Александр Генис: В очередном выпуске нашего Кинообозрения ведущий этой рубрики режиссер Андрей Загданский рассказывает о новой документальной картине, описывающей внутреннюю жизнь восточногерманской секретной полиции - Штази.
Андрей Загданский: «Карл Маркс Сити», город Карла Маркса или Карл-Маркс-Штадт по-немецки еще один фильм, который нас отсылает к прошлому Германии, к прошлому очень болезненному. Документальный фильм Петры Эпперлейн и Майкла Таккера обращается к семейному прошлому автора фильма Петры, которая родилась и выросла в ГДР, в Восточной Германии, в стране, которой уже нет. Отец Петры покончил с собой под Новый год в 1999-м. Спустя 15 с лишним лет Петра решается исследовать причину самоубийства отца.
Дело в том, что с момента смерти отца существовало предположение, что отец сотрудничал со Штази, печально известной секретной службой ГДР, вероятно, самой эффективной, если здесь это слово уместно, самой тотальной системе слежки, которая впитала в себя лучшие генетические корни этого мастерства — опыт Гестапо, советскую школу ЧК и немецкую основательность. История самоубийства отца обеспечивает авторам нарративный стержень: был ли отец информатором Штази, доносчиком, боялся ли он возмездия покончил ли он с собой от стыда, от позора невыносимого прошлого или же дело в чем-то другом — депрессия, состояние здоровья? Тотальность Штази широко известна, но некоторые цифры, которые звучали в фильме, меня, признаюсь, заново потрясли. В городе Карл-Маркс-Штадт, который теперь вернул свое прошлое имя Хемниц, в пик индустриальной мощи Германии здесь проживало около 300 тысяч человек, во времена ГДР поменьше - 200-250 тысяч. На них приходилось сотрудников Штази 3,5 тысячи, доносчиков-информаторов, стукачей - 12 тысяч. Немецкая шутка времен ГДР: если трое сидят за столом, то один из них наверняка стукач, не так уж далека от статистической истины.
В фильме Петра спрашивает бывшего сотрудника Штази: как они вербовали людей и кого? И бывший штазист обстоятельно отвечает. Вербовали тех и только тех, кто был нужен, кто мог дать информацию на тех, в ком мы нуждались. И здесь интересная деталь. Склонить к сотрудничеству людей было не сложно, утверждает он, если кто-то сделал глупость, изменив жене или мужу, и мы знаем уже об этом, то мы обладаем рычагом воздействия — запугиванием. Еще один инструмент запугивания, который меня совершенно потряс, такой. Вы отказываетесь сотрудничать со Штази, потом приходите домой, и у вас переставлена в квартире мебель. Через неделю опять переставлена мебель. И так постоянно. Сильно, да?
Александр Генис: Страшно.
Андрей Загданский: Человек понимает, что он не управляет своей жизнью, он всего лишь маленький муравей в муравейнике, а командует этим муравейником муравьед. Вы раздавлены, вы перестаете существовать как человеческая единица, как личность. Мне показалась эта деталь особенно страшной.
Когда рухнула стена, сотрудники Штази принялись уничтожать все документы, кроме списков доносчиков, которые остались на сегодняшний день в Германии. Существует гигантский архив-институт, где хранятся миллионы и миллионы документов. В том числе, совершенно впечатляющая деталь, чисто немецкая - мешки с порванными документами. Потому что сотрудники Штази уничтожали бумаги не как сейчас машиной, а вручную - рвали документы и складывали их в мешки. Уничтожение этих мешков было вовремя остановлено. Наверное, в другой стране их бы выбросили, но в Германии они сохранились. Сидят люди (это совершенно потрясающее зрелище) перебирают обрывки бумаги, пытаясь сложить из них документ.
(Звуковая цитата)
Андрей Загданский: Итак, для того, чтобы узнать, был ли отец информатором Штази или нет, Петра заполняет специальные документы, потому что только прямым родственникам можно получить доступ к файлу отца. А ответ интересует не только ее, но и ее мать, вдову, и ее братьев. Здесь, вероятно, самая интересная деталь фильма, на которой авторы недостаточно останавливаются, с моей точки зрения: почему 15 с лишним лет все члены семьи не интересовались этим? Почему они не сделали единственный шаг к раскрытию тайны — подать документы в архив Штази и узнать, был ли отец доносчиком или нет? Я думаю, что речь идет об абсолютном яде социалистической системы, стран-сателлитов, спутников Советского Союза, который парализовал их волю. Ведь в действительности они на протяжение 15 лет предполагали, что отец был сотрудником Штази, что отец был доносчиком, и они боялись узнать правду. То есть этот страх отнял отца и после того, как его уже не было.
Конечно, фильм заканчивается хорошо, я сразу скажу: она узнает на наших глазах, что отец не был сотрудником Штази, и это является гигантским облегчением для нее и для братьев. Очень хорошая сцена: два брата, оба молчат, один откидывается молча, другой вытирает глаза и наливает из бутылки шнапса себе, брату и сестре. Мы понимаем, что, вероятно, это счастливое мгновенье в их жизни, они понимают, что отец не был стукачом.
Но одновременно с этим приходит другая правда: ближайший друг отца, который был почти членом семьи, о котором они говорят на протяжение фильма, был доносчиком, и огромный файл на отца в Штази оставлен им, его ближайшим другом. То есть от яда никуда не деться.
Вот такая картина, которая заставляет нас думать, меня во всяком случае, о том, как долго мы будем изживать последствия советской власти, последствия социалистического лагеря, последствия того яда, который был внесен в систему. По сути дела, на сегодняшний день мы живем в той же отравленной среде. И сбитый малазийский самолет над Украиной, и война на Донбассе, и попытка вмешаться в выборы в Соединенных Штатах, и утечки документов — все это тот же самый яд.
Александр Генис: Разница - и гигантская - в том, что в Германии изживают этот опыт, а в России еще и не начали его изживать. Слушая вас, я думаю о том, как замечательно, что такой фильм появился, что такой фильм смотрят в Германии. Это трагедия, которая очень распространена в Германии. Да и в России то же самое было бы, если бы открыли архивы. Картина говорит о страшных годах, она дает нам опыт жизни в этом обществе. Я боюсь, что только мы, которые жили при власти КГБ, при власти секретных служб, достаточно хорошо это понимаем.
Об этом говорила и режиссер фильма Петра, обсуждая фильм «Жизнь других». Это очень известная картина, которая получила «Оскара», рассказывает о Штази. Могучий фильм, только неправдоподобный. Ее снял западный немец, глубоко проникший в историю Восточной Германии. Он все понимал, кроме того, что сам он не мог во все это поверить. Вот Петры Эпперлейн иговорит: “Нам показали офицера Штази, который вроде бы такой плохой-плохой, но внутри хороший. Он не может предать героев, потому что сочувствует им. Он изменился и сделал доброе дело. Где вы нашли таких сотрудников Штази?” Я помню, что у меня была точно такая же реакция на фильм: это совершенно неправдоподобно.
Эта история мучительна еще и потому, что люди, которые были стукачами, тоже жертвы системы. Конечно, их поймали на чем-то, шантажировали, они стали предателями. Как к ним относиться, я не знаю — это совсем не просто. Мой отец с одним человеком, дружил с института, это был самый близкий его друг. И однажды, напившись, он сказал: да, я на тебя стучал еще в Рязани, когда отца выгнали с работы за то, что он читал роман Дудинцева «Не хлебом единым», как ни смешно звучит это сегодня. Но жизнь ему поломали, и поломал ее самый близкий друг. Ну и что отец с ним дальше сделал? Выпил еще по рюмке. Потому что палачи и жертвы слиты воедино.
Но это стукачи, а те, которые служили в Штази, те, которые были в штате, те, которые были офицерами, заслуживают наказания. И в Германии они поступили именно так, что, конечно, большое дело. Каждый в жизни должен сделать свой выбор, за который он всегда несет ответственность. Когда я учился на четвертом курсе университета, мой близкий друг сказал мне: «Знаешь, мне предложили пойти в КГБ. Не палачом, конечно, не пытать диссидентов, а работать по ученой части». Я закричал: «Как ты мог подумать?». Он понял, что если примет это решение, то он навсегда исчезнет для своих друзей, для своего прошлого, потому что граница эта непреодолимая. В боюсь, что на Западе никогда не поймут этого мучительного опыта, который с нами остается навсегда. Тем важнее такие фильмы. Но, конечно, лучше всего, если бы это кино посмотрели по российскому телевидению, а не в Америке или в Германии.
Андрей Загданский: Когда я смотрел картину, то думал, что, как это ни странно звучит, Германии по-своему повезло, потому что был Нюрнбергский процесс, потому что были оккупационные власти, опять же это звучит страшно, но была подведена черта.
Александр Генис: Дважды.
Андрей Загданский: Были названы палачи палачами, и с этого начался новый отсчет немецкой истории со всеми отклонениями, которые там были, но он начался. То же самое произошло после падения Берлинской стены: ГДР, страна социализма, была абсорбирована в демократическую Германию.
Александр Генис: Ей было куда абсорбироваться.
Андрей Загданский: Она постепенно и мучительно начинала жить по иным демократическим правилам, поэтому они и сохранили архив Штази.
Александр Генис: Вам не напоминает это все Украину - вместе с архивами КГБ, вместе с переименованным городами, вместе с памятником Карлу Марксу? В Карл-Маркс-Штадте, кстати, находится один из самых больших бюстов в мире — это шестиметровая голова Маркса, вылитый Черномор. больше нее есть только голова Ленина в Улан-Удэ. Есть нечто подобное и в Берлинском университете, в котором преподавал Гегель. Я зашел благоговея внутрь и увидал огромный памятник Марксу. Но он стоит не снаружи, а внутри, как Афина Фидия в Парфеноне, явно не помещается в это помещение. В Бердине есть памятники Марксу и Энгельсу, но Ленина я, правда, не нашел. Не очень искал, честно говоря. Так или иначе, украинские параллели очевидны, особенно сегодня, когда открываются архивы КГБ в Украине.
Андрей Загданский: Они открыты, каждый может прийти, оформить запрос и все узнать. Я думаю, что нам еще предстоит узнать многие тайны, которые хранятся в украинских архивах.
Александр Генис: А вас это не пугает? Я все время думаю о том, что это тоже способ манипуляции обществом. Что стоило КГБ вбросить в архивы фамилии невинных людей, объявив их стукачами. Это же такие возможности для манипуляции политикой.
Андрей Загданский: Запросто. От распада Советского Союза до того, как в Украине открыли все архивы КГБ, прошло 25 лет. За это время можно было сделать очень многое и очень многое спрятать. Существуют принципиальные страшные тайны КГБ Украины, о которых никто не знает. И я не думаю, что они так легко всплывут путем простого запроса в архивы КГБ. Я не специалист, я этим не занимался, но думаю, что существуют стены, которые предохраняют многие тайны.
Александр Генис: И все равно я не вижу иного пути к излечению, кроме правды.
