научной деятельностью. Он внес ощутимый вклад в развитие темы палеонтологии на территории Ульяновской области, его открытия знают и за пределами нашего региона. Мы с почтением и пониманием относимся и к тому, что и в свои 64 года он продолжает вести эту тему, болеет за нее душой. Между тем, в данный момент стоит вопрос дальнейшего масштабного развития Ундоровского палеонтологического музея. Современные реалии и задачи, которые ставит перед нами государство, требуют того, чтобы музеи предоставляли своим посетителям новые форматы выставочной, экскурсионной, творческой составляющей. Он должен развиваться. Также в Ундорах запланирована большая работа по организации геопарка. Все это потребует больших усилий, полной самоотдачи и очень напряженной работы – это действительно глобальный проект", – говорится в официальном заявлении.

Министерство направило в Ундоровский музей рабочую группу, которая проверяет уставные документы, финансовую отчетность и состояние фондов. Руководителем группы назначен директор Ульяновского художественного музея Сергей Жданов. Он пояснил, что рабочая группа была сформирована после того, как появилась информация, что Ефимов выводит из музея экспонаты. "Наша задача – проверить, чтобы все, что на балансе музея, осталось в музее", – сказал Жданов. И выдвинул ряд претензий к Ефимову: "За пять лет коллекция музея не пополнилась, материальные ценности не приобретались; хранителем музея работал сын Ефимова, в чем можно усмотреть нарушение; по словам сотрудников музея, киоск при музее торговал сувенирами, но деньги через кассу не проходили".

Теперь уже бывший директор Ундоровского палеонтологического музея Владимир Ефимов рассказал в интервью Радио Свобода, как ему самому видится эта скандальная ситуация.

– Что происходит с музеем?

– Ситуация простая до безобразия: со мной не продлили контракт, который заканчивается 22 октября. 18 октября меня вызвали в отдел кадров, вручили бумажку, что я свободен и могу идти на все четыре стороны. Я тут же пошел к министру Ольге Мезиной, чтобы узнать, чем не угодил. Она сослалась на занятость и назначила встречу на следующий день. Я вернулся к себе, показал сотрудникам уведомление об увольнении, и тут же в музей нагрянул с экспедицией директор художественного музея Сергей Жданов.

В музее содержатся мои личные образцы, которые я передал музею на временное хранение. Они составляют основную массу экспонатов, и я начал вывозить эти образцы. Это Жданова возмутило, поскольку он, очевидно, претендует на руководство музеем. Я показал ему все акты приема-передачи, и поскольку он не мог лично противостоять процессу, то позвонил министру. Приехали два человека, один из них – из комиссии по противодействию коррупции. "Нам сообщили, что вы вывозите экспонаты из музея", – говорят. Я отвечаю: вот акты о том, что это моя собственность. Они вызвали следственную бригаду, которая появилась в десять вечера и до одиннадцати опрашивала сотрудников.

– В чем причина такой спешки?

– Думаю, все это им понадобилось в качестве акта устрашения. Опечатали комнату научных сотрудников. Меня предупредили об административной и уголовной ответственности. Мне таким образом намекнули, мол, мы все равно что-нибудь найдем. Начали издалека: как у вас хранятся образцы, как реализуются сувениры. Придраться можно к чему угодно, например, билетик не так продал…

– Какие у министерства к вам претензии?

– 19 октября к 15 часам я был приглашен к Мезиной. Там собралась почетная комиссия, которая имела целью наградить меня. Мне вручили грамоту, книги, долго говорили о моих научных достижениях. Но в конечном итоге заявили: сейчас намечается создание геопарка, поэтому делу, которым я занимался 40 лет, нужны молодые энергичные люди. "Я-то вас чем не устраиваю? – спрашиваю. – Может, у меня энергии нет? План финансовый я выполняю, мероприятия провожу". – "Нет, вы будете заниматься наукой". Ну, наукой я и без вас займусь, отвечаю, а ваше предложение уйти на покой и быть свадебным генералом я не принимаю. Мое условие: вы продлеваете со мной контракт, я восстанавливаю музей, и мы работаем над созданием геопарка. Мезина сказала, что они и без меня могут построить. Я говорю: пожалуйста, только стены – это еще не музей. Музей – это его "начинка". А начинка – это моя коллекция, собранная на протяжении 40 лет, описанная, это эталоны ископаемых организмов, которые здесь обитали, именно они и представляют ценность.

Теперь я свою коллекцию предлагаю центральным музеям Москвы – музею Вернадского (Государственный геологический музей им. Вернадского. – РС), Центральному палеонтологическому музею. Они у меня давно просят эти голотипы (голотип – эталонная находка, окаменелость, по которой описан ископаемый вид. – РС). Я вправе их реализовывать, никто мне в этом не помешает. Но у нас такого музея больше не будет. Весной этого года я передал в музей Вернадского череп ихтиозавра, готовлю другие экспонаты для передачи.

– Каков сегодня статус вашего музея?

– Это областное государственное учреждение культуры, этот статус он приобрел в 2012 году. Мы подчиняемся министерству культуры, которое является основным фондодержателем, оно наш "хозяин". До этого мы были филиалом областного краеведческого музея. Нас это не устраивало, потому что все заработанные нами деньги уходили на покрытие расходов филиала. Я долго добивался независимого статуса, наконец это удалось. Хотя все относительно, как видите.

– Много ли экспонатов в музее, можно ли оценить их стоимость?

– Я передал музею около 3000 экспонатов, в моей личной коллекции еще около 7000. Стоимость их оценить сложно. В 2012 году, когда музей стал самостоятельным, у нас был план на 7000 посещений, а теперь стал 18 000. Годовой сбор был 80 тысяч рублей, сейчас – 260 тысяч. Нам удалось поднять коммерческую часть. Раньше музей проводил 3–4 мероприятия в год, теперь 15–18. За счет участия в мероприятиях мы выполняем план (в Ундорах живет 3,5 тысячи человек, чтобы выполнить план, пришлось бы "прогнать" через музей каждого жителя по три-четыре раза). Дети до 16 лет посещают музей бесплатно, для взрослого билет стоит 120 рублей. Но если дети хотят послушать экскурсию, то мы берем 40 рублей с человека.

– Музею позволяют оставлять себе что-то из заработанного?

– Согласно распоряжению министра культуры Мединского, сумма, которую мы зарабатываем, должна идти на наши нужды: на расширение коллекции, проведение мероприятий. По договору государство должно платить зарплату сотрудникам и покрывать коммунальные услуги. Но наше министерство хитро поступило: деньги, которые мы зарабатываем, оно направляет на зарплату и услуги, а на развитие музея ничего не остается.

– В чем суть идеи геопарка "Ундория"?

– Мы хотим объединить все геологические разрезы по правому берегу Волги от Татарстана (они относятся к среднему юрскому периоду) до ульяновского заказника (поздний юрский и средний меловой период) и территории Сенгилеевского заказника. Это единая геологическая летопись, которая сохранилась только на территории Ульяновской области. Идея витала давно. Еще в 2008 году я вместе с Сергеем Ивановичем (Сергей Иванович Морозов, губернатор области. – Ред.) был в Москве на мероприятии, где представляли особые экономические зоны. Сначала речь шла о создании ОЭЗ "Ундория", потом – туристического парка "Ундория". Идея геопарков в мире появилась недавно. Многие хотят создать у себя подобную территорию: включение в списки ЮНЕСКО дает льготы для спонсоров.

– Связано ли ваше увольнение с идеей создания геопарка?

– Думаю, напрямую. На мое место хотят поставить кого-то "более энергичного", говорят, что им нужны другие кадры. В подоплеке, скорее всего, финансовая сторона: они смогут делить деньги, которые будут выделены на создание геопарка.

– Вам говорят про возраст, что надо давать дорогу молодым…

– У меня два взрослых сына, им за тридцать. Они получили специальное образование, прошли стажировку в палеонтологическом институте, знают все тонкости палеонтологического дела, обработки камня. То, что я наработал, вместе с ними и внедрял. Они долгое время работали у меня в музее, и я рассчитывал, что они продолжат мое дело. Но у них семьи, дети, и они, не дождавшись роста зарплат после обретения музеем государственного статуса, ушли в свободное плавание: стали самостоятельно обрабатывать камень, организовали интернет-магазин. У меня есть классные специалисты, есть смена, и об этом знало все руководство. Но теперь меня поставили перед фактом, и боюсь, сыновья махнут на это дело рукой.

Размыв геологических отложений обнажает ископаемые останки и дает информацию палеонтологам, она должна вовремя собираться, анализироваться, обрабатываться. За 40 лет работы мне удалось открыть и ввести в научный оборот новое семейство ихтиозавров – ундорозавров. В мире известно пять семейств, и одно из них – ундорозавры. Оно формировалось в теплых континентальных морях и дало начало появлению новых форм "космополитических" ихтиозавров мелового периода, которые заселили весь мир. Если коротко, то Ундоры – "родина" этих ихтиозавров. Мною описано четыре рода ихтиозавров; будучи патриотом своего края, я называл их в честь местных населенных пунктов (ундорозавр, симбирскозавр), видовые названия я давал в честь ученых, которые здесь жили (кабановия, языковия). Мне также удалось найти останки крупного брахиозавра – первого на территории России. Я также являюсь автором названия "симбирцит" (полупрозначный поделочный камень, разновидность кальцита, добывается под Ульяновском. – РС) и технологии его обработки.

– Что будете делать дальше?

– Я не собираюсь становиться дачником-огородником. У меня много материала, который нуждается в научной обработке. Этим летом мы ездили в Белгородскую область, в Старый Оскол, привезли много материала для описания и препарирования, в прошлое воскресенье вернулся из экспедиции в Казахстан, где мы занимались раскопками ихтиозавра, там будет сенсационное открытие. У меня есть база, где хранятся образцы. Я свободный человек, буду заниматься любимым делом, пока хватит здоровья.