Иван Толстой:
С своей пылающей душой,
С своими бурными страстями,
О жены севера, меж вами
Она является порой
И мимо всех условий света
Стремится до утраты сил,
Как беззаконная комета
В кругу расчисленных светил.
Эти пушкинские строки, посвященные графине Закревской, будут иметь прямое отношение к сегодняшнему разговору. Представить новую книгу я попросил одного из ее составителей, нашего гостя из Милана историка Михаила Талалая.
Михаил Талалай: Книга называется "Граф Закревский. Генерал-губернатор Москвы и житель Тосканы". Опять-таки, русская Италия. Собственно, она и вышла в серии "Русская Италия", которую я основал, курирую, веду, развиваю в рамках издательства "Старая Басманная" в Москве. Это первая монография, посвященная этому замечательному военному и государственному деятелю, который остался в тени по разным причинам и сейчас получил свою книгу. Коллективную, надо сказать, монографию, потому что мне вместе с моим соредактором Ольгой Почекиной удалось собрать целый круг, порядка десяти исследователей, которые описали разные грани биографии графа Закревского. Бурной биографии – военной, на службе у отечества, и затем уже о его жизни в изгнании, в Италии, в самоизгнании, которым я, в основном, и занимался. Меня лично судьба графа Закревского заинтересовала, когда я собирал материалы своей диссертации о русских храмах в Италии, и в архиве Священного Синода в Петербурге нашел целую папку с интереснейшей корреспонденцией. Это письма из Италии от князя Друцкого-Соколинского, который пишет, что мы с супругой живем в Италии и хотели бы на свои собственные средства в нашем тосканском имении, в капелле, которая нам принадлежит, открыть православную церковь и просим вашего благословения. Церковь будет содержаться за наш счет, и священников мы будем приглашать за наш счет. Моя теща графиня Закревская жертвует для этой новой церкви иконостас своей домовой московской церкви. И на этом прошении было написано "отказать".
Меня поразила эта виза, которая тут же раскрывалась в последующем документе, в меморандуме, в записке, в которой чиновник Священного Синода разъяснял, почему такое благочестивое прошение князя Друцкого-Соколинского не могло быть принято во внимание, не могло получить благословение, говоря церковным языком. Это то, что сейчас называют "облико морале". Чиновник писал, что князь Друцкой-Соколинский живет с неразведенной дамой, с дочерью графа Арсения Закревского, в замужестве Нессельроде, и при таких обстоятельствах никаких благословений быть не может. Эта история, естественно, меня заинтересовала – такой неосуществленный церковный проект. Я так и назвал, кстати, свою статью в новой книге. От чего этот проект не осуществляется? История уходит уже ближе к герою книги, к Арсению Закревскому, к последним годам его государственного служения. Всесильный вельможа, сановник, занимал самые высшие посты, был и министром внутренних дел при Николае I, генерал-губернатором Москвы в момент своего падения. Что он допускает? Ради счастья любимой дочери, как написал он в одной из своих объяснительных записок, он составил подложный документ, что его дочь – вдова. Несчастный брак. Лидия Арсеньевна Закревская – единственная дочь. Брак по расчету. Дети двух министров, дочь министра Закревского и сын министра иностранных дел Нессельроде. Брак, который не складывается, Лидия бежит от мужа, переживает романтические приключения, в частности, у нее был парижский период, когда она был любовницей Александра Дюма-младшего, вроде бы "Дама с камелиями" списана с Лидии Арсеньевны Нессельроде. Потом это увлечение заканчивается и она встречает человека своей жизни, князя Друцкого-Соколинского. Они соединяются и хотят жить вместе. Действительно, две половинки. Они хотят обвенчаться, хотят, чтобы все было законно. Но она не развелась со своим первым мужем и, ради счастья дочери, министр Российской империи, генерал-губернатор пишет записку, что муж, Нессельроде, скончался заграницей при обстоятельствах сложных, заграница далеко, поэтому мы не можем вовремя предоставить справки о его смерти. Прошу верить мне, генерал-губернатору Москвы графу Закревскому. И с этой запиской, с прочими документами Лидия с ее женихом отправляются в церковь. Их венчают. Это – профанация таинства. Когда все это вскрылось достаточно быстро, то со священника был снят сан, иеродьякона, который был в монашеском сане, сослали в отдаленный монастырь. В общем, очень сурово расправились. И – падение Закревского. Он был удален со всех государственных постов и уехал в Италию вместе со своей супругой Аграфеной Закревской, урождённой Толстой, естественно – с дочерью Лидией и зятем, князем Друцким-Соколинским. И начинается уже его итальянская часть жизни, которую я для нашего сборника немножко копнул поглубже. Понятно, что эта история – волнующая, романтическая – недостаточна для книги, тем более, что это уже такая семейная история. И здесь положительную роль сыграло то обстоятельство, что в московской усадьбе графа Арсения в настоящее время расположился музей. Это город Подольск. Музей с несколько тяжеловесным названием – "Федеральный музей профессионального образования". Тем не менее, то, что эта усадьба является государственным музеем, дало возможность устроить в ней уголок, посвященный жизни владельцев, устроителей этой усадьбы в Подольске, а именно графу Арсению. И сотрудница этого музея Ольга Почекина выступила как инициатор сначала конференции, а затем (это уже была моя идея), чтобы не осталось все в воздухе – мы сделали книгу. В итоге участники конференции, по нашей с Ольгой просьбе, предоставили достаточно проработанные тексты, где осветили весь путь Закревского. Если вкратце, то это следующие этапы. Герой Отечественной войны 1812 года, боевой генерал. Он, кстати, попал и в одноименную эрмитажную галерею. Недавно, уже после книги, у меня была возможность сходить в Эрмитаж и посмотреть на подлинники. Я все это видел в публикациях, в репродукциях, но соприкосновение с оригиналом… Конечно, это очень сильная вещь, работа Джорджа Доу, блестящий портрет – еще молодой Закревский. Он не блистал красотой, но виден был сильный, деятельный человек. Его очень ценил Александр I. Ну, эпоха такая была – молодой военный, который происходил не из очень высокого дворянства, графство он уже получил на своем следующем государственном посту, был из очень небогатой семьи, поэтому лично Александр I выбрал для него одну из самых богатых невест России той поры Аграфену Толстую, теперь Аграфену Закревскую. Она его моложе, она красавица, ей посвящен был отдельный доклад, отдельный очерк. О ней, надо сказать, очень много писали, потому что Аграфена Закревская была музой целой плеяды русских поэтов, в первую очередь Пушкина ("Как беззаконная комета / В кругу расчисленных светил"). И не только Пушкина, но и Баратынского, Вяземского. Повторю, что это не моя тема, ей занимались многие еще до нас, а в этот раз собрала разного рода свидетельства именно Ольга Почекина, и отдельный очерк о Закревской и ее отношениях с русской литературой и, вообще, русской культурой той эпохи. Затем два очерка, посвященных усадебной деятельности Закревского. Он был хороший хозяйственник, поэтому, уже став обеспеченным человеком, имея высокие посты, он уделял этому большое внимание. И не только в Подольске – у него еще была одна подмосковная усадьба, Студенец. Сейчас, к сожалению, мало что сохранилось от того убранства усадебного, которое было при Закревских, но кое-что осталось. Затем – интереснейшая часть. Он – генерал губернатор Финляндии, и достаточно большой период, почти все 20-е годы. Назначает его Александр I. Он очень не хотел ехать в Финляндию, но понятно, что он на этот пост отправился. Жил, правда, он в Петербурге, только объезжал Финляндию. Запомнился он разными своими деяниями в Финляндии, сами финны современные несколько остраненно держатся от Закревского, потому что он, естественно, проводил русификаторскую политику – православный русак, основал первую церковь в Хельсинки за свой счет, Троицкую, она сохранилась, и даже пытался (его сдерживал сам император) подвинуть Финляндию под общую гребенку. Но когда Николай I вступил на престол и вместе с Закревским объезжал Финляндию, он сказал интересную фразу, что "Финны это единственная губерния, которая не приносит мне хлопот, давайте оставим финнов как они есть". И именно когда он был в Финляндии, Закревский получил графский титул как граф Великого княжества Финляндии. Несколько сложное титулование, но все-таки графом он стал в 20-е годы.
Иван Толстой: То есть он граф не чисто российский, а граф Финляндского княжества?
Михаил Талалай: Да, но потом, к концу жизни, его записали еще в российское графство. Но это уже следующий сюжет.
Иван Толстой: Вот, что писал в предисловии, озаглавленном Приветствие от князя, недавно скончавшийся Андрей Владимирович Друцкой-Соколинский, живший в Брюсселе:
"В детстве я с семьей часто бывал в гостях у дочери Димитрия, внучки графа Закревского, – у тети Мани, как мы, дети, ее называли. Помню, что каждый̆ раз, входя в роскошный входной зал, меня особенно завораживала фигура рыцаря в старинных железных латах, которая красовалась в углу зала.
После своего увольнения с должности московского генерал-губернатора, граф Закревский провел только последние годы своей жизни в Гальчето и, к сожалению, ввиду преклонных лет и частых поездок за границы Италии, не смог полностью насладиться теплой семейной жизнью. Однако он очень любил Димитрия, который, в свою очередь, бесконечно его уважал и с которым граф вел длинные беседы.
Задумываясь над последними годами государственной службы графа, меня всегда поражают два факта: во-первых, его безграничная любовь к дочери Лидии, в силу которой он решился в конце своей долголетней блестящей карьеры преступить закон и подвергнуть себя строгому наказанию. Во-вторых, строгость и непреклонность властей, карающих без малейшей снисходительности выдающегося вельможу, заслуженного государственного мужа, приближенного трех российских императоров.
Мне кажется, что в наши времена, когда во всех областях политической и общественной жизни царствует меркантилизм и культ компромисса, такая непреклонность властей в применении закона заслуживает особого внимания – что бы ни писали о всевластии беззакония и произвола в царской России".
Князь Друцкой-Соколинский, приветственное слово. Продолжаем беседу с составителем книги о графе Закревском историком Михаилом Талалаем.
Михаил Талалай: Что происходит потом? Карьера растет, он становится при Николае I министром внутренних дел, но тут случается большая неприятность, первая в его жизни – холерный бунт 1831 года. И списали на него все негативные последствия, то есть не сам бунт, а холера, российский кавардак…. Скажем прямо – он не справился с заданием воспрепятствовать этой эпидемии, поэтому отыгрались на нем, его отправили в отставку после эпидемии холеры в 1831 году. И он живет в своих усадьбах и занимается их благоукрашением. В конце 40-х его неожиданно Николай I призывает снова к себе и назначает генерал-губернатором Москвы. И тут новый взлет Закревского, новый период его активности. И отдельная статья москвоведа Владимира Козлова посвящена московским стройкам при Закревском. Это были великие стройки! Он заканчивал храм Христа Спасителя, при нем заканчивалась Николаевская железная дорога! То есть главные стройки середины 19-го века. И вроде бы на этом посту он продолжает успешно действовать. Хотя либеральная интеллигенция (это уже другая эпоха) к нему относилась достаточно критически – он был представителем старых Александровских времен, не аракчеевских, потому что он с Аракчеевым конфликтовал, но примерно те же самые люди – военная косточка, далекие, в отличие от его супруги, от литературы и поэзии. Поэтому то, что о Закревском не появлялись книги, было фактом его неприятия в русском либеральном обществе, в обществе русской интеллигенции средины 19-го века. Затем смерть Николая I, на престол восходит Александр II, и именно при Александре II и происходит эта скандальная история – наш герой летит со всех постов и уезжает навсегда в Италию. Есть мнение (конечно, это только мнение), что Александр II, возможно, воспользовался этой щекотливой ситуацией и преувеличил наказание Закревскому потому, что он проводил реформы, а эти старые зубры николаевские ему были просто не нужны, крепостники и прочие реакционеры. И с той поры история Закревских это – Италия. Потомков у Закревских не осталось, у Друцких-Соколинских была дочь Мария, которая осталась незамужней. Тем не менее, в нашем исследовании по Италии нам помогло то обстоятельство, что родные по линии Друцких-Соколинских жили долгое время в Италии и у них сохранились фотографии уже 20-го века, уже относящиеся к внучке нашего героя Марии Друцкой-Соколинской, которая была в переписке со многими деятелями итальянской культуры, была уже, несмотря на русскую княжескую фамилию, итальянкой, потому что она и родилась в Италии, и практически всю свою жизнь прожила под Флоренцией. Так что она уже принадлежит итальянской культуре. Теперь – о Друцких-Соколинских ныне здравствующих, сейчас живущих в Бельгии. Александр Друцкой-Соколинский – художник, через него мы получили ценные материалы о русской Флоренции начала 20-го года и, скажем так, послереволюционной Флоренции, если можно так говорить о русской Италии, которые мы включили в нашу книгу.
Иван Толстой: А что же поздняя судьба графа Арсения Закревского? Что делал он в Италии и когда скончался?
Михаил Талалай: Арсений Андреевич скончался под Флоренцией в имении, которое они приобрели вместе с супругой в 1865 году. Он тогда уже был в приличном возрасте, поэтому ничем особенным в Италии он не отмечен. Известно, что он поддерживал отношения с Демидовыми как со старыми друзьями, но в целом они, по моим понятиям, отстранялись несколько от русской Флоренции, потому что все-таки опальный вельможа, дочь в двоемужестве… Есть такой термин – двоемужество?
Иван Толстой: Ну, введем…
Михаил Талалай: И поэтому такое падение, психологически, как я его чувствую, оно естественно для него было. То есть он проводил время в семейном кругу, со своим зятем, со своей дочерью. Супруга пережила его на двенадцать лет. Но Аграфена Федоровна тоже большую часть времени проводила в уединении. Надо сказать, что мои поиски были спровоцированы поисками пушкинистов, потому что имение Закревских в Италии искали многие пушкинисты в надежде, что в архиве Аграфены Закревской сохранятся какие-то письма, рисунки, в общем, что-то от Пушкина. Но, к сожалению, после смерти внучки графа имение было продано и архив исчез. Какие-то части, фотографии, например, попали к Друцким-Соколинским, по боковой линии, а богатый эпистолярный архив и прочее – все это пропало. Может быть, в каком-нибудь чемоданчике когда-нибудь это еще и обнаружится, но в настоящее время – увы, нет. Сейчас в имении Гальчето, как называется эта местность под Флоренцией, проживает один итальянец, который с необыкновенным пиететом относится к Закревским, он установил даже мемориальные доски на итальянском и русском языках на въезде в свое нынешнее имение, где очень лапидарно перечислено все, о чем мы рассказывали. Я присутствовал на открытии уже мемориальной доски, которая была повешена от прихода, от церковной общины в той самой церквушке, которую некогда Друцкой-Соколинский хотел обратить в православную церковь. Она так и не стала православной, сейчас это католическая церковь и в ней первоначально были похоронены Закревские. И поэтому на мемориальной доске написано, что здесь упокоились графы Закревские. Затем, к сожалению, судьба этого захоронения сложилась печальным образом, Закревские были перенесены на муниципальное кладбище, а потом их могилы были упразднены. Когда я, составляя свой российский некрополь, посетил это муниципальное кладбище, я даже встретился с одним кладбищенским работником, который лично занимался этим делом, и он рассказывал, что они раскрыли гроб Аграфены, что прекрасное платье и многое другое сохранилось, даже какой-то молитвенник был, который они отдали в католическую церковь. Но все останки были перенесены в общую костницу. Есть такое положение на итальянских кладбищах – из упраздненных могил останки переносятся в общий оссуарий. Это место ухоженное, с цветами, и туда переносятся останки из могил, которые упразднены.
