Готов спектакль или не готов? О чем говорили Мединский с Уриным накануне отмены "Нуреева"? Вчерашние злоключения Серебренникова, обысканного и допрошенного, и сегодняшние – это события одного ряда?

История, связанная с переносом премьеры в Большом театре, развивается в жанре детектива, и расследовать ее хочется по законам жанра. Разобраться с постановкой, как-то уяснив себе, что, собственно, не устроило директора, объявившего спектакль "незавершенным". Постичь Мединского, который вроде лично распорядился балет отменить. Правда, со слов пресс-секретаря министра культуры известно, что у них с Уриным состоялся "долгий и в целом доброжелательный разговор", а "запрет – это не стиль министерства", но здесь тоже закавыка. Директор Большого прямо-таки честью клянется, что "никаких указаний не давалось". Тогда о чем же они долго и в целом доброжелательно переговаривались – о погоде или, может, по-доброму сплетничали? Еще ходят слухи, будто Мединский, который балета не видел, но "мог интересоваться" им, резко осудил этот "шабаш извращенцев". Наконец, и про политику нельзя забывать. Применительно к судьбе покойного Нуреева и живого Серебренникова, проходящего в качестве свидетеля по делу о хищениях в "Седьмой студии".

Запутанный вообще сюжет.

Слабо разбираясь в балете и не будучи допущенными на прогон, происходившее в Большом мы можем оценивать лишь по косвенным признакам и показаниям свидетелей. Владимир Урин утверждает, что "в том виде, в каком находится спектакль, показывать его на сцене Большого театра нельзя". То есть намекает, что маэстро схалтурил и выдал негодный продукт. Однако зрители, лучше нас разбирающиеся в балете и присутствовавшие в зале, с ним категорически не согласны. Кроме того, если до сих пор Кирилла Серебренникова уличали в чем угодно, кроме халтуры, то логично предположить, что и на сей раз он поработал на совесть. Вероятно, у директора имелись другие причины для того, чтобы отложить "Нуреева" на май будущего года.

Оттого имеет смысл вернуться к разговору Мединского с Уриным. Тут интересно буквально все. Сам факт этой длительной беседы накануне сдачи спектакля. Оправдательные речи пресс-секретаря министра. Клятвенные заверения директора. Интрига с тассовским сообщением, которое, по-видимому, было настолько правдивым, что его пришлось скрыть и переписать. Не секрет к тому же, что Мединский скверно относится к режиссеру, что ярче всего проявилось во время скандала с обысками в "Гоголь-центре" и на дому у Серебренникова, когда протесты деятелей культуры министр назвал "околотворческой и околополитической истерией". Что не удивляло, поскольку доктор исторических наук с его прогремевшей диссертацией и общими понятиями о жизни иначе и не мог воспринимать постановщика эпатажных спектаклей и происходящее с ним и его театром. Почти не скрывая злорадства.

Что же касается так называемой политики, то эта тема в данном конфликте представляется основной. Внезапный наезд изнывающих от желания выслужиться силовиков на Серебренникова и его сотрудников ошеломил самых лояльных мастеров культуры России. У них обнаружились свои политзэки – те же самые "хозяйствующие субъекты", что и в начале нулевых, только рангом помельче. Главбух Нина Масляева и генпродюсер Алексей Малобродский, сидящие в СИЗО, экс-гендиректор Юрий Итин, помещенный под домашний арест, – это все жертвы "околотворческих", как выражается Мединский, разборок; и в диких спорах о том, был или не было спектакля "Сон в летнюю ночь", уже проходят судебные прения. В защиту заложников выступают столь знаменитые и благонадежные люди, что сам Путин, как бы осаживая своих правоохранителей, честит следователей "дураками".

Впрочем, неудовольствие гаранта вызывает лишь скандал с Серебренниковым, и если бы мастера культуры тихо сдали своих заложников, то, вероятно, и премьера "Нуреева" состоялась бы в объявленные сроки. Однако они возражают против арестов, обращаясь к Бастрыкину, и проводят акцию солидарности с Малобродским, чем сильно огорчают начальство. Мало того, Серебренников, тщательно выбирая слова, сообщает в интервью "Комсомолке", что "театр, искусство оказались лицом к лицу с гигантской машиной достаточно репрессивного свойства", и ежели это публикуется в любимой газете президента, то значит даже там, как бы поточнее сказать, смущены. Но машина запущена, наказывать дураков никто не станет, вот министр и звонит директору, проводя заочную воспитательную работу с Нуреевым и Серебренниковым, который опять оскорбил его, мединский, вкус.

И это, пожалуй, случайное совпадение: вкусовые пристрастия министра и отмена спектакля, посвященного невозвращенцу и "извращенцу". Неслучайно другое. Отмена премьеры, сопровождаемая унизительными для много возомнившего о себе режиссера объяснениями. Это не уровень Мединского, тут угадывается неповторимый авторский почерк тех, кто отслеживает настроения потенциальных доверенных лиц президента в предвыборном году. Они, труженики АП РФ, должно быть, и посылают сигнал своей такой всегда верноподданической, но что-то вдруг отбившейся от рук творческой интеллигенции. Переживайте, мол, за Серебренникова и забудьте о Малобродском. Сдайте тех, кого велено сдать, или равнодушно от них отвернитесь. В первый раз, что ли?

Нет, в сотый раз. Но все же впервые с людьми, которые ничего не имеют против того, без которого нет России, и в массе своей поддерживают его героические свершения, разговаривают в таком тоне. Впервые за долгие десятилетия в Большом отменен спектакль. Это прецедент, обозначающий какую-то новую веху в отношениях власти и лучших людей города. Это еще предстоит осмыслить – и Марку Захарову с Александром Калягиным, и Евгению Миронову с Чулпан Хаматовой, и нам, зрителям, наблюдающим за тем, что творится на сцене.

Ну и непосредственно Кириллу Серебренникову, режиссеру с мировым именем, которому вполне недвусмысленно дали понять, что он в России не нужен, как некогда Рудольф Нуреев. Правда, в действительности не нужны они, выталкивающие из страны самых талантливых, но почему-то так всегда получается, что бежать приходится именно от них, а не наоборот. Отчего так получается – еще одна загадка, причем совершенно неразрешимая.

Илья Мильштейн – журналист

Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции